Астрофизик Сергей Попов, сотрудник Астрономического института имени Штернберга МГУ:
"Поскольку сам текст законопроекта никто не видел, то давать комментарии по существу реформы невозможно. Но заслуживает внимания способ ее проведения, и он вызывает возмущение. Важнейшее для российской науки преобразование предлагается принять в пожарной спешке, без должного обсуждения. Причем даже на предварительном этапе не проводились консультации не только с широкой научной общественностью, но и с советами и организациями, специально для этого предназначенными.
Все это весьма прискорбно. Отдельно отмечу, что люди, пытавшиеся сотрудничать с министерством в деле разумного реформирования науки в стране (например, члены общественного совета) должны чувствовать себя, мягко говоря, обманутыми".
Специалист по физике Солнца Сергей Богачев, сотрудник Физического института имени Лебедева РАН:
"Я не боюсь никаких перемен и никаких реформ, но боюсь переходного периода, который всегда прилагается к реформе такого масштаба. Второе, в академии всегда присутствовала очень творческая атмосфера, независимость духа и мысли. Причем она сохранялась даже в самые сложные периоды истории. Пример же институтов в ведении Минобрнауки показывает, что в них сразу начинают появляться "эффективные менеджеры" и строиться атмосфера государственности и вертикали".
Физик Андрей Ростовцев, сотрудник Института теоретической и экспериментальной физики Курчатовского центра:
Вадим Симоненко, заместитель научного руководителя Российского федерального ядерного центра — ВНИИ технической физики имени Забабахина (ВНИИТФ):
"Это продолжение линии растаскивания того, что еще не растащили. И в Академии наук, и в сельскохозяйственной, и в медицинской — наверняка есть институты, у которых материальная часть достаточно богатая, и люди рвутся к этим материальным вещам. Есть, конечно, основания для реформы, поскольку все институты сильно сократились, а вся эта инфраструктура, включая здания, она была рассчитана на могучие институты времен Советского Союза. Поэтому здесь несколько пусто. Но дело в том, что как показывает опыт, когда эти средства попадают в руки чиновников, это все уходит как в песок. Это все приватизируется различными структурами, уходит куда угодно, передается якобы куда-то. Идет как реструктуризация материальных ресурсов.
Они чувствуют, что здесь можно сильно нажиться.
А дальше они провозглашают такой тезис: пусть ученые занимаются наукой, а администраторы — администрированием. Это тезис абсолютно пагубный, потому что в администраторы со времен Горбачева шла "серятина", и у этой "серятины" есть одна задача — выжимать средства. В этой ситуации будет процветать туризм за счет государства, когда на конференции ездят начальники, а не ученые, и никакой отдачи науке.
Я не говорю уже о том, что обложат дополнительными отчетами совершенно по пустым поводам. Это абсолютно уничтожающая мера. Сейчас чиновники говорят ученым: мы знаем, что вам надо, а вы только подавайте заявки, а мы будем выбирать кого надо. А отбирать они будут по тому же принципу: кто с ними делится, а кто не делится. Мы видим, какие ученые в результате процветают. Это просто линия на уничтожение".
Сергей Неклюдов, профессор Центра типологии и семиотики фольклора РГГУ:
Несовершенна система планирования научных исследований и оплаты труда — она крайне негибкая, во многом устаревшая и излишне бюрократизированная. Все это надо было начать реформировать давно, делая это систематично, планомерно и поэтапно, что не исключает достаточной решительности подобной реформы. Разговор о конкретных мерах и этапах — с их широким обсуждением — также надо было начинать давно, однако этого не делалось ни тогда, ни теперь, а то что ныне предлагается, точнее —декретируется, никакой продуманной реформой не является, это — набор неизвестно на чем основанных утверждений, плохо камуфлирующих хорошо понятные цели, не имеющие никакого отношения перспективам научного развития.
Поэтому я категорически против внесенного законопроекта. Повторятся история с "рейтингом университетов", с его "критериями эффективности" и долженствующими воспоследовать мероприятиями, сводящимися к "ликвидации" и "слиянию" вузов. Как и тогда, неизвестные заинтересованной общественности разработчики предлагают — без какого бы то ни было обсуждения этой самой общественностью — выводы, сделанные на неизвестных основаниях неизвестных экспертиз и исследований, а скорее всего — без всяких экспертиз и исследований.
В самом деле, кто, когда и каким образом доказал:
— что объединенный монстр из трех академий со своими столь различными традициями будет лучше справляться с научной работой, чем более специализированные академии;
— что успехам отечественной науки поспособствует аннулирование двухступенчатой системы приема в академию и трехлетний мораторий на принятие новых членов;
— что это катастрофа, если количество академиков в пенсионном возрасте достигает 40% и т. п.
