Дмитрий Косырев, политический обозреватель РИА Новости, Чунцин – Москва.
Это надо, наверное, отнести к национальным особенностям китайских горожан – их склонность танцевать на главной площади по вечерам.
Танцевали при всех политических режимах. И сейчас на обширной бетонной площадке примерно с семи до десяти вечера творится непонятное. Там танцуют все подряд, парами или выстроившись в ряды, от вальса до чего-то гарлемского, в разных ритмах и даже под разное музыкальное сопровождение. Да-да, звучащее одновременно в разных углах одной и той же площади (она большая).
Безумная картина, но жителям города Чунцина она нравится.
По ту сторону холма
Чунцин, гигант китайского "южного Запада", был громадным опять же при всех режимах, поскольку уже 3 тысячи лет стоит в верховьях великой реки Янцзы, и отсюда можно доплыть до самого моря. Сегодня тут живет 32 миллиона человек.
Хотя все не так просто. В состав этого города центрального подчинения (как Шанхай или Пекин, он не входит ни в какую провинцию) записана и сердцевина, то есть Чунцин как таковой, с 12 миллионами. И два города-спутника, отделенные от "как такового" невысокими горными хребтами, в которых, впрочем, пробиты туннели. И сельская местность вокруг, связанная с городом неразрывно и не привязанная больше ни к кому. Этакая почти замкнутая экосистема.
Живет эта система тем, что исполняет роль транспортного узла (отсюда идет недавно заработавший железнодорожный маршрут через Казахстан и Россию до Дюссельдорфа, время в пути – 16 дней). И производством, прежде всего – ноутбуков и автомобилей. И еще – как любой большой китайский город – мигрантами. Без них было бы невозможно.
Это не турки или арабы, как в Европе, и не среднеазиаты, как в Москве. Они тоже китайцы, но из села, причем из какой угодно провинции. Их видно – скажем так, по менее выразительным лицам, и слышно – в Китае много диалектов, разные провинции могут друг друга не понимать вовсе.
Так что мигранты плохо общаются с местными. А есть еще вопрос, где они живут.
Площадь, где в Чунцине танцуют и ликуют, стоит у подножия широкой лестницы, наверху которой – нечто вроде пекинского Храма неба, три круглых яруса, как шапка чиновника-мандарина с помпончиком сверху. Это символ местной власти, дом народных собраний и прочие офисы. Он на холме, а большая часть холма сзади "храма" занята серыми пятиэтажками годов примерно 60-х.
Вот тут мигранты и снимают углы – среди каменных лестниц вниз и вверх, грязных пучков проводов, крыс, тускло-голубого неонового цвета из окон (экономия), запаха жареного лука и прочего. Такие кварталы обычно в Китае сносят подчистую и строят еще один город-сад. Мигранты тогда кочуют массами в очередную трущобу.
Самое главное – сколько их. Не в Чунцине, а в Китае в целом. Считалось, что 300 миллионов. В эти месяцы, когда они оказались главной темой дискуссии накануне и во время идущей сейчас сессии Всекитайского собрания народных представителей, решили посчитать всерьез.
Получается, что все-таки не 300, а чуть меньше, может, 280 миллионов. Это примерно как Германия, плюс Великобритания, плюс Франция, Испания и Италия.
Мигрант как герой нашего времени
Главная тема проходящей сейчас сессии ВСНП, предварительно обсуждавшаяся в Китае на всех уровнях, называется "новая урбанизация". Это не о строительстве, а о людях. Прежде всего мигрантах.
Созрела – хотя формально пока в политику не воплотилась – идея того, что мигрантов надо легализовать. То есть решить вопрос об их регистрации, а значит – и о медицинском, пенсионном и всяком прочем обслуживании. И, кстати, об обучении их детей. Без этого не будет нормальной городской среды и спокойной жизни среднего класса.
Китайское общество созрело слишком быстро (полностью новая страна за 30 лет), чтобы это прошло без проблем. В стране с нуля создался средний городской класс, почти европейского уровня жизни, который уже не оглядывается на судьбу дедов – голод и убожество эпохи "культурной революции".
Этот класс порождает новые театры и цирк, европейскую и пекинскую оперы, привычку к путешествиям за границу, особый стиль одежды.
Например, мода у женщин ушедшей зимой – меховая шапочка и куртка до талии, отороченная мехом. Ниже идут толстые шерстяные шорты, надетые поверх шерстяных рейтузов, а еще ниже сапожки, тоже с мехом на отвороте. Все вместе напоминает пуделя Артемона, друга Буратино. Какой бы ни был, но это стиль.
Появился дизайн… да вот хотя бы это странное создание. Это не цыпленок и не головастик, это символ недавно стартовавшего года – то есть змеюка. Но добрая и юная: хороший образец того, как воспринимает новый Китай свой новый стиль жизни. Людям хочется добра и гармонии.
