Даже сегодня, когда мы отмечаем 140-летие со дня рождения Сергея Рахманинова, его нью-йоркский особняк по-прежнему можно назвать одним из лучших домов на Манхэттене — просторный, четырехэтажный, с видом на Риверсайд-парк, гигантские вязы которого сходят с кручи к водам Гудзона.
Рахманинов был безумно популярен, состоятелен и окружен компанией блестящих друзей — Федор Шаляпин, Владимир Горовиц, Натан Мильштейн… Хотя американцы отмечали его несколько странную для западных "звезд" отчужденность от толп почитателей, нервную реакцию на фотокамеры и нежелание общаться с прессой.
Одно из редких сохранившихся интервью Сергея Рахманинова нью-йоркскому "Музыкальному обозревателю" (Musical Observer) удивляет прорвавшимися эмоциями сквозь стекло обычной отстраненности. Отвечая на вопрос об источниках вдохновения, музыкант называет любовь, поэзию, природу… И вдруг:
Интервью, опубликованное в 1927 году, совпало с выходом Рахманинова из полосы почти десятилетнего застоя — вплоть до 1926 года он не написал ничего значительного, а всего в зарубежье создал лишь шесть произведений, хотя все они стали шедеврами.
"Музыкант должен быть одиноким"
Поклонники "певца интимных настроений" объясняли долгое молчание разлукой с Россией, хотя в интервью этого до кончиков ногтей русского человека не сквозило никакой ностальгии по золотым куполам и белоствольным березкам.
Он покинул Россию, взяв несколько чемоданов с одеждой и учебниками для дочерей, разрешенный советским правительством лимит наличности в 500 рублей на душу и партитуру Римского-Корсакова "Золотой петушок". По некоторым американским источникам, представители победившего класса на глазах пианиста выбросили со второго этажа его рояль в родовом поместье в Ивановке.
"Музыкант должен быть одиноким" — часто, по воспоминаниям жены-кузины Натальи, любил говорить Рахманинов, хотя совершенно не переносил одиночества. "Мне не разрешалось быть близко от той комнаты, в которой он сочинял", — признавалась супруга, которая, стоя на коленях, застегивала пианисту концертные туфли, чтобы он, не дай бог, не сломал ноготь перед выступлением. Он протягивал сначала правую ногу — по примете, на удачу, потом — левую.
Но была ли она той "прекрасной дамой" — вынимающей душу, опустошающей сердце, испепеляющей твой покой — от которой советовал бежать композитор, затянувший творческую паузу?..
"Шаляпин в юбке"
Стихи для шести романсов, составивших опус 38 — Валерия Брюсова, Игоря Северянина, Федора Сологуба, Константина Бальмонта, Андрея Белого и Александра Блока, — композитору предложила поклонница его таланта Мариэтта Шагинян. Впрочем, готовый опус Рахманинов посвящает вовсе не ей, а певице Нине Кошиц. Шагинян в своих мемуарах не удостаивает Кошиц ни единой строки, помянув в скобках по фамилии без имени.
Биографы по-разному описывают знакомство блестящего дуэта — одни утверждают, что Рахманинов впервые увидел облаченную в черное начинающую певицу, исполнявшую его романс "Сирень", в Малом зале консерватории. По другой версии, они встретились в компании в доме композитора Ильи Саца, Рахманинов еще на улице услышал дивный голос, поющий "В молчаньи ночи тайной" — и в тот вечер они больше никого не замечали.
Фактурная статная сероглазая брюнетка обладала несомненным магнетизмом — современники называли ее "Шаляпин в юбке".
"Мы все были в нее влюблены… Кошиц при всех обстоятельствах оставалась нашей общей любимицей, пока она сама не влюбилась в Рахманинова", — вспоминал артист Михаил Жаров.
Этот дуэт — глубокое чувственное сопрано под аккомпанемент творца — современники признавали "чудом исполнительского исусства". Но в конце декабря 1916 года певица неожиданно для всех подписывает другой контракт, разрывая идиллию. "Неужели это правда? Почему Вы ничего не сказали!", — не скрывал горечи пианист.
Любимым романсом самого Рахманинова из посвященного Кошиц опуса 38 был "К ней" на стихи Белого. Советская критика считала его самым слабым из-за текста — символизм не вписывался в рамки официальной культуры.
Вечера светы
Ясные, —
Вечера светы
Красные…
Руки воздеты:
Жду тебя…
Милая, где ты, —
Милая?
Руки воздеты:
Жду тебя
В струях Леты,
Смытую
Бледными Леты
Струями…
Милая, где ты, —
Милая?
В Новом свете
О нью-йоркских встречах Рахманинова и Кошиц практически ничего не известно. Можно лишь сказать, что они вращались в одной орбите — Нина пела со знаменитым оркестром под управлением Леопольда Стоковского, устраивала в Нью-Йорке серию "русских концертов", пела в "Частной русской опере" — коллективе известных музыкантов, покинувших Россию.
В архивах Нью-йоркского музыкального общества Рахманинова есть лишь два кратких упоминания о выдающейся певице. Из первого мы узнаем, со ссылкой на единственного американского друга Рахманинова — наследника фортепианной империи Джона Стейнвея: то, что раньше давало вдохновение, стало губительным для маэстро, он даже опасался, что вновь погрузится в глубокую депрессию, как это было после провала премьеры его Первой симфонии.
А вот другое, оттуда же — "по словам Леонарда Пеннарио (американский музыкант), Кошиц открыто бравировала тем, что была "любовницей Рахманинова". Поэтому Сергею Рахманинову приходилось прикладывать огромные усилия, чтобы держать под спудом свою тайну"…
Швейцарская обитель
В 1934 году семья Рахманиновых покидает Нью-Йорк и проводит пять лет в имении Сенар близ Люцерна. Лишь начало Второй мировой возвращает их на берега Гудзона.
"Странно, но близкие друзья Сергея Рахманинова — балагуры и сплетники — ничего не рассказывали мне про Нину Кошиц", — вспоминает культуролог Соломон Волков, опубликовавший мемуары Мильштейна и храняший 25 часов записей разговоров с Горовицем о Рахманинове.
К тому времени брюнетка Нина Кошиц, с молодости выбравшая в одежде доминанту черного, уже утратила свой голос. Как утверждают американские источники — "из-за чрезмерно экстравагантного образа жизни". До смерти в 1965 году она давала уроки пения в Голливуде и признавалась, что не исполняла ничего лучше романсов Рахманинова.
"Милой девушке приснится,
Что ей душу отдал я" (опус 38)
Аудиофрагменты предоставлены ФГУП "Фирма "Мелодия"
