Вера Костамо, РИА Новости.
В отличие от всего российского студенчества, есть учащиеся, которые спокойно относятся к профессиональному празднику, и 25 января не отмечают. В Татьянин день, или праздник всех студентов, выполняют назначенные послушания и учатся. Суете предпочитают миссионерство в домах престарелых и чтение полезных книг. Студенты Московской православной духовной академии (МДА) проводят в учебном заведении 24 часа в сутки, живут в чертогах, и считают, что душу можно "отформатировать".
— Алеша, мне нужно пять дней на уколы ездить, ты меня повозишь?
— Повожу, матушка.
Алексей встает на колени перед согнутой временем женщиной и аккуратно застегивает пуговицы на ее шубе. Черный подрясник квадратом закрывает пол у ног сидящей.
Бабушка Шура – Лешино послушание. Он помогает женщине по хозяйству и вот сейчас, когда она заболела, возит в больницу при Лавре.
— Леш, вот рецепт, нужно лекарство выкупить.
И бабушка Шура замирает, что-то долго ищет в сумке и карманах. Потом достает пластиковую коробочку из-под жевательной резинки Dirol и вытаскивает оттуда несколько сторублевых купюр. Этого явно мало. Леша обещает добавить.
Стипендия студента Московской православной духовной академии (МДА) – от ста до двухсот рублей в месяц. Если не помогают родители, приходится сложно.
В семинарию приходят разными путями, как здесь скажут, неисповедимыми. Несколько студентов МДА рассказывают, почему они решили поступить в несветское учебное заведение, и чем работа отличается от служения.
Алексей Федоровский, Москва, 29 лет
Об учебе в семинарии я впервые заговорил с моим духовником, он человек необычный, прозорливый. В то время я учился на втором курсе Московского энергетического института (МЭИ), и мы вместе решили, что сначала нужно закончить одно дело, прежде чем начинать другое. Дождался защиты диплома и подал документы в академию.
Когда я готовился к сессиям в МЭИ, то подолгу молился перед иконой Сергия Радонежского и чувствовал, что какая-то связь между нами есть.
Моя мама – учитель английского языка, отец – бывший таможенник, сейчас работает охранником. Мать одобрила мое решение учиться в семинарии, единственным ее пожеланием было, чтобы я не торопился с выбором жизненного пути. Речь шла о монашестве или женитьбе. Отец очень долго не понимал, почему я стремлюсь в академию. Со временем принял мой выбор.
Первый год учебы в Сергиевом Посаде я видел родителей раз в месяц.
Семинария отличается от светского института тем, что здесь особенный режим, мы находимся здесь круглосуточно. В миру можно пропустить лекции, пойти в кафе или просто остаться дома. Здесь почти как в армии, жесткая дисциплина.
Утром мы встаем по-разному, в зависимости от послушаний и дня недели. Если это обычный будний день, то подъем у нас в семь. Присутствие на завтраке и молитве контролируется, пропускать нельзя. В восемь часов начинается утренняя молитва, по окончании которой мы завтракаем – так начинается день.
Бывает, что кто-то должен быть на ранней службе, кто-то рано встает на братский молебен, который начинается в половину шестого. В девять часов начинаются занятия. Количество лекций у всех разное, между третьей и четвертой лекцией – обед. Дальше есть свободное время или послушание. Примерно до пятого курса послушание в основном – хозяйственные работы. Старшие курсы заняты написанием диплома, поэтому их привлекают только в крайнем случае. Мое послушание – иподьяконство в одном из храмов Москвы.
С точки зрения предметов учиться в институте было тяжелее, но если брать все в совокупности, получается, что в семинарии, помимо учебы, есть еще много других вещей. Всегда ты должен контролировать себя, свое поведение. Живем мы в общежитии, комнаты называются чертоги. В нашем чертоге жили 12 человек. К соседям привыкнуть сложно, у всех свои привычки: кто-то храпит, кто-то любит ночью не спать. Бывают и столкновения, но мы не ругаемся, мы обсуждаем ситуацию. Приходится жертвовать своими интересами, мы понимаем, что нужно давать возможность людям рядом отдыхать, иначе пребывание в семинарии станет невыносимым. Нужно поступать по любви. Мы здесь – одна семья.
