Константин Богданов, обозреватель РИА Новости.
Год назад, в марте 2011 года произошла радиационная авария на японской АЭС "Фукусима Дайичи", ставшая в один ряд с крупнейшими инцидентами за всю историю атомной отрасли. Непредвиденность условий аварии и ее последствий потребовала перестройки регламентов безопасности и, скорее всего, приведет к ужесточению международного контроля, вновь поставив под угрозу развитие атомной энергетики во всем мире.
Битые горшки японского атома
Напомним, как было дело. 11 марта 2011 года Японию сильно тряхнуло. Эпицентр мощного землетрясения лежал в Тихом океане, в 70 км к востоку от японского побережья.
Так получилось, что толчки землетрясения привели к срабатыванию аварийной защиты реакторов АЭС "Фукусима Дайичи", стоявшей, можно сказать, на том самом побережье, до которого от эпицентра рукой подать.
Процедура глушения реактора устроена так, что выключить аппарат как лампочку невозможно: затухающая цепная реакция сопровождается заметным выделением тепла. Если при этом не охлаждать активную зону с топливом, то она легко может перегреться и расплавиться.
Аварийный останов реакторов Фукусимы прошел нормально. Дальше ситуация, с некоторыми отличиями, практически одинаково развивалась на всех трех активных энергоблоках АЭС. Внешнее электропитание, к сожалению, было утрачено из-за последствий землетрясения. На этот случай на станции имелись аварийные дизель-генераторы, от которых и запитали циркуляционные насосы, гоняющие воду через активные зоны заглушенных реакторов.
Через час после толчков до побережья дошла волна цунами и попросту снесла дизель-генераторы. Реакторы остались без питания водой, та вода, что имелась в районе активной зоны, выкипела. Топливные сборки обнажились, начали разогреваться, на них пошла пароциркониевая реакция с выделением водорода, давление в защитном контейнменте резко выросло.
Водород решили стравить во внешнюю гермовыгородку реактора. Этим удалось сбросить давление в самом реакторе, снизив опасность взрыва в нем, но гремучая смесь заполнила околореакторные помещения. 12 марта рванул водород на первом блоке, снеся с него крышу. 14 марта точно также рвануло на третьем блоке. 15 марта произошел взрыв на втором блоке.
На четвертом блоке, который на момент аварии и так был заглушен, своя беда: топливо из активной зоны выгрузили в бассейн выдержки, где его тоже требуется проливать водой для охлаждения. Естественно, после уничтожения дизель-генераторов эта процедура тоже прекратилась, после чего разогретое топливо начало плавится - с мощным выходом радиоактивности наружу.
Это была явная, наблюдаемая сторона аварии. Самое неприятное творилось внутри всех трех реакторов: лишенные охлаждения топливные сборки расплавились в сплошной "кориум" и выпали на дно металлических корпусов реакторов. Судя по всему - с разгерметизацией этих корпусов во многих местах и выходом радиоактивности в окружающую среду.
В сущности, на этом все и закончилось. Дальше началась долгая, местами бестолковая и временами истеричная борьба за внешнее охлаждение реакторов (точнее, расплавов активной зоны, "кориума", в котором еще продолжались разогревающие их процессы распада). Порой от безысходности прибегали аж к сбросу воды с вертолетов.
Однако постепенно работа вошла в колею, температура в подреакторных помещениях крайне медленно, но неуклонно пошла вниз. Устранили утечки радиоактивной воды в океан, наладили подвоз опресненной воды для проливки и замкнули циркуляцию. Стиснули зубы и назначили аварии седьмой - высший! - балл опасности по международной шкале INES. Правда, сами японцы сделали это только спустя две недели, в то время как французы и американцы назначали им то шестой, то седьмой уровень уже через несколько дней.
Авария перешла из острой стадии в хроническую. Наступило время для выводов.
Уроки проспавшихся
Теперь придется серьезно пересматриваться методы проведения стресс-тестов АЭС и опять, как после Чернобыля, ужесточать требования к регламентам безопасности. Среди экспертов МАГАТЭ уже звучат призывы вообще отказаться в регламентах от понятий "максимальная проектная авария" и "запроектная авария". В стресс-тестах станций должны учитываться самые невероятные стечения обстоятельств.
Логика тут простая: все запроектное расхолаживает и не требует реакции от конструкторов и эксплуатантов - если что стряслось, мы тут ни при чем, это форс-мажор, не предусмотренный проектом. А в атомной отрасли форс-мажор - это "черный лебедь": будь он хоть трижды крайне маловероятен и запроектен, но случившись, такой казус ломает абсолютно все - уж больно серьезны последствия.