И понятно, что дальше терпеть ситуацию, когда почти 300 миллионам людей дают "временное разрешение на работу" в городах, но не более того, просто опасно. То есть теоретически предполагалось, что они когда-нибудь вернутся к себе в село. Но ведь все знают, что такого не будет.
Это опасно политически, то есть для сохранения управляемости страной. Классическому "западнику" очень трудно понять, почему китайское городское население вовсе не жаждет вводить у себя в стране американскую или, скажем, британскую демократию. А дело просто в том, что есть более конкретные и жизненные задачи.
Чтобы в магазинах не продавалось отравленное молоко (а такое было), чтобы не выгоняли с работы без компенсаций. Это все – скорее дело местной власти. А вот центральная – тут задачи покрупнее, она должна как-то разобраться по сути с "параллельными горожанами", чужаками, у которых жизненные ценности и цели несколько иные, чем у среднего класса. Да и откуда им быть теми же.
И понятно, что какая-то там демократия точно не входит в список приоритетов для мигрантов. А вот городской бунт с погромом – очень даже, и это случается.
Брежнев был умный
Вот разговор с одним из довольно многочисленных моих собеседников в Китае – насчет того, что не так уж уникальны проблемы этой страны:
— У нас в СССР была похожая ситуация при Леониде Брежневе. Начиная с конца 60-х, мы перестали быть сельской страной, потому что в города, особенно большие, поехали сотни тысяч людей из деревень и особенно поселков, на новые производства.
— Это было легально?
— Вполне. Такие люди назывались "лимитчиками", потому что точно так же, как у вас, были разрешения на их переезд, но число их лимитировалось. И разные их ценности с коренными горожанами тоже были куда серьезней любых прочих противоречий в обществе.
— Но столкновений не было?
— Всерьез – нет, потому что была политика раздачи этим людям маленьких садовых участков недалеко от городов, где они и проводили выходные. Это им было ближе, чем интеграция в городскую жизнь.
— А знаете что – Брежнев был умный… Но мы этого сделать не можем, потому что у нас почти нет свободной земли возле городов…
Умный или нет, но ситуация и правда похожа.
Прощай, деревня
То, что происходило у нас при Брежневе, означало прощание с сельской Россией: население довольно быстро стало в основном городским. В Китае – то же самое, потому происходящее и называется "новой урбанизацией". То есть это не украшение кварталов, это все равно что смена страны. Вот только до сего дня она шла как бы помимо государственной политики.
В конце прошлого года, говорилось на сессии ВСНП, горожане Китая составили 52,57% от всего населения. Но это если в горожан записывать каждого, кто прожил в городе хотя бы полгода. Гордых же обладателей городской регистрации – 35%. Разница между этими двумя цифрами и есть мигранты.
То есть страна явочным порядком превратилась из сельской в городскую. Но только сейчас власти, в том числе те, кого на этих днях изберут на высшие посты, признают, что при этом упускались возможности развития экономики.
Признание за мигрантами прав на социальные услуги стоит денег – но ведь без этого им не стать процветающими потребителями. А именно рост потребления превращается сейчас в новый мотор развития Китая (вместо экспорта). Стране нужны процветающие горожане.
Эпоха небоскребов в Китае позади. То есть строить их еще будут, вот сейчас намечено создать "новый Шанхай" из Тяньцзиня на северо-востоке страны. Но больше китайца небоскребами не удивишь, затмить Нью-Йорк – не самоцель. Если даже змею они изображают как добрую зверюшку, то можно делать выводы: грандиозность городов – не главное. Главное – их уют. Во всех смыслах.
Выводы из этой ситуации в Чунцине делают вот какие… Кстати, это тот самый город, которым руководил "герой" китайской политической жизни прошлого года – Бо Силай. Он сейчас ожидает суда за злоупотребление властью, а жена его уже сидит за то, что заказала убийство британского шантажиста, угрожавшего деловым интересам "первой семьи".
Реакция сегодняшних чунцинцев: может, Бо виноват, может, нет – но он человек прошлого.
Да, но это ведь при нем вырос нереальный лес небоскребов по оба берега Янцзы? Вот именно; это и есть прошлое. Сейчас задачи другие. План развития города можно увидеть наглядно в самой большой в мире архитектурной песочнице (примерно 20 на 20 метров) на берегу реки: план-панорама развития Чунцина, вид сверху, с балкончика. Но мои собеседники с восторгом говорили не о высоте будущих зданий, а о бешеной идее: создать между ними мосты-переходы с деревьями, кустами, газонами, порхающими бабочками.
Может, бабочкам и не захочется летать на высоте пятнадцатого этажа. Главное, что китайцам на данный момент очень хочется, чтобы летали.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
