Константин Богданов, военный обозреватель РИА Новости.
Узбекистан в очередной раз решил покинуть Организацию Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). Традиционная отстраненность Ташкента от Москвы наложилась на рост противоречий в выработке единой региональной политики стран ОДКБ.
Однако постоянное маневрирование Узбекистана между Россией и США пока что не приблизило правительство Ислама Каримова к достижению его страной позиции ключевого регионального лидера.
Вариантов было немного
В четверг вечером стало известно, что Узбекистан приостановил свое участие в деятельности ОДКБ. "Соответствующая нота министерства иностранных дел Узбекистана по данному вопросу была направлена в секретариат ОДКБ 20 июня", – говорится в документе агентства МИД Узбекистана "Жахон".
Российская пресса, комментируя причины такого решения, отмечает несогласие Ташкента с политикой Москвы на афганском направлении, а также весьма осторожную позицию президента Ислама Каримова в отношении тесной военно-политической интеграции стран-участниц ОДКБ.
Почему Ташкент покидает ОДКБ. Читать на сайте InoСМИ >>
Кроме того, Ташкент не устраивает стремление России сформировать такую сущность, как единый голос ОДКБ по региональным проблемам, в то время как узбекское руководство отдает предпочтение двусторонней дипломатии и не готово делегировать часть своего суверенитета в Москву.
Но ситуация все равно подразумевает уступки по части суверенитета, и если не Москве, то, стало быть, – Вашингтону.
И входит, и выходит
Узбекистан, вообще говоря, всегда имел насчет ОДКБ очень самостоятельное, особое мнение. Так, в 1999 году Ташкент уже один раз покидал организацию, начав свой первый недлинный, но бурный роман с американской дипломатией.
Тогда на пространстве СНГ тщательно конструировалось химерическое образование под названием ГУУАМ, составленным по первым буквам входивших в него стран: Грузии, Украины, Узбекистана, Азербайджана и Молдавии.
Придать этому "блоку" хоть какой-то внутренний смысл так и не удалось: он остался группой стран, выступавших в роли штрейкбрехеров промосковской линии интеграции на постсоветском пространстве. Заодно с некоторых пор решалась и вполне конкретная тактическая проблема: американцы до ноября 2005 года использовали на территории Узбекистана авиабазу Карши-Ханабад в интересах афганского транзита.
В 2005 году, после разгрома майского мятежа в Андижане, Вашингтон подверг официальный Ташкент критике (по-видимому, просто сбросив под удобным предлогом все накопившиеся разногласия в двусторонних связях). После чего американское присутствие в стране было быстро свернуто, а президент Каримов в поисках опоры повернулся обратно на север – в сторону Москвы, вернув Узбекистан в состав ОДКБ.
Сейчас же маятник качается в противоположном направлении, и как сказать – в последний ли раз? Ведь крупная региональная проблема, принципиально нерешаемая в данный момент для узбекского руководства – это неявное соперничество с Казахстаном за место среднеазиатской державы номер один. Соперничество, увы, складывалось и складывается пока что явно не в пользу Ташкента.
Режим личной власти Назарбаева смог обеспечить Казахстану длительный период относительной политической стабильности (на фоне же остальных азиатских соседей выглядящий и вовсе благостно), а также устойчиво высокие темпы экономического роста, по которым страна уверенно занимает одну из лидирующих позиций среди всех постсоветских государств.
Режим личной власти Каримова подобными достижениями похвастаться не может. Несмотря на более или менее успешное противостояние внешней и внутренней дестабилизации (в виде отражения атак исламистов в 1999 и 2000 годах и жесткого подавления беспорядков в Андижане в 2005 году), в Узбекистане не удалось создать оснований для быстрого роста доходов населения (заметный рост экономики начался только в последние три-четыре года), укрепления легитимности политической системы и усиления влияния на соседей.
Астана в среднеазиатских делах традиционно и устойчиво ориентируется на совместные действия с Москвой, тем самым фактически занимая позицию российского "наместника" в регионе. Ситуация явно устраивала всех, кроме Ташкента.
Так что очередной крутой поворот во внешнеполитической ориентации Узбекистана если что и отражает, так только упорный поиск этой среднеазиатской страной роли и места в регионе. Или, если подходить с другой стороны, – очередную попытку преобразовать реальность в соответствии с амбициями.
"Ты бываешь то там, то здесь – но ты не здесь и не там"
Нынешняя Центральная Азия – это такой проект, в который проще вписаться с новыми инвестициями, чем выйти без убытков. В свое время правоту этой истины на собственной шкуре испытало советское руководство, введя войска в Афганистан и застряв там надолго. Но верно такое утверждение и для нынешней афганской "международной миссии американцев".
Америка уходит из Афганистана, пытаясь применить ту же схему, которую она внедряла в Ираке, а до того – во Вьетнаме (неудачно). В начале 1970-х годов даже водился такой расхожий термин: "вьетнамизация конфликта в Индокитае", означавший системную передачу местному лояльному правительству ответственности за ведение войны и переход Вашингтона на позицию "интенданта", снабжающего своего союзника ресурсами. Закончилось все в 1975 году, когда войска Северного Вьетнама как нож сквозь масло прошли на юг и взяли Сайгон.
Даже в условиях вывода войск и материальной части из Афганистана (как выяснилось, задача эта куда как сложнее, чем может показаться, особенно в условиях продолжающейся дестабилизации южного – Пакистанского – направления транзита) обретение Вашингтоном собственной (а не заемной у России) опорной точки в Средней Азии – вполне достаточная цель.
"Афганизация" афганской операции неизбежна, и это повышает риски дестабилизации региона. Тот же Пакистан после очередного ухода от власти военных переживает очередной же период гражданского беспорядка, сопровождаемый потерей контроля над целыми районами и ростом бессистемной коррупции, – и в силу этнической близости пуштунов является лакомой целью для радикальных исламистов из соседнего Афганистана. Однако дорога на север тоже не будет забыта.
На рубеже столетий исламский экстремизм уже пытался не просто инфильтрироваться, а прямо и грубо вторгнуться в самое сердце Центральной Азии – Ферганскую долину. Тогда попытка была купирована солидарными усилиями, и именно на этом фундаменте выросло некоторое понимание совместной региональной безопасности, подразумевающее рост роли России в стабилизации местных режимов. Теперь эта задача будет перекладываться Ташкентом на плечи американцев.
В сущности, Ташкент не обладает достаточным ресурсом для поддержания стабильности в регионе (и в собственном государстве в том числе), и от того мечется в поисках силы, которую можно к этой задаче приставить. Парадоксально, но факт: постоянное лавирование в попытках стать "региональной державой номер один" все сильнее лишает Узбекистан свободы маневра и принуждает к многочисленным уступкам крупным игрокам, представленным в регионе.
Если вывести за рамки дискуссионный вопрос политической стабильности режима президента Каримова, то Узбекистан может предложить только одно конкурентное преимущество, зато существенное: географическое положение в регионе.
В итоге внешние игроки обречены пользоваться Ташкентом, но все еще не готовы воспринимать его в качестве состоявшегося регионального лидера – именно в силу непредсказуемого поведения на фоне силовой консервации нарастающих внутренних противоречий.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