Аргумент "этого не может быть никогда" в атомной безопасности больше не работает, хотя для такого подхода и потребовалось пережить сначала крайне маловероятный по стечениям обстоятельств управления и особенностей реакторной конструкции Чернобыль, а потом и совершенно не планировавшееся воздействие внешней среды на Фукусиму.
И в самом деле: а что, собственно, страшного стряслось на АЭС "Фукусима Дайичи" с точки зрения ядерной безопасности и прочих высоких ядерно-топливных материй? Да ничего, в сущности, просто утратили все электропитание на площадке - как штатное, так и аварийное. А современные системы безопасности, будь они хоть трижды продуманны, святым духом функционировать пока не научились. Следовательно, начинать нужно и с этого тоже: считать запроектные аварии обеспечивающих систем.
Кроме того, обстоятельства аварии на Фукусиме заставляют по-новому взглянуть на проблему компоновки бассейнов для выдержки отработанного ядерного топлива. Сразу и внезапно всем стало очевидно, что безопасность и аварийное охлаждение бассейнов - тоже первейший вопрос в условиях запроектных аварий. А, например, на реакторах, подобных фукусимскому, другая компоновка бассейнов выдержки практически невозможна или сопряжена с крупными проблемами.
Наконец, то, как вела себя компания-эксплуатант реактора TEPCO, вскрыло еще один современный аспект ядерной безопасности. Недостаточная, противоречивая и постоянно запаздывавшая информация со станции плюс демонстративное нежелание японских атомщиков в первые дни сотрудничать с внешними организациями (включая МАГАТЭ) - все это во многом и дало на выходе те сложности, которые сейчас расхлебывает вся страна (а возможно, будут расхлебывать и соседи разной степени удаленности).
Японский кабинет был в ярости, когда до него наконец-то соизволили довести всю глубину и серьезность Фукусимской аварии. А случилось это далеко не сразу.
Такой тренд неизбежен, он пришел из современного бизнеса. Корпоративная бюрократия одинакова везде: проблема замалчивается до упора, пока на площадке еще остается песок, в который руководящие страусы могут засунуть головы. Напоследок ищутся документально зафиксированные причины, по которым руководству не нужно нести ответственности за произошедшее, - а заодно изыскиваются и те, кто ее нести будет.
Поэтому едва ли не главным выводом из Фукусимской аварии должен стать (и неизбежно станет) пересмотр степени участия международных организаций в регулировании национальных атомных отраслей, а также расширение полномочий международных экспертных групп. Это вызовет волну сопротивления атомного бизнеса, но в текущей ситуации, по-видимому, альтернативы такое решение уже не имеет.
Японский fallout
В английском языке есть хорошее слово "fallout". Помимо собственно прямого значения ("радиоактивные осадки") оно означает еще и "трудноустранимый урон", "пятно на репутации". Очень удачный термин, обозначающий всю полноту последствий Фукусимы для атомной энергетики как в Японии, так и во всем мире.
Японская катастрофа, год спустя. Читать на сайте ИноСМИ >>
Мир только-только вышел из постчернобыльского оцепенения, в 2000-е годы наметилось то, что эксперты и обозреватели окрестили "ядерным ренессансом": резко возрос интерес к атомной энергетике, притом как в индустриально развитых странах, так и в развивающихся, нуждающихся в большом количестве дешевой энергии, относительно безвредной по штатному процессу генерации.
Фукусима вновь сильно подогрела атомные фобии, затрудняя развитие "мирного атома". Многие развитые страны, которые после отказа от атомной энергии под давлением "зеленых" готовы уже были вернуться к строительству реакторов, резко передумали.
В Японии кризис национальной атомной отрасли принял и вовсе катастрофические масштабы. Ни один ядерный реактор из числа остановленных на перепроверки после Фукусимы, так и не был введен в строй. С конца февраля 2012 года во всей Японии работают только два реактора, и правительственные источники в Токио указывают, что к лету могут быть остановлены и они. Напомним, что на 11 марта 2011 года в стране работали 53 ядерных реактора.
Япония за безъядерное будущее. Читать на сайте ИноСМИ >>
Судить людей, выступающих против использования мирного атома, трудно - на фоне тех нескольких недель страха, что пережили все, следившие за динамикой медленной японской катастрофы.
Однако, в конце концов, это еще и вопрос издержек весьма энергоемкой индустриальной экономики. Решать его, безусловно, тому обществу, которое в этой экономике и занимает рабочие места, производя конкурентоспособные товары и услуги, вырабатывая прибавочный продукт и определяя тем самым уровень личного потребления работников. Если все общество готово возложить на себя дополнительную нагрузку и предаться самоограничению - кто ж ему запретит?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
