Ольга Галахова, театральный критик, главный редактор газеты "Дом актера", специально для РИА Новости.
Два разных театра заявили в этом сезоне постановки пьесы Генриха Ибсена "Пер Гюнт", драмы в пяти актах, с широкой географией мест действия, с огромным списком действующих лиц. Премьера в одном из столичных театров - "Ленкоме" - состоялась на прошлой неделе, а 15 апреля состоится в Центре драматургии и режиссуры А. Казанцева и М. Рощина.
Пьеса давно не ставилась на нашей сцене, и вдруг сразу в один сезон прибавляется двумя версиями двух в чем-то не только разных, но и противоположных театров. Этот выбор - повод для определенных размышлений. Возможно, у театров есть потребность в текстах, тяготеющих к предельным обобщениям, в которых осмысляется не просто частная биография вымышленного персонажа, а возвышается до осмыслений человека и вселенной.
В драме Ибсена поиск своего "я", собственного предназначения, герой осуществляет подобно Фаусту, с той лишь разницей, что Пер Гюнт, в отличие от Фауста, - из простых, парень из норвежской деревни, который пускается в странствия. На этом пути он попадает не только в Египет, но и в сумасшедший дом. Он не только примеряет одежды пророка на Востоке, но и спускается в норвежский ад к троллям, возвышается к небу, чтобы на закате дней вернуться в избушку в лесу, где все эти годы его ждет Сольвейг, которую он оставил, когда оба они были молодыми и думали, что будут счастливы.
В "Ленкоме" мэтр этого театра Марк Захаров, пригласив к сотрудничеству хореографа Олега Глушкова, поставили "Пера Гюнта" как масштабное зрелище. Достаточно взглянуть на программку, чтобы увидеть, какие силы затратил театр на спектакль. Только в художественно-постановочной части (декорации, свет, звук, костюмы) задействовано около ста человек.
Захаров любит постановочные эффекты. Для него сцена — возможность размаха. Известна его ирония по поводу большого успеха режиссера N, поставившего спектакль в лифте. Он же упрямо полагает, что режиссер проверяется большой сценой, а не малыми сценическими площадками. Постановка "Пера Гюнта" в этом смысле стала закономерным шагом в театральной идеологии мэтра.
Режиссер вместе с художником-постановщиком спектакля Алексеем Кондратьевым чего только не придумали. Пер Гюнт бежит в лес, и сверху, угрожающе разрезая пространство, подобно огромным ножам, спускаются металлические стволы, зависающие в воздухе. Вот вам и норвежский лес с троллями, с угрозой непроходимой чащи. Есть на сцене и открытая со всех сторон площадка – фурка, которая в зависимости от действия переезжает из одного угла в другой. То это — домик в лесу Пера Гюнта и Сольвейг, то небеса, с которых на своего сына взирает мать Озе и призывает сына.
Марк Захаров еще с советских времен вырабатывал методы по технологии зрелищ, используя самые разные достижения, от Голливуда до собственного опыта. Декорация в его спектаклях - возможность укрупнить масштаб зрелища.
Захаров любит, чтобы непременно прозвучал выстрел, с самого начала пытается чуточку испугать зрителя, чтобы публика сразу сосредоточилась, подсобралась. Неслучайно Андрей Миронов дразнил своего друга режиссера пиротехником. Стреляет в самой первой сцене и Пер Гюнт.
Его играет молодой актер Антон Шагин, из которого, вероятно, Захаров предполагает делать новую звезду "Ленкома". Ведь Шагин в прошлом сезоне сыграл Лопахина. Две подряд роли мирового репертуара не шутка. Другие актеры годами дожидались таких предложений от Захарова. Надо сказать, что актер не подвел режиссера. То, как сыграл эту роль Шагин, заставляет вспомнить и Николая Караченцова в "Юноне и авось", и Александра Абдулова в фильмах Марка Захарова, и молодого Александра Збруева.
Этот Пер Гюнт - не столько бунтующий герой, как у Ибсена, сколько молодой человек, живущий в азарте поиска самого себя. Молодая энергия самопознания бьет через край. То он взбирается на крышу дома, чтобы пальнуть, то отчаянно бежит через лес, то весело хулиганит, усаживая мать на крышу, чтобы сбежать на деревенский пир. При всем при том в этом лихом молодце живет нежная душа. Он любит всем сердцем свою мать, несмотря на диковатые выходки. Этот Пер Гюнт беспутный малый, но вместе с тем - лирик. Только нежная душа способна так прощаться с умирающей матерью. Эта сцена написана и у Ибсена раздирающе мощно. Блудный сын возвращается, чтобы найти успокоение в родном доме, но застает мать на пороге смерти. Ее играет Александра Захарова. Озе совсем не старуха, она — боевая селянка, вечно распекающая сына и дающая отпор любому, кто осуждает ее отпрыска. Захарова играет в одинаковой мере эксцентрично и душевно. Дикий черный парик, пластика хлопотуньи, которая жестами и мимикой старается успокоить мир деревни, взъевшийся на сына из-за его выходок, сильная и вместе с тем слабая и беззащитная в своей любви к сыну.
Пер в их последнюю встречу не хочет отдать ее тело земле. Последними силами, на какие способен, он удерживает ее тело, которое выскользнет из его рук и исчезнет навсегда.
После странствий по миру, уже на пороге собственной смерти, он вернется в ту самую избушку в лесу. И как ждала его мать, так всю жизнь будет ждать его Сольвейг (Алла Юганова). Захаров не станет старить молодых актеров. Позволит им лишь несколько штрихов, которые дадут нам понять, что перед нами два старика, но они запомнили друг друга молодыми. Пусть Сольвейг ослепла и не видит своего Пера Гюнта, но она знает, что держит его руку, что он вернулся, что она ждала не напрасно.
Она любима, а он осознал, что самое бесценное в жизни было рядом, от чего убежал, к чему вернулся, пусть поздно, но понял, в чем смысл бытия - в любви до гроба.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
