Известный польский кинорежиссер и драматург Кшиштоф Занусси 17 июня отметил свое 75-летие. Поздравил юбиляра и патриарх Московский и всея Руси Кирилл. "Своим творчеством Вы убедительно и смело говорите людям о том, что ответы на глубинные вопросы бытия следует искать в христианстве", — отметил в своем послании предстоятель РПЦ. Занусси был почетным гостем последнего Московского международного кинофестиваля, во время которого прошла ретроспектива его фильмов. Об искусстве и христианстве, заповедях и компромиссах, верующих и атеистах, а также о конфликте на Украине и православно-католических отношениях Кшиштоф Занусси рассказал в интервью РИА Новости для рубрики "Религия и мировоззрение". Беседовал Виктор Хруль.
О христианстве и компромиссах
- Господин Занусси, каково режиссеру-христианину жить в современном мире и, в частности, в мире кино?
— Ответ придется начать ab ovo – от яйца, с самого начала, с того, чем христианское мировоззрение отличается от любого другого гуманистического светского мировоззрения. Для христиан основой основ является заповедь любви – заповедь исключительная, которой нет в других религиях в таком виде, в каком она предстает в христианстве. И эту любовь мы пониманием как стремление к благу другого человека. Это очень трудная заповедь, потому что естественным образом, по своей природе, человек ориентируется на свое личное благо. Каждое живое существо эгоистично, потому что хочет продолжить себя в будущих поколениях и получить для себя максимум выгоды и удовольствия во время своего существования.
Между тем христианин ставит перед собой иную задачу. И даже с учетом того, что он никогда ее идеально до конца не выполняет, но заповедь любви организует его жизнь. Без любви христианство пусто. Оно начинается с деятельного желания блага ближнему.
- А где граница этого компромисса?
— Все мои фильмы рассказывают о том, как человек пытается найти эту границу – между личным интересом, личной выгодой, личным удовольствием и небывало трудным требованием любви к ближнему. И это случается каждый день на протяжении всей жизни, когда мы собственные интересы противопоставляем общему благу. Чтобы оно победило, мы должны проявить героическую стойкость. Но важно, чтобы эта стойкость была соразмерна нашим возможностям. Если наша стойкость становится чрезмерной, то нас не только пожирает гордыня, но и потом – наша слабость. Потому что нельзя делать добро, о котором мы потом будем сожалеть, нельзя насаждать добро насильно, в экзальтации, в состоянии увлечения – позже наступит время рефлексии, и человек тогда будет не в состоянии вынести своего геройства, того, что он сделал.
- Что вам помогает оставаться христианином, в чем вы находите поддержку?
— Прежде всего – в своей Церкви, в единоверцах, в огромной степени в моей семье и людях, с которыми объединяют общее мировоззрение и схожие взгляды на окружающий мир. Нахожу поддержку в священниках, которым доверяю, а я доверяю не всем священникам. В частности, мне в жизни очень помог епископ Ян Храпек, который несколько раз обращал мое внимание на глубокие мысли, которые помогали принимать нелегкие, но, надеюсь, верные решения.
Вот такие люди мне помогают – и я сам хотел бы стать человеком, который помогает другим.
О Восточной Европе, войне и бойкотах
- После процессов, начало которых связывают обычно с падением Берлинской стены, у христиан Центральной и Восточной Европы возникло больше возможностей для проповеди веры в обществах, в которых они живут, и утверждения в них христианских ценностей. Насколько эта миссия, на ваш взгляд, была успешной?
— Это очень трудно оценить, потому что нам придется проводить сравнение с чем-то гипотетическим. Всегда можно сказать, что могло бы быть лучше, и всегда можно сказать, что могло бы быть хуже.
Я думаю, что в ряде случаев – по крайней мере, в моей стране, в Польше – нам это не удалось. Мы, христиане, стали хуже, чем были в те времена, когда боролись за свободу. Тогда было легче выбрать между добром и злом в ситуации полярного противостояния, а сегодня перед нами вместо "нуля" и "единицы" простирается длинная шкала компромиссов и полутонов. Оказалось, что часть наших братьев, наших единоверцев окопалась на позициях "малой веры", которые выглядят как фундаментализм, поскольку фундаментализм это как раз и есть "малая вера", которая придирается к мелочам, вещам внешним, формальным, и отравляет сущность любви, которая требует совсем других решений.
И я сейчас знаю христиан, которые излучают ненависть, хотя Евангелие призывает любить ближнего, причем не только друзей своих, но и врагов, и подставлять другую щеку, на что некоторые христиане уже просто не способны.