Мы учимся не профессии, а служению. Это не совокупность знаний, которые можно выдать в нужный момент, служение – это вся жизнь, с того момента как ты приходишь в храм.
Сложность в том, что чем больше находишься в духовной жизни, тем сложнее удержаться от искушений. Когда только приходишь к вере, ощущаешь благодать, и все дается легко. Дальнейший путь сложен, происходят изменения в жизни, видишь несовершенства церкви, понимаешь, что не все так идеально, как казалось.
Во втором семестре нас вызовут к ректору и спросят, какой путь мы выбираем, определились ли мы. Кто-то решил быть монахом, кто-то видит себя семейным человеком. Я хочу жениться, но невесты у меня пока нет.
Хочется найти родного человека, с которым можно было бы пройти все трудности. Если есть любовь, понимание, если жена живет одним духом с тобой, то это сильно помогает служению. Если этого нет, то священнику будет невыносимо. Путь непростой: много искушений, испытаний, люди приходят в храм разные, со всеми нужно поговорить и всех утешить. Если дома не будет гармонии, то священник станет либо святым, либо несчастным.
Знакомятся с будущими невестами семинаристы обычно случайно. Мы практически не пересекаемся с девушками, которые учатся в академии. Нечасто у нас бывают и совместные послушания с девушками из регентской и иконописной школ. Бывает, что пересекаешься настолько редко, что невозможно понять, твой ли это человек. Бывает, что Господь открывает людям, что им суждено быть вместе, но это скорее редкость.
На первом курсе кажется, что наши лишения абсурдны и бессмысленны, но спустя несколько лет понимаешь, какую важную роль сыграли они в становлении твоей личности.
Мы должны понимать, что здесь мы всего лишь отроки.
Михаил Годонов, Москва, 19 лет
Я родился, когда моей маме было 43 года, и она дала обет, что посвятит меня служению Богу. С детства я был воцерковленным ребенком, но только в 12 лет понял, что моя вера приобрела личный характер. Я учился на звонаря, помогал в алтаре, стал разбираться в течении богослужения. Именно тогда появилось желание поступать в МДА, служить Богу и людям.
Чтобы поступить в семинарию, нужно сдавать Ветхий Завет, катехизис, церковно-славянский язык, спрашивают наизусть какую-нибудь из утренних и вечерних молитв, задаются вопросы по истории церкви и России. Конкурс большой.
Когда я поступал, на экзамен приезжали ректор из Николо-Угрешской духовной семинарии и архимандрит Тихон (Шевкунов) из Сретенского ставропигиального мужского монастыря, оба с автобусами.
Архимандрит Тихон сказал очень интересную фразу, что он сам знает, как чувствует себя абитуриент, не увидевший фамилию в списке поступивших. Предложил садиться в автобус и ехать с ним.
Страха перед будущим служением у меня нет, христианин должен иметь любовь, которая "вон изгоняет страх". Окончательно для себя я еще не решил, но больше склоняюсь к монашеству. Но там как Бог даст. Сейчас на нашем курсе учится 75 человек из России, Белоруссии, Украины, Македонии, Сербии. Среди них около десяти человек женаты, один точно решил выбрать монашество. Мы не обсуждали, кто какой выбрал путь. Главное, служить Богу искренне, пытаться помочь людям прийти ко Христу. Чтобы твоя личность не заслоняла веру, а помогала людям. Тогда, где бы ты ни служил, Господь поможет.
Сейчас мы изучаем Новый Завет, Ветхий Завет, патрологию. Семестр заканчивается экзаменом, в основном мы сдаем его так же как в светских вузах – по билетам. Каникулы начинаются 28 декабря и заканчиваются 20 января. Но это не значит, что мы отдыхаем так долго, этот период делится надвое, и часть студентов отдыхает в первую половину, оставшиеся во вторую. Так придумано, чтобы жизнь в академии не останавливалась.
