Дорога путешественника по Узбекистану лежит по городам Шелкового пути. Хива, Бухара и Самарканд — три крупнейших оазиса в долинах рек той земли, которую древние называли Мавераннахром. На восток лежат Ферганская долина и Коканд, впрочем, более привлекательные для специалиста по исламскому терроризму, нежели для туриста. К северу от Хивы начинаются каракалпакские степи с руинами античных городов Хорезма, а к югу от Самарканда — горные районы, граничащие с таджикским Памиром и Афганистаном.
Россиянину для визита в Узбекистан потребуется лишь билет да смирение при обыске узбекскими таможенниками, жадными до незадекларированных ценностей. В зависимости от личных предубеждений путешествие можно начать на западе — в хорезмийском аэропорту Ургенч, что в 40 километрах от Хивы, или на востоке — в Самарканде или Ташкенте. Местная валюта — сум — на черном рынке оценивается из расчета 80 к 1 рублю и 2300 — к 1 доллару. Однако обмен денег на черном рынке преследуется по закону, поэтому вернее прибегать к услугам сотрудников гостиниц и таксистов.
В каждом из трех туристических оазисов довольно гостиниц, стоимость номера в которых составляет от 20 до 80 долларов, но далеко не везде можно найти достойные рестораны и средства сообщения. Узбекистан — страна экзотическая, в меру дикая и потому как нельзя благоприятствующая для самостоятельного, но не слишком рискованного путешествия.
Окунуться в Хиву
Московский рейс прибывает в Ургенч глубокой ночью, и очертания неосвещенной Хивы не оставят у путешественника никакого впечатления. Тем лучше, потому что утром на крыльце гостиницы он, ошеломленный, окажется в средневековом азиатском городе. Минареты, купола мавзолеев и крыши глинобитных лачуг карабкаются к безупречно-синему небу от однотонно-желтой глиняной почвы. Если искать цвета, которые бы яснее других изобразили Узбекистан, — это желтый цвет глины и голубой цвет неба.
Хива не возводит никаких рубежей между путником и своей естественной жизнью — город, набитый до отказа древностями, населен, он живет! В старинных медресе и особняках хивинцы устраивают мастерские, парикмахерские, лавки, гостиницы. Хива не имеет ничего общего с мертвенно-бледным музеем с его чопорными хранителями и дряхлым наследием. Хива — живее всех живых. Это настоящий средневековый город, в нем не достает только хана, и поэтому в его дворцах ютятся какие-то жалкие экспозиции. Здесь нужно без боязни открывать резные низенькие двери, встречая за ними причудливых людей или композиции из снов Сальвадора Дали.
Хивинская крепость Ичан-Кала ограждена двухкилометровыми глинобитными стенами. Ее памятники вытянуты широкой лентой от западных ворот к восточным. Северная же и южная часть внутреннего города заняты жилыми глинобитными хибарами. За пределами Ичан-Калы мельтешит настоящий узбекский кишлак, в путеводителях называемый Дишан-Калой, то есть "внешним городом". Его укрепления были срыты русскими войсками при завоевании Хивинского ханства в 1873 году и с тех пор не восстановлены. Но и уклад жизни аборигенов Дишан-Калы мало переменился с тех времен, или еще более древних — когда хорезмийцы-огнепоклонники праздновали Навруз — день весеннего равноденствия.
В границах Ичан-Калы разрешено строить только глинобитные одноэтажные дома. Впрочем, и внешний город не выделяется архитектурными инновациями. Хива засыпает рано. Люди запираются в домах с обитыми полиэтиленом окнами, откуда гремит звонкая узбекская эстрада. Время синих южных сумерек — лучшее для прогулок по закоулкам северной и южной частей города, неотличимых от тех, что описаны в сказках Гофмана и "Тысячи и одной ночи".
Боевое прошлое
Хива — это военный лагерь, выстроенный после того, как прежние роскошные центры хорезмийского оазиса были разрушены: северные крепости Каракалпакстана были взяты арабами в VIII веке, а столица империи Хорезмшахов Гургандж (современный туркменский Куня-Ургенч) — монголами в XIII веке.
