Материал подготовлен проектом ИноСМИ Группы сайтов РИА Новости >>
Сольвейг Гроте (Solveig Grothe), "Der Spiegel", Германия
Нападения на посетителей театров, белые как мел политики и милиционеры, хохочущие до коликов. Панков вроде Миши Бастера можно было встретить в Москве в 80-е годы. Специально для рубрики Einestages гроза обывателей тех дней рассказывает о безумных буднях того времени и показывает фотографии из своего уникального архива:
"Пару лет назад мне в руки попала стопка фотоальбомов. Они принадлежали моему другу – Диме Саббату. Он был одной из центральных фигур среди металлистов в Москве 80-х годов. Он умер в 2005 году. Эти семь книжечек выглядели как семейные альбомы – с историями в фотографиях и рисунками. Это были наши друзья. На самом деле мы были своего рода семьей. Мы вместе жили на улице в последние годы советского режима.
Мне было 13 лет, и тогда я взял себе другое имя – Миша Бастер – как Бастер Китон (Buster Keation), американский комик. Это было сумасшедшее время, когда в советской реальности неожиданно появились особые городские племена, сформированные различными музыкальными стилями. Среди них были вейверы и хиппи, поклонники рокабилли и брейкеры. У многих молодых людей были свои клички, заимствованные у западных музыкантов или из западных фильмов. Самые большие проблемы возникли тогда у металлистов, так как было просто стишком много поклонников тяжелого металла, и на всех псевдонимов просто не хватало. Поэтому они использовали отдельные части названия, и в кругу моих друзей был Леша Джудас и Дима Прист. А я был панкроковым клоуном, и я, как Бастер Китон, никогда не смеялся.
Советские панки были тогда очень необычными, это было анархическое сообщество, которое, в отличие от других стран, не рекрутировало своих сторонников из рядов так называемого рабочего класса. Большинство из нас были детьми из обеспеченных семей, и мы очень хотели быть чем-то вроде креативного класса – мальчики и девочки с хорошим советским образованием и с амбициозными творческими планами, но лишенные шансов когда-либо в будущем принадлежать к официальной культуре. Та ситуация, в которой мы находились, заставила нас выйти на улицу, а затем присоединиться к различным направлениям андерграунда. Там были группы художественные и музыкальные группы, а также молодежные банды, существовавшие в большинстве советских городов, и именно там концентрировалось все самое крутое, передовое и интересное. Московские улицы в 80-е годы превратились в огромный клуб с неформальными и искренними отношениями. Именно это я и искал, и так я стал панком, а по стилю – хулиганом. Жестким и веселым уличным артистом.
Мы сами называли себя "артистами в жизни" (Lebenskünstler). Мы инсценировали свою жизнь, как фильм – но только без пленки. Наши акции были направлены против государственной власти и против системы, и они стали легендарными. Неожиданно о нас стали говорить в новостях, а наши акции обсуждались не только в школе, но и во всем городе. И, как все глупые дети, мы радовались, когда нас представляли в газетах опасными героями.
Страх и смех
Мы нападали на людей, например на посетителей театра, и мы набрасывались на них как какое-то индейское племя или как стая бешеных собак. Нигерийский консул стал белым, как мел, когда наше "племя" в один прекрасный день захватило расположенный рядом с этим консульством парк, затем украсило памятник Алексея Толстого в стиле папуа, а в конце атаковало само консульство, пародирую при этом диссидентов.
Конечно, многие люди были поначалу шокированы нашими перформансами. Но когда они заметили, что мы были просто клоунами, все они стали дико хохотать, в том числе и милиция. Страх и смех – таким был наш фирменный знак.
Но, конечно, не всегда было смешно, и возможность угодить в тюрьму или в психушку была достаточно большой. В 1983 году правительство начало бороться с "несоветским образом жизни", и это имело драматические последствия не только для панков. Дело в том, что "панками" называли и многие другие направления андерграунда, и поэтому собственно панки стали врагами номер один не только для государства, но и для таких группировок как хиппи, вейверы и поклонники брейкданса.
Мы это почувствовали, когда основали "Провокацию" - уличную группу вроде Sex Pistols, где было больше провокации, чем настоящей музыки. Мы сыграли пару ужасных концертов. На большом фестивале в Свердловске, куда мы в 1989 году были приглашены как гости, мы произвели так много шума, что половина публики хотела нас избить. Бедные местные милиционеры были вынуждены в течение трех фестивальных дней быть нашими личными охранниками и не имели возможности от нас отходить. Мне было тогда 16, и я был менеджером группы.