Может быть, совсем наоборот: академии, работающие в определенной области фундаментальной и прикладной науки, эффективней; двухступенчатая система, создающая дополнительный фильтр на пути у высшему в стране ученому званию, вполне оправдала себя, а 60% ученых допенсионного возраста — это идеальная пропорция по отношению к 40% наиболее опытных специалистов, сбалансировано поддерживающая научную традицию? Что вообще значит "ученые дееспособного возраста"? Если у вас есть данные, с каких лет креативные возможности исследователя снижаются, приведите их и укажите источник. То же относится и к прочим положениям — как они получены? где экспертизы? где обсуждения профессиональным сообществом?
Но вот насчет госагентства, которое будет управлять финансами и имуществом РАН, никаких вопросов нет, здесь все понятно (вспоминается выражение: "Избавить кого-либо от забот о его имуществе"). Тем самым академия лишается последнего элемента своей независимости, в основной своей части некогда отобранной еще молодой советской властью. Какая уж тут самостоятельность, если ты лишен возможности распоряжаться теми вещами и деньгами, которые еще вчера были твоими?
А дальше — ""все дозволено", и шабаш! Все это очень мило; только если захотел мошенничать, зачем бы еще, кажется, санкция истины? Но уж таков наш русский современный человечек: без санкции и смошенничать не решится, до того уж истину возлюбил…"
Астроном Кирилл Масленников, сотрудник Пулковской обсерватории РАН:
"Очень коротко: реформа Академии не может происходить "сверху", без участия самой Академии. Второе: реформе должно предшествовать широкое обсуждение".
Лингвист Алексей Касьян, научный сотрудник Института языкознания РАН, преподаватель ИВКА РГГУ:
"Мнение (о реформе. — РИА Новости) отрицательное. Если отвлечься от деталей и персоналий, мы видим очередной шаг правительства по оптимизации госрасходов и отъему чужих средств, где под оптимизацией понимается сокращение расходов в областях вроде образования, науки, здравоохранения и т.д.
Эта спецоперация, проведенная в режиме марш-броска, подрывает автономию РАН. При всех своих недостатках РАН является структурой, как-то обеспечивающей научный процесс в нашей стране, а кроме того до сего момента защищающей научное сообщество в конфликтных ситуациях.
Следующим шагом по оптимизации госрасходов на науку, видимо, будет перевод науки в вузы. По имеющейся сейчас информации предполагается огромная преподавательская нагрузка, фактически не оставляющая времени на научные исследования. То есть вместо научного сотрудника и преподавателя, каждый из которых получает отдельную зарплату, государство хочет видеть одного работника, совмещающего на бумаге обе функции и получающего только одну зарплату".
Физик Евгений Онищенко, научный сотрудник Физического института имени Лебедева РАН:
"Первое: законопроект о фактической ликвидации РАН и других госакадемий явился полной неожиданностью не только для научного сообщества, но даже и для созданного самим МОН (Минобрнауки. — РИА Новости) совета по науке. Вопреки принятым правилам, он не вывешивался на сайте МОН для обсуждения. Я считаю такой подход совершенно недопустимым.
Второе: на мой взгляд, сейчас МОН следовало бы сосредоточиться на поддержке работающих научных групп в организациях любой ведомственной принадлежности, потому что главное — сохранить работающих людей и позволить работающим группам развиваться. А уже после того, как ситуация изменится к лучшему, можно заниматься вопросами глобального организационного реформирования. Сейчас же уровень нашей научной бюрократии таков, что в принципе не позволяет качественно провести столь глобальные организационные преобразования. Нет и качественных инструментов, позволяющих провести оценку научных институтов: создаваемая сейчас "карта науки", мягко говоря, очень далека от совершенства.
Поэтому спешная реализация планов "глобального реформирования" катком пройдется по многим работающим научным группам, о которых вроде бы беспокоится министр: неизбежны неразбериха, рост бюрократии и злоупотребления".
Физик Михаил Фейгельман, заместитель директора Института теоретической физики имени Ландау РАН:
"Содержание реформы по сути неизвестно никому из ученых — даже президенту РАН. Законопроект вносится немедленно и, согласно комментариям из Госдумы, будет принят в течении нескольких дней. Сказанного выше уже достаточно, чтобы квалифицировать эту историю, как операцию, проводимую спецназом в тылу противника. Противник для них (в частности) — научные работники России".
Наталья Артемьева, сотрудник Института динамики геосфер РАН:
"Обсуждать пока нечего, так как кроме лишения РАН функции управления имуществом и повышения член-корров до академиков, мало что понятно. Плохо, что реальная и постепенная работа по реформированию науки (где главное, по моему мнению, перевод на конкурсные рельсы вместо подковерной борьбы академиков за финансирование их родных институтов) заменена очередным переделом имущества и перемещением тех же начальников в другие кресла.
Кажущееся неожиданным решение давно ожидаемо — это давнее предложение Дмитрия Ливанова (кстати, один из немногих министров, которые пытаются реально что-то сделать в нашей стране). Обсуждать с общественностью (читай — с академиками) такие проекты бессмысленно, так же как бессмысленно обсуждать методы лечения тяжелобольного с ним самим".