Династии хивинских ханов объединили и возвысили Хорезм в XVII веке, они же продолжали править низовьями Амударьи в вассальной зависимости от российского императора. В период анархии после Октябрьской революции в Хиву вторглись кочевники-туркмены. Их предводитель Джунаид-хан зарезал правителя Хивы генерал-майора свиты Его Императорского Величества Исфандийар-хана. Следом Джунаид возвел на престол марионеточного хана, а сам узурпировал власть и возглавил борьбу с большевиками.
Глиняные стены Ичан-Калы были плохим подспорьем в гражданской войне. Хорезм присоединился к стройке коммунизма, но сберег, а за 20 лет независимости приумножил традиции национальной государственности — старинные особняки Хивы занимают органы прокуратуры и национальной безопасности.
На всякого мудреца довольно простоты
Хорезмийцы известны в России как узбеки. Сами же они верят, что в древности были статными, широкоплечими европеоидами, однако их генофонд подпортили завоеватели — арабы и монголы. Если так, то через последних русские должны быть жителям Хивы сводными братьями. Пока же сельское хозяйство и торговля его продуктами составляют основное занятие той меньшей части трудоспособного местного населения, которая не отправляется на заработки в Россию.
Тяготы оставляют жизнерадостных хорезмийцев равнодушными. Иностранцев в Хиве приветствуют словами "Хеллё!" и "Бомжур!", а, узнав, что ты свой, русский, бросают занятия, окружают гурьбой и наперебой рассказывают, какой великий и красивый город Москва и какая Россия большая, богатая и холодная. Огорчаются, что нет жены, зовут на плов и хитро подмигивают в надежде на установление родственных связей. Исключение составляют заносчивые восточные модницы, которых в Хиве с избытком.
Если верить таксисту Бахе, милицейскую службу в стране несет каждый пятый мужчина. При скудном жалованье в 200 долларов милиционеры зарабатывают по возможности, то есть используют коррупционные схемы. К этому явлению в обществе относятся с пониманием, так как по закону здесь жить не принято, да по нему никто и не живет. Люди живут по совести.
Это не повод считать хорезмийцев простаками. Они чаще остальных оседлых земледельцев Средней Азии сталкивались с кочевниками — эфталитами, каракалпаками, туркменами, — поэтому крепче других сражались и более умело применяли военные хитрости. Для примера: уровень грунтовых вод в Хорезме очень высок, оттого в нарушение мусульманских традиций покойников хоронят над землей. Однако могилы на южной стене Ичан-Калы являются лишь имитацией для туркмен, которые в средневековье совершали набеги именно с этой стороны. Для мусульманина грех топтаться по могилам, поэтому кочевники лишались шанса на неожиданный приступ и вынуждены были огибать крепость.
"Корабли" Кызылкума
Красные пески Кызылкума лишены всякой жизни и надежды на оазис. Амударья и мощные каналы советской эпохи разрезают пустыню, не оставляя на берегах даже полоски зелени. А на 500 километрах между Хивой и Бухарой проложена трасса, превращенная грузовиками в реконструкцию караванного пути.
Отсутствие общественного сообщения между Хорезмом и Бухарой делает эту дорогу золотой жилой для таксистов. Коля из Хивы попросит за путешествие 90 долларов, но ударит по рукам и за 70.
Не верьте тем рассказчикам, кто утверждает, будто путешествие по Кызылкуму — это экзотическое приключение на природе и только. Для путников здесь устроены чайхана и другие необходимые удобства, и это именно тот случай, когда столкновение с цивилизацией опаснее вызовов дикой природы.
Бухара — священная
Неверные не могли войти в этот город под страхом смерти. И после разгрома войск эмира русскими в 1868 году ханство сохранило автономию, а новый город был построен в десятке километров. Это-то и сберегло от цивилизации прижавшиеся к источникам-хаузам старые кварталы.