Социологи – вполне нейтральные, светские, – обнаружили в Польше следующую закономерность: там, где люди чаще ходят в храм, участвуют в литургии и общинной жизни, они также более активно участвуют в выборах и социальных процессах. Это можно записать со знаком "плюс", потому что в Польше демократия лучше развивается там, где крепче христианство. Кроме того, там более высокий моральный уровень, поскольку люди показывают ближнему пример того, как можно жить и не красть, смиренно трудиться, следовать призванию, посвящать время и силы другим людям. Публичная жизнь активнее там, где в ней участвует больше убежденных христиан.
- Однако убежденным христианам все труднее свидетельствовать о своей вере.
— Святой папа Иоанн Павел II говорил о "культуре смерти", подразумевая, прежде всего, угрозу всему человеческому роду через самоуничтожение. И христиане призваны с такой "культурой смерти" бороться – во времена, когда общество распадается, когда в условиях так называемой толерантности зло имеет преимущество над добром… Христиане в публичной сфере должны настаивать на том, чтобы она строилась в соответствии с их убеждениями, однако должны также понимать, что сегодня силой ничего навязывать нельзя.
Я много путешествую и вижу, что в ряде случаев христиане ведут себя малодушно. Летая самолетами компании British Airways, я с сожалением осознаю, что стюардессам-христианкам там запрещено ношение крестов, в то время как для мусульман или сикхов подобных запретов на ношение их религиозных символов нет. Видимо, мусульмане и сикхи в Великобритании тверже отстаивают свои права, чем христиане, у которых не получается ясно о них заявлять и защищать свою идентичность, на что они имеют право, как и любая другая религиозная община.
- В одном из интервью вы рассказывали, как в детстве попали под бомбежку. На востоке Украины сейчас свистят пули и падают бомбы. Почему это стало возможным в Европе в XXI веке?
— Вспомним, что до недавнего времени трагические военные конфликты возникали на Балканах. Похоже, что Центральная и Восточная Европа еще не дозрела до того, до чего уже дозрела Европа Западная, где уже невозможно себе представить, чтобы шотландцы воевали с англичанами, если захотят от них отделиться. От насильственных методов достижения своих целей отказались уже баски и ирландцы… Сознание недопустимости войны в развитых странах достигло такого уровня, когда в состоянии ее предотвратить.
Очень хотелось бы, чтобы страна со столь высоко развитой культурой, как Россия, пришла к осознанию, что применение насилия в разрешении конфликтов уже является анахронизмом. Нужно найти в себе силы проявить уважение к фактам, признавать которые для данного народа и для данной страны не очень выгодно.
Война – как и всякое насилие – это большое зло, она порождает зло с далеко идущими последствиями. Насилие, которое было применено на Кавказе, позволило России сохранить единство Федерации, однако оно породило неимоверное количество зла, искалеченных жизней, израненных душ, которые до сих пор отравляют российскую жизнь. Мы знаем, что преступность и бандитизм являются следствием не только Афганистана, но и Чечни.
То есть надо ясно осознавать, что насилие есть зло и никогда не остается безнаказанным. Поэтому способ разрешения конфликта на Украине был и остается для меня достойным порицания.
- Один из известных польских актеров отказался приехать в Россию в знак протеста против ее позиции по отношению к событиям на Украине. Поддерживаете ли вы такую форму протеста?
— Я бы не хотел оценивать своего коллегу, поскольку поступая по совести в своей ситуации он, возможно, был прав.
Но вместе с тем я, со своей стороны, глубоко убежден, что диалог — даже в самой тяжелой политической ситуации — должен продолжаться, особенно в сфере культуры. И простые люди, и мы – писатели, художники, артисты, режиссеры – должны общаться во имя умиротворения конфликта, каким бы жестоким он ни был. Бойкот здесь не имеет смысла.
Моя позиция не всегда встречает понимание и в России, и особенно в Польше, где меня критикуют и осуждают, но я готов пережить этот шквал критики и намерен часто приезжать в Россию.
Однако это не значит, что я принимаю и поддерживаю все, что происходит в России, это абсолютно фальшивая, тенденциозная интерпретация моих визитов. Я не хочу, чтобы меня использовали инструментально, и надеюсь, что этого не происходит. Пока у меня не было ощущения, что мои слова искажаются российскими журналистами или подвергаются цензуре, что они хотят мной манипулировать.
О России и православии
- Вы часто бываете в России – по делам или по зову сердца?
