Сергей Петухов, обозреватель РИА Новости.
12 июня мы отмечаем День России. Что такое Россия мы все знаем — большая страна, в которой мы живем, со столицей в городе Москва. Но в день российской государственности, наверное, интересно было посмотреть, какой бы была Россия, если ее столица оказалась в другом месте. Не такая уж это и фантазия, такое в истории неоднократно случалось.
Из Киева в Москву — навсегда
Впервые необходимость отстоять свой суверенитет у москвичей возникла всего через 22 года после первого упоминания в летописях о Москве в 1147 году, официально считающемся годом основания нынешней российской столицы князем Юрием Долгоруким.
В 1169 году сын Юрия Долгорукого князь Андрей Боголюбский штурмом взял Киев, изгнав оттуда волынского князя Мстислава, которого с какой-то радости пригласили на княжение киевские бояре, хотя, по всем правилам, должны были пригласить князя Андрея, который был родным внуком Владимира Мономаха.
Сам Андрей не очень-то рвался на престол деда, ему и в новом отечестве было хорошо. К тому же, наполовину — по матери — он был половцем, то есть лютым врагом Мономаха — идейного борца против этого тюркского народа. Но государственный порядок следовало поддержать, и войско Боголюбского, состоящее в основном из кочевников-тюрков, разграбило и дотла сожгло Киев, а княжить на пепелище Андрей оставил младшего брата Глеба.
В украинских школьных учебниках истории эти события описаны кратко и емко: 1169 рiк — москалі руйнують Київ. В наших учебниках об этом эпизоде отечественной истории дипломатично умалчивается. В терминах современной дипломатии это называется принуждением к уважению государственного суверенитета. Но по сути это было прощание с Киевской Русью навсегда и переезд на ПМЖ в Москву.
Но если бы этого не было, и центр российской государственности остался в Киеве? Как в любой альтернативной истории, вариантов много, но уж точно не было бы Украины в ее нынешнем виде и русского языка в его нынешнем виде, он сильно напоминал бы нынешнюю украинскую "мову".
И тогда история нашей страны могла пойти совсем другим путем. Возможно, восточная граница независимой России сейчас проходила бы в донецких степях, дальше которых до Тихого океана тянулись республики сибирских татар, а возможно, и единое большое государство Сибирь.
Из Москвы в Орду и обратно
Опора молодой российской государственности на военную помощь кочевых тюркских народов привела к тому, что ее суверенитет на три века переехал по новому адресу — на Волгу, в Орду. А когда этот источник подпитки российского госаппарата иссяк, суверенитет России вернулся на свое старое место — в Москву, только олицетворявший его московский нобилитет был по крови еще более тюркским, чем князь Андрей Боголюбский. Орда при этом осталась неотъемлемой частью суверенной России.
Более того, некоторые историки считают, что сам символ российской государственности того времени, шапка Мономаха, исходно была тюбетейкой, подаренной ханом Узбеком московскому князю Ивану Калите. В Москве ее обшили собольим мехом, потому что простую тюбетейку тут было холодно носить.
Если бы центр российской государственности так и остался в Орде, то можно представить нынешнюю Россию как самую большую мусульманскую страну мира, где призыв муэдзина к молитве разносился бы от Бреста до Находки. Страну, богатую газом и нефтью, но с небогатым народом, потому что все силы и средства уходили бы на непрерывную борьбу — например, с международным христианским терроризмом и византийским прозелитизмом.
Переезд в Санкт-Петербург и сборы в Екатеринослав
Не прошло и двухсот лет, как центр суверенной власти снова стронулся с места и передвинулся на 700 верст к северо-западу. Новой российской столицей стал Санкт-Петербург, а территория России заметно увеличилась в том же направлении — до границ с Пруссией и Швецией, сохранив при себе прежние ордынские суверенные владения.
Следующая передвижка блуждающей столицы была предсказуема — на юг, а точнее — в направлении черноморских проливов. Для этого старый Киев не годился, намного южнее него на Днепре был специально выстроен город Екатеринослав, которому отводилась роль новой российской столицы. Лишь смерть Екатерины II помешала этим планам.
После этого произошло еще много событий, в результате которых столица России в начале XX века опять вернулась на старое место, в Москву, а Екатеринослав был переименован в Днепропетровск, и к Петру I это никакого отношения не имело, а имело к сановному большевику Петровскому. К концу того же XX века мы утратили суверенитет и над Днепропетровском, и над всей Украиной, да и не только над ней.
Если бы Екатерина прожила еще несколько лет, и переезд столицы в Екатеринослав состоялся, то, как и при киевском сценарии, Украины как суверенного государства тоже не было бы, да и половины современной Турции, наверное, тоже. Столица же России при таком сценарии довольно быстро переехала еще южнее — на место Стамбула, который именовался бы Царьградом, а Pussy Riot получили бы "двушечку" за непотребные пляски перед алтарем главного храма страны — Святой Софии.
Сочинские перспективы
Сегодня, если присмотреться, можно опять заметить намеки на дрейф центра власти — в Сочи.
Грандиозные перемены на болотах Имеретинской низменности хоть и называются олимпийским строительством, но вызывают невольные ассоциации с другой большой стройкой — в болотистой дельте Невы триста лет назад.
Перенос столицы в Сочи, если такое вдруг произошло, сформировал бы новую конфигурацию суверенной России. Трудно сказать, была ли она жизнеспособной и сколько прожила бы. Но некоторые перспективы можно прогнозировать.
В первую очередь, заметно разгрузилась бы от мигрантов Москва, а возможно и вся Россия в целом, потому что нет никаких оснований считать, что на Кавказе их встречали бы с чисто московским радушием.
Также сильно поубавилось бы пассажиров в экспрессе "Сапсан" на участке его маршрута Москва — Санкт-Петербург. А зимнюю Олимпиаду провели бы в Москве.
Впрочем, в какую бы сторону ни дрейфовал центр российской государственности, у него есть одна необъяснимая мистическая особенность. Рано или поздно он все равно возвращается в Москву. Словно заколдованное место тут какое-то.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
