Сергей Петухов, обозреватель РИА Новости.
Давно, казалось бы, забытый вопрос "Who is Mr Putin?" снова стал актуальным. По истечении первого года его третьего президентского срока стало очевидно, что Путин 3.0 отличается от того, каким он был в свои первый и второй сроки.
По мнению экспертов, изменились не только стоящие перед ним задачи, изменились его взаимоотношения с элитами, стиль руководства, сместилась его опора в обществе и на первый план вышли его новые личные качества как политика.
Какой он, Путин 3.0?
Смена вех
Наверное, мало кто помнит слова Бориса Ельцина при передаче им власти Владимиру Путину. Два ключевых слова: "Берегите Россию". Тогда это был главный вызов, стоящий перед главой нации: просто ее сохранить.
Весьма характерной, например, можно считать оценку политолога Михаила Виноградова. "В политической жизни страны была создана своеобразная атмосфера управляемой нестабильности", — писал он в 2001 году для одного зарубежного издания.
С высоты сегодняшнего знания те же эксперты считают, что сберечь страну от внутреннего хаоса и экономического коллапса Путин 1.0 прежде всего попытался "как либеральный реформатор и политик, пытающийся заключить новый пакт с Западом, стать частью Запада" (так это формулирует директор Международного института политической экспертизы Евгений Минченко).
Сегодня слова "либерал-западник Путин" выглядят нонсенсом, но если не поддаваться эмоциям, а вспомнить голые факты, то придется признать, что Минченко прав.
Сейчас многие, вероятно, уже забыли, что плоский налог в 13%, буквально реанимировавший малый и средний бизнес, который впал в кому в 1998 году, был введен в 2001 году. Введен, кстати, только на 10 лет, но пока не отменен. Напротив, в памяти от тех лет прочно остались "Норд-Ост", Беслан, Ходорковский.
"В целом либеральные экономические реформы оказались успешными, а внешнеполитический курс неуспешным, в первую очередь из-за позиции Запада", — напоминает Минченко.
"Второй срок Путина стал для него временем разочарования в двух фундаментальных вещах. Явно не удавался проект интеграции российской элиты в глобальную. Переговоры о сотрудничестве с НАТО, с США по контртеррористическому направлению так и остались разговорами. Не удавалось и провести обмен энергетическим активами с ЕС, что встроило бы нашу экономику в европейскую. Было потрачено много средств и сил, но неуспех стал ясен задолго до того, как "акт Магнитского" символизировал крах этой стратегии", — напоминает президент Института национальной стратегии Михаил Ремизов.
В складывающихся обстоятельствах период президентства Медведева должен был стать периодом внутреннего экономического подъема, который позволил бы россиянам поднакопить финансовый жирок, после чего не так болезненно воспринимались бы "непопулярные реформы". Какой может быть реакция на них, стало ясно еще в начале второго срока Путина, когда летом 2004 года по всей стране прокатились массовые протесты против монетизации социальных льгот — повода чуть ли не смешного на фоне некоторых нынешних социально-экономических инициатив.
Кризис 2008 года все сломал, повестка дня перед третьим сроком Путина уже диктовалась протестами оппозиции внутри страны и явно захлебнувшейся "перезагрузкой" с Западом, а потому — жизненной необходимостью строить собственное экономической пространство, что со стороны могло для кого-то выглядеть как восстановление Советского Союза и, в свою очередь, тоже было вызовом.
"В первый срок Путина был запрос в обществе на порядок, во второй — на стабильность, в третий — на качество и чистоту власти", — коротко формулирует всю 12-летнюю эволюцию вызовов, стоявших перед главой государства в XXI веке, генеральный директор Агентства политических и экономических коммуникаций Дмитрий Орлов.
Смена элит
Внешняя удивительная легкость "приведения в повиновение" законодательных органов власти и региональных элит Путиным 1.0 заставила в свое время говорить даже о "конце политики в России". На самом деле политика только начиналась, заканчивалась эпоха прямого вмешательства во властные полномочия со стороны крупного капитала или делегирования им своих политических менеджеров во власть.
В 1999-м сам Путин был лишь выдвиженцем коалиции, состоящей из так называемой "семьи" (Бориса Ельцина), группы либеральных экономистов и узкого окружения самого Путина из питерской мэрии и ФСБ, считает Евгений Минченко.
"Этот конгломерат находился в компромиссе с олигархатом и региональными тяжеловесами, но к 2004 году, после дела Ходорковского, коалиция была демонтирована", — напоминает политолог.
По его словам, затем в ближайшем окружении президента начинает расти вес силовиков, начинается приток региональных лидеров, таких как Хлопонин, Собянин, Трутнев. Набирает вес группа, которую в некоторых СМИ любят называть "бизнес-партнерами Путина": Тимченко, Ковальчук, Ротенберг. Сырьевые олигархи начинают явно уступать по влиятельности тем, кто завязан на большие инфраструктурные проекты, и представителям ВПК, в чистом виде которых олицетворяют Сергей Иванов и Сергей Чемезов.
