Насмотревшись теле- и кинотриллеров, могу сказать, что многое способен вытерпеть, глядя на экран. Психика адаптировалась почти ко всем ужасам. Кроме одного. Это когда показывают собачью тоску. Или просто рассказывают о ней. Так и не смог заставить себя посмотреть "Белого Бима". Знаю сюжет, знаю, что на съемках с псом ничего не случилось. Но смотреть в глаза оставшейся без хозяина животине - нет сил.
Лишь относительно недавно задумался: отчего так? Что это? Особенность моей индивидуальной психофизики? Или есть на то какие-либо более общие и более рациональные объяснения?
Тут мне довелось наткнуться в "Фейсбуке" на занятную запись. Сообщалось, что где-то в Великобритании обманутая жена отомстила любовнице своего мужа тем, что похитила ее котенка. Френды посмеялись: какая жестокая месть!
Подумалось: а может, зря посмеялись?.. Может, действительно, такое отмщение - убийственное в данном конкретном случае? Может, котенок - самое уязвимое место британской разлучницы?
Рядом в интернете гуляет котенок Чуйка, вышедший из-за колючей проволоки за компанию с освобожденным предпринимателем Козловым. Теперь они оба в тепле и радуются жизни в компании с двумя собаками Ольги Романовой.
В сердце и в печенках
Я - собачник в первом поколении. Моя жена - собачница не в первом. Дети, думаю, тоже собачники. Внуки, возможно, ими станут.
Наш пес Кеша - блондин с тремя черными пуговицами на мохнатом белоснежном лице и большой друг семьи. И, подозреваю, - душа семьи. Мы его подобрали. А до нас он, видимо, помыкался. И, наверное, настрадался. От того ведет себя непоследовательно и, можно сказать, противоречиво; днем он вежливый мистер Джекил - ласков, политкорректен, благодарен за каждый знак внимания. А ближе к ночи - злобный Хайд. Наплевав на подстилку в углу комнаты, лезет под диван-кровать и оттуда недобро гавкает на каждого, чьи ноги оказываются в поле его зрения. Между своими и чужими различия не делает. Но мы его все равно обожаем. Он у нас и в сердце, и в печенках.
Еще он - лекарство от давления (как повышенного, так и пониженного), от разочарований, от обид, от стрессов и тревожных предчувствий.
Рецепт лекарства прописан Есениным:
Дай, Джим, на счастье лапу мне,
Такую лапу не видал я сроду.
Давай с тобой полаем при луне
На тихую, бесшумную погоду.
Кешина лапа тоже счастливая. Дает ее более или менее охотно. А сам предпочитает мордой ввинчиваться в твои колени, чтобы ты потрепал его загривок, чтобы провел рукой от головы до хвоста, и чтобы у хвоста его почесали… А потом этот ангел-злодей Джекил-Хайд норовит облизать тебя. И ты его просишь, вторя Есенину:
Пожалуйста, голубчик, не лижись.
Пойми со мной хоть самое простое.
Ведь ты не знаешь, что такое жизнь,
Не знаешь ты, что жить на свете стоит.
…Тут бы я поспорил с поэтом. Всякая собака, пожалуй, знает, что такое жизнь. Она не знает, что такое смерть. Хотя…
Заколдованные люди
Не только ученый Павлов экспериментировал на собаках, исследуя их рефлексы, как врожденные, так и благоприобретенные.
Экспериментировала и экспериментирует с ними и литература.
Понятно, что в беллетристике авторы, рассказывая о домашних тварях, рассказывают об их хозяевах, об их душевных и социальных травмах, об их судьбах, комплексах, психологических коллизиях - будь то гоголевская Мэджи, чеховская Каштанка, булгаковский Шарик. Или, наконец, владимовский Руслан.
Понятно, что всякая знаменитая литературная собака произошла от человека. Создатели собачьих художественных образов все в какой-то степени - профессора Преображенские и доктора Борментали. Свои догадки, художественные гипотезы о человеческой природе беллетристы от Апулея и Гоголя до Владимова и Меттера проверяли на прирученных животных.
…Апулея я читал. Там речь о другом животном - об осле, к тому же оказавшемся заколдованным человеком. Так ведь и все четвероногие герои помянутых писателей, строго говоря, заколдованные люди, которые пробуют на вкус и цвет жизнь и судьбы двуногих.
Мэджи живет полнокровной светской жизнью, в отличие от мелкого чиновника, постепенно сходящего с ума от нищеты и унизительности своего существования.
Каштанке повезло слегка очеловечиться - она стала артисткой, у нее пропала охота лаять, появилась склонность к рефлексии…
А однажды она познакомилась с таким метафизическим персонажем, как Смерть. "Тетке было страшно. Гусь не кричал, но ей опять стало чудиться, что в потемках стоит кто-то чужой. Страшнее всего было то, что этого чужого нельзя было укусить, так как он был невидим и не имел формы".
Каштанка-Тетка - существо с очень чуткой психической организацией, коей мог бы позавидовать иной гражданин типа Шарикова.
Дворняга Шарик пошел дальше - ему удалось стать двуногим, научиться читать и прочитать переписку Каутского с Энгельсом. Он смог обрести классовое сознание. Но потерял душу.
Революционное очеловечивание собаки у Булгакова оказалось столь же безуспешным, как и эволюционное - у Чехова.
Повыть на луну со своею душой
Человек в незапамятные времена приручил нескольких зверей в практических интересах. Кошки ловили мышей и гуляли сами по себе. Собаки сторожили дом, помогали охотиться, летали в космос… И как-то так незаметно вышло, что по мере умаления надобности в собачьем нюхе, в собачьей реакции, в собачьих клыках, росла потребность в собачьем сердце, в собачьей душе. Потребность эта ведь еще связана, видимо, с изводом в человеке человечности.
В собаке, если ее натура не искорежена, не извращена в силу внешних обстоятельств, человечность таится в незамутненном виде. Потому литераторы вслед за учеными-физиологами берут на роли подопытных персонажей домашних собак и котов. Для чистоты эксперимента.
А мы, читатели и зрители, их заводим просто так. Любим просто так. В сущности, собаки и кошки - те же дети. С той разницей, что они до конца жизни не взрослеют.
Душа человеческая - субстанция не материальная. Ее нельзя потрогать, погладить… Ее даже нельзя увидеть. Хотя…
Так вот: собака больше, чем друг человека. Она его душа. Та самая, которую можно потрогать и погладить. С которой можно повыть на луну.
А можно погавкать на телевизор. Что мы и делаем. Я вою. Кеша мирно дремлет и просыпается в тот момент, когда слышит лай из застекленного ящика. На всякий случай он отвечает.
