Сталин, позировавший фотографам с ребенком на руках, казался настоящим "родным отцом" — добрым, заботливым. А тем временем в ГУЛаге рождались и умирали дети, которых за их происхождение так и называли — "лагерные". Только на Колыме — неофициальной столице этого зловещего "архипелага" — существовало несколько лагерей, в которых содержали беременных и кормящих женщин.
"Мамки"
Самый крупный лагерь находился на территории совхоза Эльген. Он был образован в 1934 году в тресте "Дальстрой" и просуществовал до середины 50-х. В отдельные годы численность беременных и кормящих женщин — их называли "мамками" — доходила в Эльгене до пяти тысяч.
"Мамки" работали в свинарнике, коровнике, теплицах. По сравнению с лесоповалом, сенокосом или добычей извести этот труд считался легким.
При лагере был выстроен деткомбинат, куда женщины в перерывах бегали кормить младенцев. Баланда самих заключенных в период кормления становилась гуще — должно же быть молоко у матери.
Но дети все равно росли слабыми, часто болели, умирали. Неподалеку от Эльгена до сих пор сохранилась часть детского кладбища.
Лагерные романы
Лагерные романы на зоне случались, как правило, на пересылках и на общих работах. Мужчины и женщины не находились "под ружьем" постоянно, а жизнь брала свое, пробиваясь даже среди голода, цинги, холода и унижений.
Отцами "лагерных детей" становились не только заключенные, но и персонал, включая охранников и даже начальство.
Юрий Жаров родился в Эльгене в 1940 году. Его родителями были заключенная Анна Абай, осужденная по 58-ой статье за "шпионаж", и сотрудник НКВД, снабженец лагеря Василий Максюта.
"Максюта был женат, но маму — во всяком случае, с ее слов — он любил, — говорит Юрий Жаров. - Моему появлению на свет радовался совершенно искренне, хотя опять же, по рассказам мамы, у него были дети и от других заключенных".
Жена Василия Максюты, у которой были проблемы со здоровьем, не могла иметь ребенка.
Лагерный снабженец долго уговаривал Анну Абай отдать им мальчика на воспитание. Он действительно был сильно привязан к ребенку, искренне заботился о нем.
"После моего рождения Максюта снабжал маму тушёнкой, сухим молоком, другими дефицитными продуктами, сам приносил их в барак. Некоторое время я даже рос в его семье. Но о том, чтобы совсем отдать меня Василию Кузьмичу, конечно, не могло быть и речи. Я не знаю, мог ли он это устроить. Все-таки он был сотрудником НКВД, а мама — бесправной зэчкой".
"За отсутствием состава преступления"
Судьбы детей, рожденных за колючей проволокой, складывались по-разному. Многое зависело от тяжести статьи, по которой отбывала срок мать ребенка.
"Некоторых детей по достижении определенного возраста отправляли в детдома на Большую Землю, — поясняет ведущий научный сотрудник Магаданского областного краеведческого музея Сергей Ефимов. — Женщин после рождения, как правило, лишали родительских прав, отбыв срок, они их могли восстановить и соединиться с детьми".
Анна Абай, отсидев в исправительно-трудовом лагере пять лет, вышла за его ворота в 1942 году, а спустя 14 лет была реабилитирована.
С Василием Максютой она прекратила все отношения сразу после освобождения. Вскоре Анна вышла замуж за репрессированного Павла Жарова, так же отбывавшего свой срок на Колыме.
Дело в отношении него впоследствии тоже было прекращено "за отсутствием состава преступления".
"Дети за родителей не отвечают"
"Павел Жаров дал мне свою фамилию, у них с мамой кроме меня было еще два сына, — рассказывает Юрий Жаров. — Жили мы долгие годы в поселке Ягодное, от Эльгена это где-то в ста километрах. Многие из освободившихся заключенных селились там. А в Ягодинской средней школе, где я учился, были и другие "лагерные" дети".
Перед поступлением в школу Юрий получил в подарок письменный стол. Подарила его Люция Алексеевна Джапаридзе, дочь Алексея Джапаридзе, одного из знаменитых бакинских комиссаров. Люция сидела "за знакомство с членами троцкистской оппозиции".
"Она запомнилась мне тем, что громко ругала Сталина, а этого тогда себе никто не позволял, — рассказывает Юрий Жаров. - В лагере они вместе с мамой на пару валили лес. А так как она, хрупкая грузинка, была городской, а мама — из рязанских крестьян, то лес валила мама и просила тетю Люцию ей не мешать. За смену нужно было на человека спилить 2 кубометра леса, очистить его от веток, заштабелевать. Мама за двоих перевыполняла норму и получала "стахановский паёк" — хлеба чуть больше нормы".
Настоящий цвет русской интеллигенции окружал в детстве Юрия Жарова. Например, его первой учительницей была внучка великого русского художника Алексея Саврасова. А гардеробщицей в школе работала женщина из рода великих князей Голицыных.
Юрий учился хорошо, участвовал во всех школьных мероприятиях. Однажды его классная руководительница, выступая на линейке,заявила: "Что-то сын врагов народа у нас сильно выпячивается, скромнее надо быть".
Сказано это было при всех. За Юрия вступилась директор школы Мария Николаевна Комисарова, осадившая учительницу: "Товарищ Сталин учит нас, что дети за родителей не отвечают".
До реабилитации родителей Юрия Жарова тогда оставалось всего несколько лет.
Юрий Павлович считает, что в принципе, все в его судьбе сложилось так, как он хотел. Он работал в комсомоле, был партийным идеологом.
"Единственное, о чем я сейчас сильно жалею — пока мама еще была жива, я совсем мало расспросил ее об аресте, о жизни в Эльгене, о том, кто был рядом с ней тогда", — сказал Юрий Жаров.
Барак на месте бывшего ИТЛ в Эльгене
Трудно сказать точно, сколько именно детей было рождено в лагерях Колымы в годы сталинских репрессий, и сколько их умерло от голода и болезней.
"Мы придерживаемся следующей цифры — так называемых "лагерных детей" у нас здесь было около четырехсот", — считает ведущий научный сотрудник Магаданского областного краеведческого музея Сергей Ефимов.
Сегодня в Эльгене на месте бывшего женского исправительно-трудового лагеря сохранился лишь один из бараков.
Двухэтажное деревянное здание деткомбината, после ликвидации лагеря перестроили под жилой дом. По рассказам местных жителей, он сгорел в конце 80-х.
