Материал подготовлен проектом ИноСМИ Группы сайтов РИА Новости >>
Дзюн Сакурада, "Nikkei", Япония
Китайское правительство же "в отместку" отменяет одно за другим культурные мероприятия, имеющие отношение к Японии, о чем пишут все СМИ. Ситуация, которой озабочен Мураками, является не чем иным, как результатом слишком узкого мышления китайских политиков.
Если это так, то почему Мураками не может выразить недовольство политикой китайского правительства? Почему он не отправится в Пекин и не призовет местное население открыть глаза на грехи своей страны? Несмотря на то, что в этом году писатель упустил Нобелевский приз по литературе, он по-прежнему остается одним из главных претендентов, и в его силах влиять на массы. Однако заявление Мураками о том, что национализм — это "дешевое сакэ", можно назвать откровенным клише, если принять во внимание, сколько усилий было приложено для обуздания националистических тенденций после второй мировой войны.
Более того, в эссе Мураками есть следующие слова:
"У меня нет права высказывать свое мнение по поводу снятия произведений японских писателей с полок китайских книжных магазинов. Это внутренняя проблема КНР. Мне, как писателю, крайне больно об этом слышать, но тут уже ничего не поделаешь. Я могу только со всей уверенностью сказать, что нельзя предпринимать ответных мер в отношении Китая".
Почему Мураками пишет, что у него "нет права высказывать свое мнение по поводу снятия произведений японских писателей с полок китайских книжных магазинов?". Мне кажется, с этим утверждением можно поспорить. Цели современного китайского правительства отличаются от тех, что преследовал император Цинь Шихуанди, отдавая приказ о "сожжении книг и погребении книжников", тем не менее, сейчас, пусть и временно, произведения японских писателей изымаются по приказу правящего политического класса.
В этот раз книги стали случайной жертвой ухудшившихся отношений КНР с Японией. Если в будущем испортятся отношения с США и другими странами, то китайское правительство, возможно, также поступит и с их литературой. В таком свете данный вопрос напрямую связан с проблемой свободы слова. Можно ли говорить, что "тут уже ничего не поделаешь?".
Я не часто читаю произведения современных японских писателей. Они кажутся мне "вялыми", возможно потому, что в молодости я "прошел крещение" книгами Александра Солженицына и Бориса Пастернака.
Произведения и Солженицына, и Пастернака в основе своей имеют "внутреннее напряжение" от противостояния коммунистическому строю СССР. В жизни Солженицына были и гонения, и изгнание за границу, а Пастернак впервые издал свое самое известное произведение "Доктор Живаго" в Италии.
В Китае о книгах получившего в этом году Нобелевскую премию по литературе писателя Мо Яня говорят, что "в них сильны антиправительственные ноты", а одно из его произведений было запрещено к публикации. В книгах Мо Яня также присутствует "внутреннее напряжение", и возможно, именно оно делает произведения всех этих писателей бессмертными.
В книгах современных японских авторов такого "напряжения" нет. Особенно его отсутствие заметно в высказываниях, касающихся политики. Писатели идут на риск, критикуя правительство Японии. Однако в отношении других стран, правительства которых открыто используют свою власть для ограничения свободы слова, они воздерживаются от комментариев. Где же универсальность принципов?
Как правило, прославившиеся реализмом своих произведений писатели прибегают к избитым аргументам, как только дело касается политики. Более того, их высказывания благодаря популярности автора приобретают в обществе определенный авторитет, и их очень трудно изжить впоследствии. Возможно, эта тенденция характерна всем современным японским писателям.
Автор статьи — профессор факультета бизнес-администрирования Университета Тоё Гакуэн.
Перевод выполнила Анна Репина.
Оригинал публикации: 村上春樹の声望と文学者の「政治」言説／櫻田淳