Бухара вьется от Джума-мечети (то есть пятничной, соборной мечети) косичками узких улочек, тесно заставленных глинобитными лачугами, мавзолеями, мечетями и медресе. На туристической карте Бухары 30 памятников, гиды же говорят, что их в пять раз больше. Большой путаный город скрывает закоулки, где живет нереставрированная история.
В то же время Бухара осчастливлена наличием резиденции президента Ислама Каримова (что на дальнем плане) и несет на себе все тяготы города особого назначения. Красота в понимании узбекских реконструкторов является синонимом слов "блестеть" и "пилить". Поэтому памятники XIV века шлифуют болгарками, а при распределении бюджета применяют подручный инструмент.
Если искать в Бухаре нетронутую старину, нужно идти к Тахламону. Тахламон — самый серьезный человек в городе после хокима. У Тахламона бывал сам Дмитрий Медведев. По своему караван-сараю на смотровой площадке Арка сей купчина ходит в черной кожанке, прижимая локтем к уху телефон, щедро рассовывая гостям барахло и запихивая в карманы иностранную валюту.
Редкий таксист знает о зиробадской церкви Святителя Николая. Вид храма в глубине индейского становища оставляет недоумение. Но это что! Каково, войдя внутрь, оказаться среди православных людей и услышать самые простые слова о молитве Ефрема Сирина и пользе просвирок в быту.
Ветхозаветный страдалец Иов во время скитаний по долине Заравшана в порыве отчаяния ударил посохом о сухую землю, и из нее брызнула струя воды. Так было положено начало не одной Бухаре, но и бухарским евреям. К источнику Иова добавились золотые рудники Кызылкума, Шелковый путь, и бухарские евреи на века стали финансовой опорой ханов всех династий и исповеданий. Сейчас в Бухаре две синагоги, и в каждой вам скажут, что именно их — хоральная.
Самарканд
Все что ни есть в Самарканде, все говорит именем Амира Темура. Этот город — столица империи Тамерлана, как Бухара — город торговцев, а Хива — военное становище. Какими бы ничтожными ни были правители Самарканда позднейших эпох, они правили именем Амира Темура, строили с его именем на устах, уповая на его благосклонность.
Не ходите в мавзолей Тамерлана Гур-Эмир днем. Пойдите туда ночью. Хранитель Акабир расскажет, как в 1979 году его взяли в плен афганцы и как его спасла только твердость и знание сур Корана. Поэтому Акабир не боится "Железного хромца" — он видел седого старика, выходившего ночью из Гур-Эмира. Старик положил белую руку ему на голову и исчез с миром.
Акабир откроет все двери гробницы, кроме той, которая ведет на глубину трех метров в подземный склеп великого правителя. Советский академик М.М. Герасимов в июне 1941 года пренебрег предостережением трех мудрецов и, вскрыв могилу, вызвал предсказанную древним преданием страшную беду. Осенью 1942 года сам Сталин узнал о пророчестве: по его приказу военный самолет с останками Амира Темура три раза облетел вокруг Ленинграда, три раза вокруг Москвы, вернув грозного и после смерти правителя в усыпальницу.
Афрасиабские холмы были Самаркандом в три раза дольше, нежели современный его центр Регистан. 300 катапульт Чингисхана и усобицы его внуков уничтожили этот город. Бараны Исмаила щиплют травку на цепочках стен, уступах минаретов и куполах мавзолеев. Как бы ни был напыщен Самарканд Амира Темура, даже руины Старого города выше и могущественнее его.
Двадцатидвухлетний подросток-Узбекистан со своими проблемами переходного возраста — это лачуга под мертвой глиняной башней древности. Здесь нет нищеты и пьянства, нет глухой злой обреченности. Но жизнь этих людей в сравнении с жизнью европейца тягостна и блекла. Почти каждый вспоминает добрые времена Союза: "Тогда было хорошо — тогда работа была дома".
Глеб Кузнецов