Исправительные работы для паразитов
Всего за несколько лет, проведенных на улице, я из воспитанного ребенка с хорошими перспективами, закончившего музыкальную школу, а также школу для детей дипломатов, превратился в чемпиона среди асоциальных элементов. Во всех организациях меня считали нежелательным, я стал татуированным советским могиканином, выгнанным из школы и не годным к военной службе.
Когда подошло время получить удостоверение личности, мне было сказано, что мне не дадут советский паспорт, так как я являюсь преступником и паразитом, не занимающимся никакой полезной деятельностью, что в Советском Союзе было наказуемым. Мне сказали, что единственная возможность для меня избежать наказания – устроиться работать на фабрику.
Поскольку паспорт мне был необходим, и без него я не мог бы купить билет на поезд или на самолет, я обещал встать на правильный путь, после чего меня направили на молокозавод. Но работать я там не смог. Я сбежал, но меня поймали, после чего я поработал еще пару недель, но затем опять сбежал. Мне казалось, что есть нечто комичное в истории о панковом молочнике, которого посылают работать на советскую фабрику. К счастью для меня, закон о наказании уклоняющихся от работы паразитов вскоре был отменен. Я получил необходимые документы и забыл о системе. Через некоторое время она развалилась.
"Поющие лизергины"
Все это не сильно повлияло на мои выступления. В 1992 году вместе с друзьями я устроил странное мероприятие в московском цирке – это была ода, посвященная группам в стиле плейбэк. В этом громыхании участвовало около 20 рок-групп, а мы при этом были хедлайнерами, вымышленной группой, смешавшей с помощью кассет хрипящие записи разных стилей и присвоившей себе очень советское имя. В традиции 70-х годов, когда в названии многих групп использовалось прилагательное "поющие" - например "Поющие сердца" или "Поющие гитары", мы назвали свою группу "Поющие лизергины", использовав при этом название диэтиламид d-лизергиновой кислоты (ЛСД).
Это была шутка, но в Советском Союзе ее никто не понял, так как почти никто тогда не знал, что такое ЛСД. Мы обклеили город своими плакатами с этим названием. Это было похоже на большое мрачное предзнаменование относительно будущего этой страны. Когда некоторые хиппи увидели этот плакат, они спросили нас: "А вы знаете эту группу?" На что мы ответили: "Конечно знаем. Потрясающая команда".
Это было невероятное событие – наш первый шаг по пути do-it-yourself. На те деньги, которые были получены за это выступление, мы записали пластинку с композициями в память о Майке Науменко, который как раз тогда умер – это был герой рок-н-ролла из первого призыва 80-х годов. Что касается записи, то она вызывала чувство удовлетворения – виниловая пластинка вышла на фирме "Мелодия", которая в то время была единственным официальным звукозаписывающим лейблом в СССР.
Путь советского панка
Когда я держал в руках фотоальбомы металлиста Димы Саббата, я понял, что должен с этим что-то сделать. В течение года я собрал 20 подобного рода альбомов, а затем устроил небольшую выставку и сделал сайт в интернете для ветеранов движения. Своего рода мемориал для наших умерших друзей. Однако после этого моя жизнь превратилась в настоящий ад: я оказался погребенным под целыми горами подобных вещей. По большей части это были веселые снимки – еще без историй. С тех пор прошло уже 30 лет, и многое было забыто.
В конечном итоге получилась книга весом в три килограмма с фотографиями и уличными историями, а вместе с моей хорошей знакомой и куратором Меглинской мы устроили выставку в Москве, посмотреть которую пришли более 65 тысяч человек. После этого друзья предложили сделать вторую часть об альтернативной моде, а знакомые фотографы еще на два года погребли меня под своими снимками.
Тот факт, что наш проект получился таким ностальгическим и таким популярным, имеет, на мой взгляд, свою причину: на самом деле ничего с 80-х годов не изменилось, несмотря на все надежды. Не только в России, но и в Европе с ее движениями "оккупируй" и анархическими выходками.
Многие из моих тогдашних знакомых умерли или пропали. Жаль, что только небольшая часть этих панков смогла действительно пойти своим собственным путем. Что касается меня, то я недавно закончил второй фотоальбом. И теперь я кручусь, как акробат, между выставками и помимо этого создаю колоссальный сайт с галереями, газетными статьями и новыми текстами. Я надеюсь, что английская версия будет готова к концу лета.
И это на самом деле настоящий советский панк: из ничего сделать маленькое чудо – только с помощью идей и мусора".
Оригинал публикации: "Ich war ein Champion der Asozialen"
