Премьерный показ для широкого зрителя урбанистического трагифарса "Уравнение с неизвестными" режиссера Сергея Руденка состоится в четверг в Драматическом театре Тихоокеанского флота (ТОФ). Накануне премьеры режиссер в интервью РИА Новости рассказал, почему спектакли должны шокировать зрителя, о смерти репертуарного театра и безысходности в жизни актеров.
- Сергей, расскажите, о чем новый спектакль и кто его автор?
— Пьеса "Уравнение с неизвестными" написана актером Владимиром Журавлевым. Это его первый опыт в драматургии. В спектакле рассказывается о жизни и проблемах трех артистов провинциального театра, о той безысходности, которая царит в современных провинциальных театрах.
Пьеса начинается в курилке, где собираются три актера. Они, кстати, подрабатывают еще и монтировщиками, чтобы как-то свести концы с концами. Перспектив у театра нет, он не развивается, не ездит ни на гастроли, ни на фестивали. Таких театров сейчас тьма. В первой же сцене в диалогах поднимается вопрос: как жить? Либо уходить из профессии, либо найти другой выход.
Я думаю, это знаковая вещь. Потому что репертуарный театр сейчас находится в упадке, в том числе и в Приморье. Проблемы и с финансированием, и с управлением, которое осталась на уровне 1970-х годов. В театральной администрации работают люди прошлого поколения, не понимающие ни в современной драматургии, ни в современном менеджменте, а над постановками работают кто попало, либо непрофессиональные режиссеры, либо вообще актеры, и оттого спектакли часто оказываются плохими.
В итоге, когда приходят молодые артисты, выпускники, которые хотят играть, творчески развиваться, они сталкиваются с равнодушием и апатией и со временем сами начинают загнивать как актеры, превращаясь в подобие болотного торфа. Нет развития, жизни, ярких постановок. Их актерская молодость, и так короткая, проходит впустую. В наших вузах каждый год штампуют артистов, но зачем, если наши театры не могут обеспечить их нормальной работой?
- То есть можно сказать, что это документальный спектакль об актерской жизни?
— Да, пьеса написана очень живым языком, все, что в ней происходит, взято из реальных разговоров. Впервые на приморской сцене появился спектакль в стиле Verbatim (документальное направление, максимально приближенное к жизни — ред.). Постановка проходит в формате "малой сцены", артисты свободно перемещаются среди зрителей, появляется сам автор, читающий ремарки.
Спектакль уже посмотрели некоторые артисты, и многих зрелище в прямом смысле слова покоробило, так как они увидели самих себя. Наши актеры привыкли маскироваться, мол, пусть все думают, что у нас все хорошо. А тут такое. Это один из самых честных спектаклей. Видно, что актеры не играют роли, а живут. Хотелось бы, конечно, чтобы они никого не грабили и государство сделало их жизнь чуть счастливее.
- Во Владивостоке четыре профессиональных театра: имени Горького, Театр Кукол, театр Флота и театр Молодежи, они живут так же, как описано в пьесе?
— Такая ситуация, как описана в пьесе, сейчас везде. Проблема еще в том, что у местных театров нет лица, нет своего почерка. Они пытаются делать постановки для всех, а это значит — ни для кого. Нет такого, как в Москве, когда у театров есть направление и своя тематика. Например, театр "Doc", "Практика", центр Мейерхольда, АРТО, или даже театр Вахтангова.
В театре Горького есть много хороших спектаклей, в основном те, которые, ставит его художественный руководитель Ефим Звеняцкий. Остальное — это часто элементарная пошлятина на скорую руку за авторством московского режиссера-халтурщика. Многие зрители говорят, что приходят посмеяться, отдохнуть от проблем, но если так, то давайте и дальше оболванивать зрителя.
Театр ТОФ, например, сейчас в большей степени молодежный, чем какой-либо другой. Вот такой парадокс. У труппы ТОФ масса проблем с финансированием, но они нашли выход — денег нет на большие проекты, стали делать много маленьких. За прошлый сезон только у меня одного там было две премьеры, а были еще премьеры Мальцева, их главного режиссера. Даже при отсутствии денег сумели создать жизнь. Я не нахваливаю Театр Флота, там проблем своих выше крыши, но в данном случае говорю о такой вещи, как репертуарная политика.
Что касается Театра Кукол, то они как раз точнее всех занимают свою театральную нишу. Театр для самых маленьких. И они, на мой взгляд, отлично справляются со своим направлением. Как и в моем детстве, Театр Кукол — это первый театр, куда попадает ребенок, и на их коллективе лежит ответственная задача — влюбить ребенка в театр, привить ему желание разбираться в искусстве и быть творческим человеком.
Другое дело, что от плохого результата никто из режиссеров не застрахован, это творческий процесс, и потому рисковый. И надо уметь принимать провал. Хотя это очень сложная задача, принять провал. Вообще, режиссура и сценография — это колоссально сложные профессии. В былые времена профессия режиссера стояла после шахтера в списке самых опасных профессий. Сгорали на нервной почве. Да, это правда.
- Вы говорили, что много хорошей драматургии, а как с ней обстоит дело в приморских театрах?
