ЦХИНВАЛ (Южная Осетия), 8 авг — РИА Новости, Дмитрий Виноградов.
События пяти дней августа 2008 года стали для Южной Осетии и Грузии кульминацией многолетней вражды и одновременно точкой невозврата, после которой обратный путь маленькой республики в состав грузинского государства окончательно стал невозможным.
Военное детство
На страшном летнем зное на плацу маршируют школьники в военном камуфляже. Это воспитанники южноосетинской кадетской школы, что в Цхинвале, — будущая элита местной армии, а значит, и всей почти нигде в мире не признанной страны, долгие годы живущей в условиях, похожих на прифронтовые.
Треть кадетов — девочки.
"Грузия — это другая страна, а Южная Осетия — страна независимая. И мы с ними воевали", — без тени сомнения говорит десятиклассница Аманда Кокоева.
Она знает это совершенно точно. Пять лет назад, почувствовав приближение войны, родители отправили девочку на каникулы к родственникам во Владикавказ. А сами остались — ее отец военный, а мать хирург. Войну, уверена кадет Кокоева, начали грузины: "стали бомбить ночью, сильно, когда все спали".
Грузины, говорит Аманда, хотели очистить город от миротворцев и от осетин. Кадетам рассказывали в школе, что грузины воевали очень жестоко — они будто бы не щадили ни стариков, ни детей, ни даже беременных женщин.
"Я боялась за своих родителей, волновалась очень", — вспоминает девочка, которой тогда было 11 лет. Желание защитить свою родину предопределило ее выбор — она решила, как и ее мать, стать военным хирургом и поступила сюда, в кадетскую школу на улице Дмитрия Медведева. Учиться трудно: помимо истории осетинского народа и обычных алгебры с химией, кадетам преподают основы военного дела, строевую и огневую подготовку и многое другое.
Девочка уже решила, что после школы будет поступать в Медицинскую академию в Петербурге — многие осетины уезжают учиться в Россию, так же как местные грузины стараются поехать в Тбилиси или даже в Европу.
Знакомых грузин у 16-летней Аманды Кокоевой нет.
"Не могу слышать грузинскую речь"
Неприязнь к грузинам у осетин уходит корнями в глубь веков и осознается чуть ли не с детского сада.
Именно сюда, в детский сад "Звездочка", 8 августа 2008 года угодила грузинская авиационная бомба.
Она уверена — грузины на самом деле не хотели бомбить детей, а целились в соседнее здание республиканского архива, где хранится вся документация республики.
К счастью, детей в садике тогда не было — большинство из них заранее отправили по домам и даже вывезли — в ту же Северную Осетию. А вот сотрудницы были на работе — готовили детсад к началу сезона.
Муж Алборовой, который на предыдущей войне с грузинами в 1992 году лишился трех пальцев, сразу, как и все осетинские мужчины, записался в ополчение. Алборова просидела сутки в подвале, укрываясь от войны. 9 августа соседи вывезли ее во Владикавказ.
"Война закончилась, а я не могла сюда ехать. Меня мутило от одной мысли о возвращении — такой был засевший во мне страх", — вспоминает она. Начальник из управления образования пригрозил Алборовой, что уволит, если та не вернется и не начнет готовить детсад к приему детей. "Но я до сих пор не могу слышать грузинскую речь", — признается она.
Нет только грузин. Есть один мальчик, у которого грузинский отец. Разговаривают с мальчиком по-осетински. "Мы детей не делим на грузин и осетин, всех любим, — уверяет Алборова. — Он же не виноват, что у него фамилия на "-швили".
После войны, рассказывает Ия Алборова, рожать в Цхинвале стали больше — семьи заводят двух-трех детей. После признания Южной Осетии Россией у людей появилась некоторая уверенность в завтрашнем дне и чувство безопасности — в республике теперь российские военные базы, а ее границу, согласно двусторонним соглашениям, охраняют российские пограничники. Новой войны не предвидится.