Но сам по себе дрейф элит и даже вектор этого дрейфа ничего нового для понимания Путина 3.0 не дает. Ни один лидер нации не может управлять в одиночку, ему нужны помощники. Новым в третьем сроке Путина стал курс на инклюзивность, как это называет Дмитрий Орлов. Проще говоря, доступ к рычагам власти теоретически открывается даже представителям несистемной оппозиции.
Это настолько необычно для российской политики, что общество отказывается это видеть. Видят только череду уголовных дел и судов над представителями оппозиции. Но связывают это с президентом, а не с сопротивлением старых элит, что было бы логичнее, тем более что сам Путин неоднократно публично дистанцировался от этой своеобразной системы сдержек и противовесов, заработавшей в автономном режиме.
"Система личных договоренностей, с которой начиналась карьера самого Путина, окончательно уступает место его опоре на общественные институты", — утверждает Орлов.
Для президента, похоже, становится важнее эффективность работы органов управления, чем личная преданность управляющих. Тем более что, как указывает Михаил Ремезов, каждый раз, когда кресло под президентом начинает шататься, "лично преданные", не очень-то скрываясь, "спешат раскладывать яйца по разным корзинам".
В апреле СМИ были весьма взбудоражены утечкой видео с закрытой части совещания с министрами и губернаторами в Калмыкии, на котором президент, как казалось, дает крайне резкую оценку работе правительства, грозя чуть ли не отставками. И хотя позже выяснилось, что слова Путина были смонтированы и относятся к губернаторам, а не министрам, глава финансового ведомства Антон Силуанов счел нужным отметить, что и министрам тоже стоит задуматься над оценками президента.
12 месяцев одного года Путина: стерхи, министры, внезапные учения >>
Каков был на самом деле месседж Владимира Путина на совещании в Калмыкии, нам трудно судить. Многие по-прежнему считают, что Путин "своих не сдает" и крайне неохотно включает в свою команду новых людей, потому что "они окажутся хуже старых". Однако похоже, что Путин 3.0 все-таки больше делает ставку на эффективность госаппарата, чем на личную преданность.
Коррумпированность при этом — лишь одна из причин неэффективности, самая заметная и потому маскирующая более важное требование к элитам — эффективность.
Смена опоры
Отказ от безусловной опоры на элиты совпал по времени с тем, что Путин перестал претендовать на статус общенародного лидера, считает политолог Дмитрий Орешкин. "Если Путин 1.0 и во многом даже 2.0 удовлетворял запросам и либералов (проводил любезные им реформы), и националистов (победил Чечню), и государственников (поднял страну с колен, сажает олигархов), и "европейцев" (ведет диалог с Западом), и силовиков, то сейчас к нему сплошные претензии со стороны тех же людей. Недостаточно русский, недостаточно либерал, ставленник ФСБ и т.д.", — говорит Орешкин.
Но внешне он остается общенациональным лидером, 4 марта 2012 года за Путина проголосовали 63,65% избирателей, и, в отличие от думских выборов 2011 года, этот результат не подвергается сомнению даже оппозицией.
"Но половина из голосовавших за него голосовала прагматично. Любовь сменилась на поддержку, и это важно. Любят просто так, но поддержка — вещь рациональная", — считает Евгений Гонмахер.
Эта половина и есть то самое "путинское большинство", опора Путина 3.0. "Костяк этого большинства составляют бюджетники, которые не только зависимы от него из-за своей заплаты и желания получить билет в средний класс, но и самый образованный и консервативный класс в современной России. Опора на него означает опору на традиционные ценности и патриотизм", — поясняет Михаил Ремезов.
Эксперты о первом годе третьего срока Путина: больше уверенности, меньше эмоций >>
Обмануть надежды этой опоры нельзя, за этим последовал бы крах президента. Обманывать их он и не собирается, но помешать ему может крайняя неэффективность госаппарата. Об этом Путин совершено недвусмысленно говорит в кадрах пресловутой утечки (не важно, к кому обращаясь — к министрам, губернаторам или руководителям ЖКХ, или это вообще монтаж из разных его высказываний).
Это же заставляет Путина 3.0 заметно чаще обращаться к своей опоре напрямую, создавать народный фронт, словом, проявлять то, что воспринимается как его авторитаризм и вождизм. Хотя на самом деле это больше походит на прагматизм: надо выиграть время, чтобы госаппарат в изменившихся условиях заработал, как он должен работать.
Со стороны общества любовь, точнее, симпатия к Путину сменилась на поддержку из-за ожидаемых личных выгод — вещь тоже (Гонмахер прав) очень прагматичную. Каким будет это обоюдовыгодное сотрудничество президента и его электората, покажет будущее.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
