Фильм Андрея Звягинцева "Елена" - не что иное, как большое и важное высказывание о нынешней России. Режиссер рассказал простую историю - но так, как будто это не случай из наших дней, а античный миф. И этот миф - стопроцентно про нас.
"Елену", награжденную в каннском конкурсе "Особый взгляд", неспроста выбрали для того, чтобы закрыть ей сочинский "Кинотавр". К Звягинцеву можно относиться по-разному: кто-то искренне любит его за глубину и многозначность библейских аллюзий. Кто-то ругает за высокомерную дистанцию, которую режиссер держит в отношениях с российской реальностью. А кто-то третий нерефлексивно принимает Звягинцева вслед за умными европейцами: раз на Венецианском фестивале ему дали "Золотого льва", то и нам нечего крутить носом.
Но "Елена" - особый случай. В ней режиссер отошел от многозначительности и заговорил об одной из главных в жизни россиян проблеме - проблеме классовой войны новых людей со старыми демонами.
"Елена" в контексте прошедшего "Кинотавра"
В Сочи побороться за гран-при "Елене" не позволил регламент "Кинотавра", ведь продюсер картины - президент фестиваля Александр Роднянский. Но, как оказалось, и для фильма, и для всего фестиваля это было только к лучшему.
Смотреть фотоленту "Четырнадцать фильмов "Кинотавра-2011" >>
Можно сразу сказать, что выбор организаторов "Кинотавра" оказался удачным. Фестиваль в этом году вышел сложный, без больших удач и отчетливых трендов, и в целом напоминал безвкусный, но при этом отчаянно пересоленный и переперченный суп.
Основная масса конкурсного материала: картины "Летит", "Без мужчин", "Мой папа Барышников", "Громозека", "Суходол" - не то чтобы совсем ужасные, но и смотреть их вряд ли кому-нибудь посоветуешь. Конечно, в конкурсную программу попали и хорошие, сильные работы: ленты Игоря Волошина "Бедуин" и Ангелины Никоновой "Портрет в сумерках". Это фильмы которые, как принято говорить на фестивале, вполне справляются с задачей "генерировать смыслы", и об этих смыслах в свое время можно поговорить особо.
Но впечатление от одного из них смазывается неуклюжим драматическим ходом - действие крутится вокруг попыток одинокой матери спасти своего ребенка от лейкемии. Как бы тонко ни были построены все прочие сценарные ходы, регулярно возникающее на экране изображение лысой девочки с огромными черными кругами под глазами, как дубиной шарахает зрителя по голове и несколько притупляет восприятие.
Кино "Портрет в сумерках" исследует нюансы "стокгольмского синдрома" у нарождающейся социально ответственной буржуазии и представляет очень любопытные и с художественной, и с социологической точки зрения результаты. Несколько портит впечатление лишь фигура главного злодея-милиционера, ставшего за последние годы общим местом российского кино "новой волны", и к которому опытный зритель успел выработать невосприимчивость.
Были на фестивале и другие, вполне достойные фильмы - авантюрная комедия "Бабло" Константина Буслова. "Родина или Смерть" Виталия
Манского - документальное кино о Кубе; "Огни Притона" Александра Гордона - ретро-фильм по сценарию отца режиссера, славный, но говорящий о нынешней России не больше, чем картина Манского. "Охотник" Бакура Бакурадзе, язык которого вторичен по отношению к европейскому арт-мейнстриму, а смысл крайне неясен - и что самое печальное, в отличие от картин Звягинцева, желания разгадывать этот смысл не возникает.
И наконец, фильм-отрицание всего нынешнего кинопроцесса - "Безразличие" Олега Флянгольца. Это черно-белая короткометражка была снята еще в конце 1980-х, пару лет назад вытащена из-под кровати и дополнена вставными рисованными историями и кадрами кинохроники. В итоге получился не совсем полноценный фильм, а какой-то Франкенштейн, скорее сборник этюдов, чем большое полотно.
И этому фильму жюри вручило гран-при. Очевидно, эксперты имели в виду, что не услышали ни одного внятного высказывания о российской современности и решили отметить кино, снятое двадцать лет назад. Недоумение, разочарование, удивление - с такими настроениями расходились гости фестиваля с церемонии закрытия. В принципе, конкурс все видели сами и понимали, что лучшим решением жюри было бы не присуждать главный приз вовсе. Но все же аудитория фестиваля надеялась, что эксперты выкрутятся, примут какое-нибудь неожиданное, пусть скандальное, но сильное решение. Жюри же решило просто уйти от ответа.
Примерно в такой обстановке зрители пришли на премьерный просмотр фильма Андрея Звягинцева.