Нечестные грузины
Возникает вопрос: если местное население столь единодушно в своем нежелании жить совместно с Грузией, то почему мировое сообщество не признает независимость Южной Осетии? Да, республика больше напоминает не самостоятельное государство, а сельский район где-нибудь в российской глубинке. Но ведь на карте мира есть государства и еще более мелкие, и по территории, и по населению. И не менее провинциальные.
За пять лет, помимо России, независимость Южной Осетии признали только Никарагуа, Венесуэла, а также два маленьких островных государства в Тихом Океане — Науру и Тувалу.
Скромные результаты на международном поприще Тибилов объясняет "преградами со стороны нашего южного соседа" — по его данным, грузинские дипломаты рассылают правительствам всех стран, к которым обращается за признанием Южная Осетия, официальные письма. Эта территория, по мнению Грузии, является грузинской.
"Это нечестно со стороны Грузии, хотя о честности этой страны не приходится говорить", — сетует Тибилов.
Как бы то ни было, никаких перспектив возвращения Южной Осетии в состав "южного соседа" президент непризнанной республики не видит — ведь еще "не высохли слезы матерей, сестер и братьев, которые потеряли своих близких в войне".
Так что гораздо больше президента волнуют перспективы воссоединения южноосетинского народа с Северной Осетией. "Мы — единый народ. Сейчас мы разделены, а ведь этого не было никогда в истории, — подчеркивает Тибилов. — В перспективе осетинский народ должен быть вместе, и, конечно, к этому нужно идти".
И тогда, когда народ объединится, по его словам, осетины "видят себя в составе России, другого варианта быть не может".
"Чтобы грузины не могли вернуться"
В Цхинвале о возвращении республики в лоно Грузии слышать никто не хочет. Здесь шли основные бои, сам город подвергался бомбардировкам и вторжению грузинских войск. После войны грузинского населения тут практически не осталось — есть только те грузины, кто или сам воевал на стороне осетин, или на время войны покинул город, а теперь о своем "нетитульном" происхождении предпочитает не напоминать.
"Вы не можете опираться на мнение только тех, кто здесь остался, ведь половину населения вы выгнали, — парирует грузинская сторона. — Что делать с беженцами, которые до сих пор живут по всей Грузии?"
И действительно — стоит выехать из Цхинвала, и картина уже не выглядит столь однозначной.
Сразу за Цхинвалом начинается Прис — бывшее грузинское село, теперь полностью сожженное. На несколько километров тянется невеселый пейзаж — стены без крыш, окна без стекол, разнесенные в пух и прах магазины и административные здания.
Осетины сожгли Прис, "чтобы грузины не могли вернуться".
"А как было поступить иначе, если грузинское население аплодировало наступающей грузинской армии? И ни одна сволочь не позвонила в Цхинвал предупредить!" — оправдывает действия земляков 1-й заместитель руководителя администрации президента Южной Осетии Коста Пухаев.
Впрочем, для грузинских домов была и другая перспектива. Тут и там на зданиях виднеются надписи вроде "Занято. Инал" (Инал — осетинское имя). Ушлые осетины "заняли" понравившиеся дома, чтобы когда-нибудь в них поселиться.
Мы приезжаем еще в одно село, Сацхенети (окончание "и" выдает в топониме грузинское происхождение). Когда-то здесь было 40 домов. Теперь обитаемы только три. Один из местных жителей — грозного вида мужчина Ренат Кабулов. Сейчас он занят сугубо мирным делом — организовал ферму по разведению осетров.
Хозяйство бурно развивается, и когда-нибудь, мечтает Кабулов, это позволит возродить все село, которое сам мужчина помнит процветающим. На вопрос, куда же делись местные жители, Кабулов нехотя признается: "мы их вежливо попросили".
