Вадим Дубнов, политический обозреватель РИА Новости.
Президент Грузии Михаил Саакашвили подписал ограничивающие его полномочия конституционные поправки, которые 25 марта были утверждены парламентом. Он больше не сможет, как позволяла ему конституция прежде, назначать после роспуска парламента правительство самостоятельно.
До новых выборов, в соответствии с поправками, будет действовать прежнее правительство. Подписание президентом этих поправок, возможно, уберегло Грузию от полномасштабного политического кризиса с непредсказуемыми последствиями.
Грузия готовится к октябрьской революции >>
Саакашвили и Иванишвили нашли компромисс. Каждый для себя >>
Последний аргумент президента
Всего через полгода, в октябре, после президентских выборов, эти поправки потеряют всякий смысл: в силу вступит принятая еще год назад конституционная реформа, в которой от нынешних полномочий президента не останется и воспоминаний.
Но эти полгода еще надо было прожить, в чем и состояла интрига.
Саакашвили под давлением победителей отказывался от одного полномочия за другим. Потеряв контроль над МВД и прокуратурой, он обреченно наблюдал за тем, как его соратники оказываются в тюрьме или под следствием. Однако у него оставался последний козырь: роспуск парламента.
В соответствии с той же конституцией, президент может пойти на это только спустя полгода после выборов и не позднее, чем за полгода до выборов.
Парламентские выборы были 1 октября 2012 года, а насчет президентских известно лишь, что они должны пройти в октябре 2013-го. Конкретное число официально не определено. Стало быть, начиная с 1 апреля и в течение, возможно, целого месяца, Саакашвили мог парламент распустить.
Однако не это тревожило премьер-министра Бидзину Иванишвили. Новые выборы, пройди они по-честному, принесли бы ему, возможно, даже не простое, а конституционное большинство – рейтинг лишенного реальной власти президента после октября стремительно падал.
Но в том-то и дело, что по той же конституции Саакашвили, оставшись без парламента, мог назначить свое правительство, которое, собственно говоря, и готовило бы выборы в полном соответствии с намерениями президента.
Именно это и стало причиной жесткого противостояния между проигравшим президентом и победителем-премьером. Именно для того, чтобы убедить Саакашвили отказаться от этого права, Иванишвили продолжал наращивать давление.
Прощальный рейтинг
Теоретически Саакашвили мог, конечно, тянуть до октября, заставляя противника нервничать. Практически же он прекрасно понимал, что игра проиграна, и сохранить надо хотя бы, что еще можно сохранить: свое место в грузинской политике. В случае потери которого открывались совсем печальные перспективы, вплоть, возможно, до эмиграции или даже суда.
Иванишвили, развивая наступление, лишая Саакашвили поддержки в регионах, привлекая внимание подконтрольных МВД и прокуратуры к очередным его сподвижникам, принялся и за его парламентскую фракцию.
Из парламентской команды президентского "Единого национального движения" стали уходить люди, причем довольно близкие. Некоторые из них честно признавались, что уходят, подвергаясь давлению, их никто не осуждал, все понимая, но для новой власти важна была только арифметика. А она-то и оставалась тайной.
Для принятия конституционных поправок требовалось 100 голосов из 150-ти, и никто, ни в большинстве, ни в оппозиции, не знал истинного расклада.
Рисковать никто не мог, обеим сторонам оставалось только блефовать. Иванишвили давал понять сторонникам президента, что если ему удастся выиграть без их помощи, машина прокурорского возмездия заработает во всю мощь, и тбилисские коллеги уже отмечали: люди президента ведут себя так, будто уже поняли, что их все равно посадят. В ответ им оставалось только верить, что Иванишвили, не будучи уверенным в победе, в решающее сражение не ввяжется.
С одной стороны, так и вышло. С другой, Саакашвили, понимая, что с каждым днем противостояния он рискует не только проиграть поправки, но и потерять партию, выказывал готовность к компромиссу. Он требовал только одного – по обыкновению, экзотичного, но политически оправданного: рейтингового голосования, которое должно было перед голосованием решающим показать, сколько в реальности голосов есть у власти.
И пообещал: если у власти голосов все-таки не хватит, он поможет своими. Власть, понимая, что это для Саакашвили последняя черта, и он будет биться до конца, согласилась.
У "Грузинской мечты" оказалось только 93 голоса. Президентская фракция обещание выполнила, и 135 голосами поправки были приняты.
До и после октября
Саакашвили сохранил партию, в том числе и благодаря тому, что все-таки добился рейтингового голосования. Возможно, теперь, избавленный от тревог, Иванишвили откажется от давления на президента и его сторонников, и страна спокойно доживет до выборов.
Но это – все, что Саакашвили смог не проиграть. У него больше нет активных продолжений. У него больше нет возможности даже организовать какой-нибудь кризис, в котором он мог бы хоть как-то уравнять шансы. Ему остается только ждать октября в надежде на то, что к этому времени как-нибудь изменится политическая конфигурация.
И здесь, действительно, есть поле для импровизаций. Президентские выборы – очень серьезный риск для коалиции Иванишвили. Не преодолены его противоречия с одним из важнейших союзников Ираклием Аласания, министром обороны, изгнанным Иванишвили из вице-премьеров после того, как тот вслух сказал о своих президентских амбициях.
Теперь, возможно, Иванишвили частью единства придется заплатить и за выигранные поправки. Ведь он был категорически против рейтингового голосования. Оно состоялось только благодаря спикеру парламента, еще одному краеугольному члену коалиции Давиду Усупашвили. Именно тот принял компромиссное решение, в чем эксперты увидели возможное начало его собственной политической игры. И то, что спустя несколько дней Иванишвили поспешил сообщить, что спикер действовал по его указанию, дела не меняет.
Возможные изменения политической карты – это последний и единственный шанс Саакашвили на сохранение своего политического места после октября. И этот шанс он себе оставил, подписав конституционные поправки.
Он мог тянуть с ними до 7 апреля, а перевернуть шахматную доску, разогнав парламент, мог уже 1-го. И были скептики, которые такую возможность допускали. К всеобщему грузинскому облегчению, напрасно.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