Новые люди и старые демоны
Не скажу, что показанная в нужный момент "Елена" потрясла впавших в апатию зрителей и вернула им веру в наш кинематограф. Но Звягинцев будто подвел какую-то черту, собрал все важное, что было в прочих фестивальных фильмах, и внятным языком рассказал простую, даже тривиальную историю - но так, как будто это не случай из наших дней, а античный миф.
И, в отличие от "Изгнания" и "Возвращения", в которых режиссер обобщал не национальный опыт, а создавал историю универсального человека, "Елена" - фильм очень актуальный и стопроцентно про нас.
Андрей Звягинцев о фильме "Елена" >>
Его героиня - женщина с бесцветным лицом Елена, пожилая и положительная. Она живет в районе "Золотой мили" вместе со своим богатым мужем и не занимается ничем, кроме уборки по дому. Время от времени она навещает живущую где-то в Подмосковье семью сына - взрослого лоботряса без работы и желания искать заработок. Сын просит Елену поговорить с мужем насчет денег: у его собственного ребенка нет шансов поступить в институт, а значит, его нужно отмазывать от армии. Муж Елены отказывает им в помощи, и тогда женщина делает нечто, после чего все проблемы с армией решаются, а семья ее сына вместе с трениками, семечками и пивом переезжает в квартиру в Бутиковском переулке.
Трудно сказать, что произошло с самим Звягинцевым и почему он в третьем большом фильме отходит от фирменной непонятной многозначительности. "Елена" - самый понятный из его фильмов. Дело здесь и в совместных усилиях режиссера и оператора, создающих особый художественный мир, очень похожий на наш, но в котором каждое движение, каждый жест красивы и значимы. С другой стороны - проблему классовой войны новых людей со старыми демонами (в широком смысле) сегодня можно назвать одной из главных в жизни россиян.
Конфликт культуры и цинизма
Звягинцев позволяет прочитывать его историю разными способами. Как свидетельство женского коварства и природной инаковости - и здесь он сближается с "Антихристом" Триера и в какой-то степени с "Сердцем Пармы" Алексея Иванова. Или как напоминание о том, что в каждом, даже самом культурном обществе есть свои "троянские кони", свои раковые клетки. Здесь "Елена" перекликается с "Портретом в сумерках".
У Ангелины Никоновой молодая женщина тоже тяготится новой, богатой, но "ненастоящей" жизнью и переезжает жить к своему насильнику - милиционеру, который не умеет пользоваться ножом и вилкой и живет по понятиям, а не категорическим императивом, но зато в контакте с чем-то якобы "настоящим", что делает его человеком. В отличие от нуворишей, с которыми он борется, в том числе насилуя их жен.
Это то, о чем пытаются в другой форме говорить режиссеры русской "новой волны" своими историями про нечестных ментов, про то, о чем мы читаем каждый день в новостях. В широком смысле конфликт в России не столько между чиновниками и народом, между народом и полицией или между богатыми и бедными. А между культурой и цинизмом.
Культура - считают все более или менее актуальные художники - позволяет сохранять себя как человека, помогать другим, в меру сил противостоять несправедливости. А бескультурье живет псевдотрадиционными, племенными законами, собственной выгодой и круговой порукой. При этом именно в России одно может свободно перетекать в другое, и на этом фоне особенно важным кажется найти какие-то базовые ценности. Какие - Звягинцев не говорит, но можно предположить, что это ценности гуманистические.
Вот оно, большое и важное высказывание о нынешней России. Это страна, где все постоянно меняется - по форме, а не по сути. Все не то, чем кажется, и единственное, на что можно положиться - это на собственную совесть.
Бывает и так, что внутри кандидата наук сидит "внутренний гопник" - значит, нужно, как Чехов раба, выдавливать его по капле. Ради чего? Ради того, что этот "внутренний гопник", "внутренний раб" - и есть то существо, которое заставляет людей из машин с мигалками выезжать на встречку, полицейских - насиловать девушек, а подростков - собираться в кучки и бить приезжих (такой эпизод есть в фильме). Пока мы с ним, с этим существом, не разберемся, не помогут ни переаттестации, ни закручивание гаек.
Фильм Звягинцева заставляет обо всем этом задуматься. Он, впрочем, хорош и сам по себе, без морали - хотя большое произведение вряд ли может без нее обойтись. Что нам делать с этой моралью? Скорее ничего. "Елена" сделана для тех, кто и так находится "на светлой стороне". Просто чтобы они знали, что не в одиночестве сражаются со своими демонами (внешними и внутренними), и что рано или поздно Россия вспрянет ото сна.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