— Это нормальный опыт, когда в театрах ставят драматургию, которую создают местные авторы. У нас пишут много, но не всегда получается хорошо. Я читаю много пьес, которые пишут в основном дедушки и бабушки, наивные тетеньки-библиотекарши, работники культурных учреждений.
Такие авторы много чего предлагают, от пьес про машину времени до истории 30-летней женщины, которая не может выйти замуж. С одной стороны, читаешь, и понимаешь, что ставить это в 21 веке невозможно, неинтересно, но видно, что человек влюблен в свое дело. А это уже хорошо, на фоне всеобщей театральной апатии. Я часто предлагаю им обращаться в самодеятельные театры, которые, кстати, есть в городе.
Написать острую больную пьесу очень сложно, это изнутри должно идти. Как это, к слову, получилось у Журавлева с пьесой "Уравнение с неизвестными". Для меня, вообще, театр — это то, что болит. Я убежден, что в наш век, когда масса направлений визуального творчества, театр должен быть тем, чем был изначально, в античности, когда люди шли за встряской. Это что-то от гладиаторских боев.
Я приверженец направления "Театра жестокости" Антонена Арто. Это театр, который захватывает тебя, напрягает сознание и твои нервы. В кино это можно сравнить с творческим методом Балабанова. Его "Груз 200" или "Кочегар" — вещи, которые вытягивают зрителя из кокона комфортности. Я все свои спектакли делаю жесткими не для эпатажа, как считают многие, но для того, чтобы встряхнуть зрителя, заставить его думать.
- Какая сейчас публика ходит в театры Владивостока, больше ли стало молодежи?
— В театры ходит и молодежь, и люди старшего поколения. Бывают случаи, когда артист выходит на сцену, а там оголтелые школьники шумят. У нас распространители билетов очень любят работать с классикой, потому что "дай Бог, чтобы это была школьная программа", тогда можно детей скопом загнать в зал. По-другому наши администраторы просто не умеют продавать билеты.
Но и классику надо ставить так, чтобы школьник видел не иллюстрацию текста, а живой режиссерски решенный спектакль. Этого практически не происходит. Детям скучная учительница в школе сперва скучно расскажет повесть классика, а после их ведут в театр, где покажут скучный спектакль по этому произведению. Для школьника это катастрофа.
По фойе бегают школьники. Не в зале сидят, а бегают по фойе. Я спрашиваю, что ж вы не смотрите, черти? Оказалось, что они "вышли отдохнуть", как они выразились, потому что им скучно. Вот так у нас зачастую ставят спектакли для школьников. Язык подачи материала им неясен и чужд. Они не слышат его, не коннектят с происходящим на сцене. А ведь это театр для молодежи.
Старшее поколение во Владивостоке ориентировано на театр имени Горького. Они приходят туда как на праздник, потому что там царит атмосфера успеха. Но они, возможно, скоро переметнутся на тот берег (имеется в виду район на противоположном берегу бухты Золотой Рог во Владивостоке, где в октябре открылся Театр оперы и балета — ред.), уж какая там аура успеха. Однако, повторяю, я убежден что театр существует не ради этого, а ради откровения со зрительным залом.
Театры сейчас должны бороться за молодежь от 18 до 35. Это наша аудитория. К каждому зрителю нужен особый подход, и с молодежью стоит говорить на одном языке, их же словами. Чтобы человек вышел после спектакля с новыми мыслями, идеями, задумался о чем-нибудь.
Как пример приведу московский театр Doc. Он находится в подвале, простое помещение с черными стенами, обычными стульями, хотя все очень стильно и чисто. И там идет жизнь, проходят разные спектакли, творческие читки, лаборатории, мастер-классы, туда Лия Ахеджакова регулярно ходит, и ей очень нравится то, что происходит в этих подвальных стенах. Потому что должны быть театры, в которые можно прийти в кедах. Нам не хватает театров для думающей молодежи.
- На ваш взгляд, есть ли возможность исправить ситуацию в провинциальных театрах, и что для этого нужно?
— Как ситуацию исправить, не знает никто. Я был в мае в Санкт-Петербурге на лаборатории Союза театральных деятелей у Валерия Фокина и попал на заседание режиссерской гильдии, коллегию режиссеров со всех уголков России. И там поднимался вопрос, как нам быть. Никто не смог ответить. Были разные мнения, предложения, но в целом ситуация на данный момент не решаема. Лично я вижу проблему в том, что государству репертуарный театр просто стал не нужен.
Есть ТЮЗ Хабаровска с руководителем Константином Кучикиным, который тоже сумел сделать из хромающего театра суперколлектив, театр с большой буквы. Я там в 2008 году работал и знаю, о чем говорю. Есть примеры, их мало, но они есть.
Но чаще картина обратная. Руководители занимают кресла и ничего не делают. Не развивают, не вдохновляют, не шевелятся. А бездействие для театра подобно смерти. И в целом, повторяю, российский репертуарный театр не развивается, и складывается стойкое ощущение, что власти театр не нужен. Его заменили спортом.
В советское время у театра была воспитательная роль. Он был нужен государству. Через него оно строило планы на развитие молодежи. А теперь новое поколение должно смотреть "Дом-2", "Реальных пацанов", ситкомы и прочую вату, будто кто-то наверху специально делает людей болванами.
