БОСТОН/КЕМБРИДЖ (штат Массачусетс, США), 22 апр — РИА Новости, Лариса Саенко. "Дорогой Шон! Это я, Дженнифер Юрлз, твоя одноклассница. Помнишь, я часто проходила по этой улице, а ты нес здесь службу. И мне было спокойно оттого, что ты меня охраняешь. Я знаю, что ты не слышишь меня сейчас. Но все равно хочу сказать, что ты очень славный, что я тебя люблю и никогда не забуду!"
"Шон, я горжусь тем, что знал тебя. Я смеялся над твоими шутками, я восхищался твоими знаниями, я брал пример с твоей целеустремленности. Мне тебя очень не хватает. Твой сосед по комнате Рич".
Пронизывающий ветер листает ученическую тетрадку с письмами 26-летнему Шону Коллиеру, полицейскому, убитому в ночь на 18 апреля в студенческом кампусе Массачусетского технологического института (MIT) на перекрестке Мэйн-стрит и Вэссер. Кто-то установил на газоне два национальных флага США, кто-то поставил свечи на лавочку, молчаливо по одному потянулись обитатели кампуса с цветами.
Ровесники
Полицейский Шон Коллиер и его вероятный убийца Тамерлан Царнаев были ровесниками. Только Шон хотел защищать людей, а Тамерлан — убивать. Наверное, Шон не успел в ту ночь совершить ничего героического, получив без предупреждения пять пуль в голову из подъехавшего Mercedes. Он много чего не успел: не встретил свою любовь, не поцеловал невесту, не взял на руки первенца, и в этом смысле он сродни младшему Царнаеву — Джохару. Но только в этом смысле. Потому что Джохар, также как Тамерлан, хотел убивать. А Шон вышел охранять порядок на улицах студенческого городка.
Проходящие по Вэссер мимо скорбного места люди останавливались в минуте молчания, возлагали цветы, писали записки и уходили. Неизменным оставался шмыгающий промерзшим носом на ветру один-единственный журналист — Роберт Берк. И тот фрилансер.
"Я стоял с утра со своей камерой на главном мемориале на Бойлстон и Беркли, где произошел теракт. Ко мне подошел мужчина примерно моих лет и сказал: я хочу, чтобы ты рассказал людям о моем сыне Шоне Коллиере. Я оторопел: сэр, а почему я? Да просто, говорит, потому, что ты не такой как все", — недоуменно пожимает плечами слегка мешковатой выправки Берк.
Перекресток Бойлстон и Беркли, где полицейские барьеры отделяют место трагедии от места народного поклонения — любимая точка телевизионщиков для съемки. Модельная внешность, укладка волос, макияж, солидный прикид и хорошо узнаваемый задний план: здесь звезды новостного экрана всех стран, соперничая в театральной риторике, показывают зрителю самих себя и рассказывают последние новости о Джохаре Царнаеве.
"Буду погибать малодым" — во что верили братья Царнаевы? >>
"СМИ сошли с ума, они по уши влюблены в террориста! "Добрый, умный, отзывчивый" — это безостановочно льется из эфира, но не про Шона. Это про Джохара, про убийцу, который взрывал и отстреливал наших детей! Вот отчего еще больнее отцу Шона", — сокрушенно качает головой Берк. Он стоит вторые сутки на месте гибели полицейского, собирая истории про жизнь и смерть сержанта Коллиера. Радиостанции берут его репортажи, но вяло — нет интереса публики.
Голливуду и не снилось
Дерзкое убийство полицейского Коллиера стало завязкой беспрецедентного в США преследования, превращенного в почти 48-часовое шоу в прямом эфире, которому позавидовал бы Голливуд. Все происходящее — с напряженными погонями, неожиданными поворотами, невероятной раскруткой и поимкой "подозреваемого номер два" в конце — казалось гениальной режиссурой. Бостонский телемарафон приковал к экранам и словно загипнотизировал горожан, которым велели оставаться дома. В финале — как и полагается после занавеса — высыпавшие на улицу люди стоя рукоплескали массовке проезжавших колонн полицейских броневиков.
В какой момент симпатии зрителей перешли на сторону беглеца, которого почти сутки безуспешно гнал с собаками вооруженный до зубов полицейский спецназ? Когда он, ловко ускользающий из западни, показался им не убийцей, а страдальцем? Почему так быстро американцы забыли "первую серию" — теракт в Бостоне, своих безногих, своих погибших: вихрастого мальчонку Мартина Ричарда, веснушчатую смешливую Кристл Кэмпбелл, тонкую китаянку Лингзи Лу?
Кажется, что многие в Бостоне априори привязались к своему палачу. На видео ФБР видно, как братья спокойно и уверенно несут свой смертоносный груз вдоль марафонской дистанции. На одном из фото видно, что Джохар Царнаев стоит буквально в нескольких метрах от восьмилетнего Мартина. В том прошлом бомбы еще не взорваны, но изменить уже ничего нельзя.
Ангел или убийца?
"Как жалко это русского парнишку. Такой симпатичный. Совсем не успел пожить", — вздыхает в лифте дама интеллигентного вида.
"Красивое лицо. Совсем молодой. Что его ждет теперь?" — сочувствует разговорчивая почтальонша.
"Я знал этого Коллиера, мы с ним почти каждый день обедали в одно и то же время в Chipotle, — кивает кембриджский таксист Али на мексиканский ресторанчик, расположенный в двух кварталах от места, где братья Царнаевы убили полицейского. — Я вообще копов не люблю, человек с кольтом на бедре всегда становится бесцеремонным. Но этот мне нравился: скромный, не наглый, даже стеснительный. Росточка невысокого, комплекции, на мой взгляд, чрезмерно упитанной", — рассуждает Али, выходец из Алжира.
Мы включаем радио, и оттуда доносится рассказ какого-то джентльмена, у которого в свое время 16-летний Джохар подрабатывал сезонным спасателем на каникулах. Эфир заполнен воспоминаниями о прекрасном безупречном работнике, безотказном юноше приятных манер.
"Как жалко этого парня Джохара! — тут же забывает Али про убитого полицейского и с чувством переключается на разговор о находящемся в госпитале Царнаеве. — А каково его родителям, представляете! Горе-то какое! Молодой, красивый, умный — и такой невинный!"
"Невиновный, в смысле, потому что суд пока не вынес ему вердикт", — на всякий случай подправляет себя Али.
Что ждет Джохара Царнаева, в которого экзальтированный Бостон влюбился по одной фотографии — покаяние или суд? Пожизненный каменный мешок тюрьмы Флоренс — или?..
Закон жанра допускает, что хотя бы один человек из состава присяжных вынесет вердикт — "не виновен!", дело рассыплется, и обвиняемый выйдет на свободу. Сегодня кажется, что многие в Бостоне, искренне сочувствующие 19-летнему Джохару Царнаеву, перевели бы дух — "хэппи энд".
