Василий Владимирский
Академик Обручев — фигура эпического масштаба. По сути, он последний из плеяды великих русских первооткрывателей, восходящей к Семену Дежневу, Витусу Берингу, Харитону Лаптеву и другими легендарными землепроходцами. Владимир Афанасьевич первым закартографировал хребты Даурский и Борщовочный, разведал нагорье Бэйшань, обошел с экспедициями всю Сибирь и создал фундаментальный пятитомник "История геологических исследований Сибири". После революции 1917 года он остался в России, хотя любой европейский университет принял бы ученого такого калибра с распростертыми объятиями, сохранил академические регалии, а позже был награжден Государственной премией СССР. Человек богатырского здоровья и редкого везения, он благополучно пережил все репрессии и чистки, и скончался в 1956 году, в возрасте 93 лет.
Но большинству советских, а теперь и российских читателей Владимир Обручев известен совсем в другом амплуа: как автор знаменитых романов "Плутония" и "Земля Санникова", давно и прочно вошедших в "золотой фонд" фантастической и приключенческой литературы. И если "Земле Санникова" кое-кто из наших писателей еще пытался более-менее успешно подражать, то "Плутония" на долгие годы осталась единственной отечественной книгой, где используется популярная квазинаучная теория "полой Земли".
1. "Плутония" (1924)
Как известно, "Плутония" была написана в рамках заочной полемики русского ученого с французским фантастом Жюлем Верном. В "Путешествии к центру Земли" ("Voyage au centre de la Terre", 1864) галльский классик щедро делился с читателями своими соображениями о строении земной коры, о закономерностях залегания минералов, а главное — об эволюции ископаемых животных. Разумеется, в полном соответствии со своим кредо "поучать, развлекая" он основывался на самых передовых гипотезах геологов и палеонтологов. Но за десятилетия наука ушла далеко вперед, и к 1914 году, когда Обручев начал работу над своей книгой, многие предположения Жюля Верна были признаны ошибочными. Однако успех дебютного романа Владимира Афанасьевича вряд ли можно объяснить одной лишь легкостью академического пера и научной достоверностью. Обручев, получивший отличное классическое образование, прекрасно знал, что в античной мифологии Плутон — повелитель не столько подземных сокровищ, сколько страны мертвых, а вторжение в его царство — некоторым образом нисхождение в Ад. Если взглянуть с этой точки зрения, "Плутония" обретает мрачноватые готические черты, придающие новое, неожиданное звучание этой позитивистской научно-познавательной фантазии.
2. Говард Филипс Лавкрафт, Зелия Бишоп, "Курган" ("The Mound", 1940)
О том, что в романе Владимира Обручева можно разглядеть только вооружившись сильной и весьма специфической оптикой, Говард Филипс Лавкрафт говорит прямым текстом. Подземный мир — страна упадка и смерти, ужаса и тлена, место заточения древних темных богов и хтонических чудовищ. Главный герой повести "Курган", испанский конкистадор, случайно проникший в эту юдоль скорби, сталкивается с подземным народом, представителями некогда могущественной цивилизации, вырождающейся и угасающей на глазах. Темный водоворот затягивает охотника за индейскими сокровищами, а следом и современников Лавкрафта, якобы читающих чудом сохранившийся дневник… Любопытна история создания этой повести: Г.Ф.Л. написал ее "по мотивам" сна, который приснился Зелии Бишоп, одной из его многочисленных "знакомых по переписке" — отсюда двойное авторство. Но опубликовать текст сразу не удалось, и в результате повесть увидела свет только через несколько лет после смерти Лавкрафта благодаря настойчивости и упорству другого его друга, писателя Августа Дерлета.
3. Эдгар Райс Берроуз, "В центре Земли" ("At the Earth's Core", 1922)
Как правило, действие романов Эдгара Райса Берроуза разворачивается в самых экзотических декорациях: в африканских джунглях, на Марсе, на Венере… К 1922 году его герои добрались и до страны, лежащей внутри полой Земли, до легендарного Пеллюсидара. Побывал там и сам Тарзан — правда, несколько позже, уже в 1930-м. Сюжеты книг Э.Р.Б. не отличаются особой изобретательностью, но сама любовь автора к экзотике иллюстрирует один из главных принципов ранней авантюрно-приключенческой фантастики: невероятные события чаще всего происходят в невероятных локациях. Что ж, вполне логично: если переживания героя никак не соотносятся с повседневным жизненным опытом читателя, тому ничего не остается, кроме как поверить автору на слово. Сегодня, когда бал правит психологическая достоверность, приключенческая фантастика сильно обеднела, лишившись заметной части своих кислотных красок. Впрочем, рецидивы время от времени случаются и поныне — помните: "Давным-давно, в одной далекой галактике…"?
4. Джеймс Блейлок, "Подземный Левиафан" ("The Digging Leviathan", 1984)
Джеймс Блейлок — один из основателей литературного направления, известного как "стимпанк" или "паровой панк". Ну а "Подземный Левиафан", соответственно, основополагающий роман этого жанра. Любимый типаж Блейлока — чудак старой закалки, типичный "безумный изобретатель", вечно возящийся в своем гараже и влюбленный в железяки, которые по всем законам оптики и механики работать никак не могут, однако же бодро пыхтят, рычат и фыркают отработанным паром. Разумеется, у такого чудака, простого гения в замасленном комбинезоне и очках без дужки, должна быть мечта ему под стать. Герои "Подземного Левиафана" готовы на все, лишь бы пройти по маршруту, описанному когда-то Жюлем Верном в "Путешествии к центру Земли". В этом они не одиноки: как говорил один безумец у Ярослава Гашека, "внутри земного шара имеется другой шар, значительно больше наружного". Впрочем, само путешествие не так важно для автора, как подготовка к нему: не зря роман описывают как "затянувшуюся экспозицию так и не начавшегося действия". Мы так и не узнаем толком, какие чудеса ждут героев в их удивительном странствии, но это тот случай, когда сам выбор цели характеризует персонажей лучше, чем сотни страниц с занудными диалогами и описаниями.
5. Нил Гейман, "Никогде" ("Neverwhere", 1996)
На самом деле этот роман, созданный Нилом Гейманом на основе его собственного телесценария, к теме "полой Земли" относится довольно опосредовано. Геология с палеонтологией не слишком интересуют британского фантаста, отправившего своих персонажей в подземный город, лежащий под улицами дневного, будничного Лондона. Скорее корни этой истории уходят ту да же, что и у "Алисы в Стране Чудес" Льюиса Кэрролла. Нил Гейман гораздо лучше, чем его предшественники, подготовлен к опасной и захватывающей экспедиции в подземные чертоги: писателя снаряжали в дорогу лучшие мастера-оружейники XX века, от Карла Юнга до Клода Леви-Стросса. Ему хорошо понятна символика тайной страны, доступ в которую открыт лишь избранным. Путешествие-инициация, многочисленные встречи с воплощенными архетипами, скрытые и явные отсылки к английской классике — все это делает роман "Никогде" не просто увлекательным чтением, но и своеобразным путеводителем по подсознанию типичного лондонского обывателя.