— У меня по-прежнему огромные планы, связанные с Россией. В ближайшее время собираюсь поехать на кинофестивали в Иркутск и Выборг. Вообще, раз в месяц-полтора я бываю в России. Хотя, должен признать, эта страна не очень удобна для иностранца, я знаю в мире более комфортные места, но готов терпеть неудобства, поскольку радуюсь встречам с людьми. Вот что я в России люблю больше всего — широко распространенную, особенно среди интеллигенции, способность задавать непрагматичные, вечные вопросы о смысле жизни, о мире: является ли он хаотичным или скрывает в себе некий потаенный порядок, установленный Творцом… Это — лучшая сторона России. Есть другие, плохие, которые я очень не люблю, но вот это меня всегда впечатляет.
Однако, несомненно, ситуация в России драматична и трудна.
- Господин Занусси, вы в некоторых интервью называли свои фильмы "конфессиональными". Что это значит?
— Не все, но некоторые из них. А именно те, где есть явная отнесенность к церковным структурам и церковной жизни, например, фильмы о святых. Я всегда считал, что сделал их два, но после канонизации католической церковью Иоанна Павла II их оказалось уже три. Вот это фильмы очевидно конфессиональные.
Остальные мои работы также содержат взгляд христианина и, надеюсь, сняты в согласии с вероучением католической церкви. Они сняты о жизни, но с точки зрения человека, который принимает во внимание тот факт, что в мире есть порядок и есть Творец этого порядка, Создатель всех нас.
Надеюсь, в моих фильмах это заметно.
- Будучи католиком, вы известны своими симпатиями к православию. Какими вы видите основные препятствия к полноценному общению католиков и православных?
— Прежде всего, надо стремиться к познанию друг друга, потому что количество взаимных недоразумений, недопониманий до сих пор огромно. Теологически нас уже ничто практически не разделяет, однако важно не переносить представления о католичестве и православии из XIX века в XXI-й, в сегодняшнюю ситуацию. Мы должны вернуться к тому, что было более тысячи лет назад, когда Церковь была неразделенной — Восточная и Западная Церкви были двумя легкими одного организма, одного Тела Христова, взаимно дополняя друг друга, — эту метафору часто приводил в своих проповедях святой папа Иоанн Павел II.
Мы не должны быть одинаковыми или очень друг на друга похожими. Восточная и западная традиции — это богатство христианства. После того, как Церкви сняли взаимные анафемы, нужна большая открытость и признание того, что можно правоверно славить Бога в иной традиции — и в латинской, и в византийской.
Кстати, лучшие мои православные впечатления — из Парижа и Лондона, где византийская традиция не отягощена этническим "багажом". Там я встречался с православными французами и англичанами и старался постичь красоту византийского богослужения. И этот опыт помог мне понять, какое богатство христианства проявляется в разнообразии.
Об атеизме и гениальности
- Последний мой вопрос — о неверующих. Может ли неверующий художник быть гениальным?
— Вопрос о неверии – это сложный вопрос, который надо бы уточнить, прежде чем на него отвечать. Я многих агностиков, которые заявляют, что в Бога не верят, подозреваю в том, что они верят в Бога гораздо лучше меня, только этого не осознают.
Если говорить о людях, которые находятся в поиске истины — а настоящие художники, несомненно, таковы, — то я убежден, что сам этот процесс приближает человека к вере. Даже если Альбер Камю называл себя агностиком, то давайте не будем верить ему на слово, а обратимся к его книгам, в которых есть дыхание тайны. А тот, кто постигает тайну, уже верит. Тот же, кто не ищет, тоже имеет свою веру, но она мне уже неинтересна. У закоренелых атеистов есть своя религия, которая мне представляется довольно примитивной. Те же, кто ищут, постепенно приближаются к истине и могут ее обрести.
Есть прекрасная мысль Августина Иппонского — святого неразделенной Церкви, почитаемого и католиками, и православными. Я, кстати, совсем недавно к своему 75-летию от патриарха Кирилла получил прекрасную икону Блаженного Августина и за это очень признателен предстоятелю Русской православной церкви, поскольку подарок очевидно адресован лично мне, со смыслом для меня подобран. Так вот, Блаженный Августин высказал необычайно оптимистичную мысль, которую я напомнил зрителям в показанном на последнем Московском кинофестивале фильме "Императив", где как раз старался выразить свое отношение к православию. Августин, как бы имитируя голос Бога, написал: "Ты не искал бы Меня, если бы уже не нашел!" Каждый, кто ищет Бога, кто вопрошает о Нем, уже допускает, что может Его найти.
