Ольга Галахова, театральный критик, главный редактор газеты "Дом актера", специально для РИА Новости.
В Москве курсируют слухи о том, что создатель театра "Школа драматического искусства" Анатолий Васильев приехал в столицу из-за границы, чтобы провести переговоры с новыми городскими властями о своем возможном возвращении. Тем временем его ученики с определенной долей последовательности продолжают дело мастера. Последняя премьера – тому доказательство: речь о спектакле "Театр Медеи", поставленном учеником мастера режиссером Владимиром Берзиным по пьесе другого ученика – авангардного драматурга и режиссера Клима (по паспорту – Владимир Клименко).
Когда-то сам Васильев ставил спектакль "Медея материал" с французской актрисой Валерии Древиль. Теперь текст Клима о Медее привлек внимание актрисы Оксаны Мысиной, которая в триумвирате создателей спектакля – единственная, кто не учился у Анатолия Васильева.
Сначала Оксана участвовала в работе Дмитрия Крымова – спектакле "Та-ра-ра-бум-бия", довольствуясь ролью в общем ансамбле, затем в сложнейшем российско-французском проекте – спектакле французского режиссера Кристофа Фетрие "Оперетта понарошку" по пьесе французского поэта Валеры Новарины, в котором уже вела сольную партию. Наконец, сейчас она играет моноспектакль в одном из залов театра на Сретенке (Тау-зале).
В "Театре Медеи" актриса появляется босая, в черном бархатном платье с накидкой. Садится. "Когда у меня спектакль, я прихожу в театр рано", – примерно так начинает свою исповедь актриса. Текст Клима становится поводом для того, чтобы выплеснуть собственную боль, тревогу об актерском предназначении. Беспощадный самоанализ того, что же такое быть актрисой, обрушивается на зрителя. Этот выбор оплачивается высокой ценой: "схватки начались у меня в пятницу, а уже во вторник я репетировала", "ненавижу всех молодых актрис", "не сыграла Медею, а теперь мешает возраст", – примерно такие беззастенчивые признания делает героиня Мысиной.
В моноспектакле, одном из самых сложных жанров для актера, важно обнаружить партнера. Им может стать только зритель. Какую роль смогут найти, а потом и навязать ему актриса и режиссер – от этого зависит успех.
"Я не хочу убивать", – говорит актриса зрителю, но, если ты взялась за роль, ты должна пережить то, как ты, и никто другой, будешь убивать собственных детей, как ты, а не Медея из далекой Колхиды, замыслишь отравление собственного мужа. Как и когда ты предала себя? Осознай, и тогда ты поймешь Медею.
В пьесе Клима – два действующих лица: Медея до убийства и Медея после убийства. В спектакле Берзина Оксана Мысина играет два голоса, живущие в одной душе, двух ангелов, испытывающих актрису, которая воплощается в Медею. Режиссер и актриса сталкивают эти два существа: то речь ведется от имени актрисы, то от имени Медеи. Преображения сыграны Мысиной искусно и тонко. В этих переходах не видно швов, но совершенно ясно, когда с вами говорит актриса, играющая актрису, а когда – актриса, перерождающаяся в Медею.
По степени вызова, по переживанию страсти, по близости к загадочному колдовству искусство актера сближается с образом неистовой Медеи. Нет искусства и жизни, а есть жизнь и жизнь в искусстве, – говорится в пьесе Клима. Эти две жизни у подлинного актера обречены на сгорание, на собирание энергии подобно вампиру и жертвенную трату накопленного. Тут мораль, этика отступают, тут в собственное тело надо впустить чужую душу, забыв на время о своей. Ведь не случайно в Древней Греции под словом "перевоплощение" понималось переселение душ.
Что означает жертвовать собственным "я"? Оксана Мысина превращает внутренние монологи героини в разговор с воображаемым зеркалом, которое помнит и хранит молодое лицо актрисы, все образы, сыгранные в театре. Легкий жест актрисы показывает, как ее героиня буквально входит в зазеркалье, размышляя при этом о стареющем теле и вечной и молодой душе, о битве этих начал, на которую обречен актер всю жизнь. Разрешение наступает: "Душа, измучив тело, оставляет его", – говорится в пьесе.
Сама актриса так размышляет о своей работе: "Мне интересно исследовать пограничное состояние человека, ту точку, после которой надо прыгнуть, чтобы научиться летать. В каждом из нас два существа, "два ангела, темный и светлый", два возраста – реальный и мнимый, два характера, один лояльный, другой провоцирующий, один – впадающий в неверие, другой – подстегивающий к движению вперед.
И еще один герой претендует на первенство в этой пьесе – Время. Время неумолимо. Одна из актрис никогда так и не сыграла Медею. И поэтому она это Время вызывает на бой".
По сути Клим осмысляет в этом тексте философию театра, заглядывает в темные глубины творчества, которые подчиняются свету, если есть Бог в душе. Загадочным образом он ведет к истине, к подлинному. Оксана Мысина избрала точную манеру диалога с залом. Она осуществляет свое послание в мир без какого либо пафоса, но временами грозно, без священнодействия, но с пониманием разницы между светом и тьмой.
Этот монолог – диалог с собой в пустом театре, рано утром, когда в здании нет никого, когда можно ощутить себя царицей пространства, хозяйкой всего театра, почувствовать в гордом одиночестве особую свободу, когда не надо претворяться, когда дозволено честно взглянуть в лицо вечности. Ведь пустой театр всегда пугает, если ты в нем один. Он сразу становится эхом этой самой вечности, провоцируя к самым последним вопросам бытия артиста и бытия как такового.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