Раньше была интересная традиция: студенты, которые учились в семинарии хорошо, получали новые фамилии в честь праздников, например, Вознесенский, Богоявленский. А те, кто учился плохо, получали фамилии по названиям птиц – Гусев, Воробьев. Что-то вроде красного и синего дипломов.
Нам не запрещено пользоваться интернетом, но человек должен фильтровать вещи, которые читает и смотрит. У меня есть аккаунт в "Вконтакте", это разрешено. Мобильной связью тоже можно пользоваться. Рингтоны у всех разные, у меня Fairytale Александра Рыбака, бывает и рок, что кому нравится. Категорически запрещено брать гаджеты на зачеты и экзамены. Иногда студенты списывают, не всем дано запомнить, например, много дат.
Конечно, я здесь изменился. Когда ты впитываешь Учение, оно преображает душу.
Рустик Лужинский, Котлас, Архангельская область, 34 года
В 1990 году вся моя большая семья крестилась, у меня два брата и две сестры. Мое светское образование – повар-кондитер, есть строительное образование. Десять лет после армии я искал себя, работал, помогал матери. В тридцать лет понял, нельзя просто жить для того, чтобы зарабатывать деньги, нужно искать смысл жизни.
В Сергиеве Посаде я учусь уже четыре года, сначала поступил на высшие богословские курсы, потом в академию. Можно сравнить наше состояние в миру с перегруженным жестким диском компьютера. Очное обучение в семинарии – это "форматирование", отсечение или удаление лишней информации.
Как можно выходить в мир для служения, менять кого-то, не изменившись самому? Для меня это приоритет – изменить для начала себя. Атмосфера семинарии помогает отгородиться от мира не для того, чтобы изолироваться, а для того, чтобы осознать себя. Понять, как помочь людям, живущим в суете.
Почему возникает тоска или уныние? Потому что человек не умеет оставаться с самим собой. Ему тяжко, он не привык слышать себя. Человек постоянно глушит свои мысли.
Армия и семинария очень похожи. Год я ездил в военную часть и беседовал с солдатами. Для меня эти беседы очень много значили. Армия, храм, школа, детский сад – это не работа, это служение и не только людям, но и Богу. Я готовлюсь к монашеству, это путь непростой, но я уповаю на Бога. Буду жить, так как велит моя душа.
Когда мы встречаем людей, которые нас отторгают, мы не навязываемся. Бог – самое дорогое, что есть у нас, но не все это понимают. Когда мы ездим в дома престарелых, всегда находится несколько человек, которые не хотят разговаривать. За то время, пока мы общаемся с другими бабушками и дедушками, они побеждают свои сомнения и подходят.
У нас сложилась интересная практика, как у врачей есть первая медицинская помощь, так у нас есть первая духовная помощь. Если человек крещеный и потерял свой крестик, мы дарим его. Обычно старики очень радуются такому подарку. Потом мы стараемся напомнить человеку три краткие молитвы: "Господи, помилуй", "Пресвятая Богородица спаси нас" и "Ангел мой, будь со мной, ты впереди, я за тобой". И когда старики учат наизусть эти молитвы, их лица становятся светлее, они понимают, что могут молиться, что они не одни, а с ними рядом Ангел-хранитель, становится легче жить.
Мы часто говорим старикам, что в доме престарелых они – одна семья, что у них есть возможность делать добрые дела – заботиться друг о друге, примириться с собой и с Богом. Каждый человек это понимает, даже совсем старенькие люди, у которых практически нет памяти, это понимают. Для нас важно выезжать на место служения, только тогда наши знания можно применить на практике. Если теория дается без практики, то наши знания похожи на пух, они разлетаются в разные стороны.
В семинарии я счастлив, потому что чувствую, что делаю то, что необходимо для меня, Родины и Бога.