История вражды семьи Кабулова с грузинами тоже уходит корнями в прошлое. Первые столкновения между грузинами и осетинами начались еще в 1989 году. Отец Рената, Казбек Кабулов, работал в школе физруком. Хорошая физическая подготовка пригодилась, когда он поменял мирную профессию на военную — сформировал собственный небольшой партизанский конный отряд. "Грузины так его ненавидели, что мечтали поймать. Да не то что поймать — сожрать!" — гордится отцом Кабулов.
"Возвращаясь по горам после очередного набега, — обводит руками Ренат окружающий мирный пейзаж, — отряд отца попал в засаду". Его коня подстрелили, а самого взяли в плен. После нескольких дней бессмысленных пыток он умер. В те же годы погиб тесть Рената. А во время войны 2008 года погиб его брат.
По разным данным, сейчас в Южной Осетии осталось около 3 тысяч грузин (точнее подсчитать нельзя, потому что многие из них, имея местную прописку, живут в Грузии или в России, а другие грузины-жители Южной Осетии, наоборот, не имеют югоосетинского гражданства и живут по грузинским паспортам). Это 4% от 72-хтысячного населения республики. В конце 1980-х доля грузинского населения была выше — 28,9% (согласно Всесоюзной переписи населения СССР 1989 года).
Граница прошла по семье
Еще дальше на восток республики — Ленингорский район. Здесь настроения людей заметно меняются. Здесь — уже не так уверены, что не хотят иметь с Грузией никаких дел. Объясняется это просто: больше половины населения района — этнические грузины. До 2008 года половину района контролировала Грузия, и только в результате операции по принуждению Грузии к миру Ленингор полностью перешел под юрисдикцию Южной Осетии. Почти без единого выстрела.
Многие жители района имеют грузинское гражданство и расстаются с ним — в обмен на осетинское — крайне неохотно. А их родственники живут по всей Грузии. Во многих странах мира люди уезжают учиться или работать в столицы своих стран. Не исключение и Ленингорский район. Только вот столицей здесь считают не Москву, а Тбилиси.
Впрочем, местные жители активно пользуются своим двойственным положением. Пенсию предпочитают получать российскую — она больше грузинской (в среднем 5700 рублей против 4000). А вот в больницы стараются ездить "в Грузию" — Саакашвили, как тут считают, специально построил недалеко от границы несколько хороших соцобъектов, чтобы создать "витрину" бурно развивающейся Грузии.
Кроме того, местные ведут активную приграничную торговлю — в Грузии дешевле продукты, которые они закупают и везут в Осетию. Для многих это основная статья доходов. Впрочем, все грозит измениться 18 сентября, когда осетинские власти введут запрет на пересечение границы на автотранспорте, чтобы "поставить заслон контрабанде". Пересечь не признаваемую Грузией границу можно будет только пешком или с тележкой.
На бизнесе местных это грозит поставить крест. Кроме того, им будет неудобно ездить к родственникам. Как границу будут пересекать старики или те же больные люди, желающие попасть в больницы Саакашвили, тоже непонятно.
Мы приезжаем в семью местных учителей из "грузинской" школы (школы здесь различаются в зависимости от того, на каком языке идет преподавание). Это одна из смешанных грузино-осетинских семей, каких в советское время в республике было много. Супруга — осетинка, учительница математики Тамара Козаева, ей 81 год. Ее муж — 89-летний грузин, бывший преподаватель истории Валерьян Хоцуашвили. Когда мы входим, он встречает нас традиционным "гамарджоба" — общаются в этой семье тоже по-грузински.
"Я люблю грузин, мои дети — грузины, — говорит Тамара Козаева. — А мой муж любит осетин. Если мы ссоримся, то не по национальному признаку, а из-за того, кому пол подметать и посуду мыть".
Их дочки с внуками живут на грузинской стороне, всего в 60 километрах от этого села. Козаева и Хоцуашвили не видели их уже несколько лет: хотя внуки родились здесь, в Ленингоре, приехать в гости они не могут, потому что через границу пускают только тех, у кого есть осетинское гражданство или хотя бы выданная официальным Цхинвалом "синяя справка" — ее дают местным жителям с грузинскими паспортами.
