Легендарному польскому режиссеру Анджею Вайде исполняется 85 лет. Автор знаменитых на весь мир фильмов и театральных постановок, заслуживший любовь и польских, и российских зрителей, в интервью РИА Новости рассказал о границах свободы. Беседовала Анна Чернова.
- Между Россией и Польшей долгое время были сложные отношения. Вашу роль в сближении двух народов трудно переоценить, что признал и президент Медведев, вручивший Вам орден Дружбы. Насколько вообще кино может, осмысляя противоречия между разными культурами, помочь их преодолению?
- Должен признаться: я очень переживал, что уже минули годы с момента обретения свободы, а фильма о Катыни все не было. Получалось так, что, хоть он и появился с опозданием только сейчас, спустя многие годы, он вдруг совпал с другой ситуацией в России, в том числе - с желанием переосмыслить сталинский режим. Я этого не ожидал. Я думал, что делаю фильм для польского зрителя. Польский зритель хотел увидеть этот фильм, так как раньше эта тема не была поднята. Но я никогда не предполагал, что мой фильм одновременно сыграет роль в переосмыслении каких-то вещей в России. "Катынь" показали по телеканалу "Культура", в эфире российского государственного телевидения. Я должен сказать, что был потрясен этим. И, конечно, я считаю, что искусство помогает сближению народов. Мои более ранние фильмы также играли подобную роль. Взять хотя бы "Человека из железа" - историю о движении "Солидарность", снятую тогда же, кода происходили описываемые события.
- Что призван был сказать зрителю – польскому и российскому – фильм "Катынь"?
- В этой трагедии нельзя обвинять Россию, это было бы неправдой. Это преступление сталинского режима. И если бы этот режим действовал в каком-нибудь другом месте, он поступил бы с людьми точно так же. Но в этой сложной ситуации должны были найтись русские люди, несогласные с режимом. Ведь в Красной Армии был Солженицын. Он не думал так, как Сталин, за что понес наказание. И именно поэтому в фильме я показал российского офицера, который защищает жену своего польского товарища, тем самым совершая преступление против режима. Это абсолютно правдивая история, случившаяся с одной женщиной, женой польского офицера – ровно так, как это показано на экране.
- "Катынь" в России посмотрело 14 миллионов человек. Прочие Ваши фильмы тоже вызывали огромный интерес.
- Знаете, меня самого это потрясло. Когда мы когда-то приезжали в Россию, в Санкт-Петербург, у нас там были фантастические друзья. Я уже не говорю о таких людях, как Андрей Тарковский, Григорий Чухрай, да и представителях более старшего поколения. Мы знали, что им приходится гораздо сложнее – и удивлялись, как же они в рамках системы умудряются говорить что-то свое. Тарковский - самый лучший тому пример. Я был поражен, когда увидел "Андрея Рублева". Да такого фильма не сняли бы и в условиях абсолютной свободы! Невероятно: два молодых парня, Тарковский и Кончаловский, сделали такой фильм! Это было прекрасно! Они обратились к тому духу свободы, который был в российской культуре, в живописи, искусстве, кино. У них были истоки, к которым можно было обращаться. Для нас, поляков, это был очень важный опыт и важная школа.
- Что Вы думаете о современном российском кино?
- Так получается, что в последнее время я смотрю не так много фильмов. Но я видел недавно "Кислород" Ивана Вырыпаева – он прекрасный. Вообще я проникся с русским искусством благодаря Достоевскому. Я много работал с его произведениями - и в Польше, и за границей. И мне кажется, я с ним сблизился. Конечно, это поразительный, страшный автор! Он так проникает в душу человека, он все знает о человеке. То, что я знаю о людях, я знаю благодаря Достоевскому.
- Что Вы снимаете сейчас?
- Сейчас я готовлюсь к фильму о Лехе Валенсе, которого считаю героем нашего времени. Этот человек открыл нам глаза на окружающую действительность. И у него было больше оптимизма, чем у всех нас, вместе взятых. Я никогда и не думал, что доживу до прихода свободы в страну, а Лех Валенса в это верил. И вот это я хотел бы показать на экране! Может быть, у меня получится.