Сергей Захаров, сотрудник Института археологии РАН:
Однако то, что предлагается и как это было предложено — это не реформа, а самая настоящая, хорошо известная нам по октябрю 1917 г. революция. Со всем набором признаков и вытекающими последствиями — т.е. тайный сговор, выбор наиболее удачного момента и понеслось — разрушим все до основания, а затем… А что было затем — мы тоже хорошо знаем.
Очевидно, эксперимент с "Оборонсервисом" признан удачным и теперь будет создан "Наукасервис".
Александр Расницын, сотрудник Палеонтологического института РАН:
"Академия архаична и малоэффективна, об этом все всегда говорили, и я особенно. Но тем, кто хочет работать и может обойтись без дорогущих приборов и реактивов, она не только дает возможность работать, но даже помогает, пусть очень умеренно (мягко скажем) и неаккуратно, но дает. А этот законопроект (которого, как выясняется, никто из публики еще вообще не видел — он не в доступе!) к интересам науки вообще не имеет отношения. Это реализация многолетних попыток и подготовки рейдерского захвата лакомой академической собственности, о которых (попытках и подготовке) у нас в институте давно говорилось.
Общая политика государства — давление и вытеснение тех, кто склонен думать и протестовать, и без кого на их (властей) век можно и обойтись (все носители культуры — не включая сюда РПЦ — и не сугубо прикладного знания) — эта политика здесь очередной раз реализована.
Наука (и культура) не нужна. Конечно нужно (хоть наверное и бесполезно) протестовать, но как? Вывести на площадь несколько сот тысяч помогло бы, но мы и десятков не соберем. Кто может, пусть сваливает, а нам остается одно — делай что должно, и будь что будет".
Валерий Федоров, директор Отделения нейтронных исследований Петербургского института ядерной физики НИЦ "Курчатовский институт":
За всю историю Минобрнауки при всех его деньгах и власти не было создано ни одного научного учреждения, способного производить конкурентоспособный научный продукт. Зато предпринимаются непрерывные попытки уничтожить сложившиеся и успешно рботающие научные коллективы. В образовании также были созданы образовательные монстры, которые ничем не доказали целесообразность их создания.
Происходит лавинообразный рост числа "эффективных менеджеров" в научных и образовательных учреждениях, которые вместе с постоянно порождаемыми финансовыми и административными "правилами" приводят к полному коллапсу любой научной деятельности, но, при этом, к перераспределению (отнюдь не в пользу науки) финансовых потоков.
Главная цель всех нововведений, мне кажется, это ликвидация выборности всех уровней (в университетах этого почти достигли). В РАН все должности, начиная с младшего научного сотрудника и заканчивая директором института, были выборные, и это основное, чем отличается РАН от других организаций. Это, видимо, и не устраивает "реформаторов", поскольку просматривается явное желание назначать на должности и устанавливать зарплаты единолично, а также контролировать закупки оборудования.
Я думаю, что разумные преобразования были бы поддержаны научной общественностью, к сожалению, разум в предлагаемых "реформах" отсутствует".
Сергей Дмитриев, FRSC, директор Лаборатории ядерных реакций имени Г.Н. Флерова, Объединенный институт ядерных исследований:
"Крайне удивлен. Реформа РАН давно назрела, и об этом говорят. Собственно, реформа РАН и была ключевым вопросом при выборах нового президента (академии). Как вы знаете, баллотировались три кандидата. Наиболее яркую программу предложил Фортов, и он был избран. Казалось бы надо бы подождать результатов. Нет — объявляется о реорганизации РАН "сверху".
Судить о предлагаемом законе рано — нет реальной информации, возможно, он и не такой плохой. Но как это сделано? Зачем тогда все обсуждения и выборы нового президента и президиума? Такие законы не готовятся за один месяц. Все можно было сделать куда более цивилизованно. Удивляюсь, кто "ходит" в советниках. Создали вполне предсказуемую конфликтную и скандальную ситуацию, а можно было все сделать, не оскорбляя научное сообщество".
Дмитрий Денисов, научный сотрудник Национальной ускорительной лаборатории имени Энрико Ферми (США), руководитель эксперимента D0:
"Большая часть документа посвящена деталям, которые вообще не должны регулироваться в законодательном порядке. Как внутренне действует академия наук, какие собрания и скольким числом голосов решения принимаются, должна решить сама академия наук. "Микроменеджмент" доходит до абсурда, когда приводится название академии наук на английском языке — с какой стати это должно бить частью закона?
Реальная подоплека этого документа становится понятна только в самом конце, когда очень коротко говорится о том, что вся существующая структура Академии наук — самое главное академические институты — будет расформирована. При этом нет никаких планов, как существующая структура будет заменена на что-то более разумное или эффективное. Создается впечатление, что кто-то старается растащить еще оставшиеся элементы советской/российской науки без предложения каких-либо разумных альтернатив.
Меня также настораживает процесс подготовки такого важного документа. В целом реорганизации периодически нужны, но они должны быть инициированы и предложены учеными: как из самой академии наук, так и теми, кто в ней не состоит (международные эксперты, например). В этом случае закон разработан бюрократами, которые к науке не имеют никакого отношения. Я поговорил со многими выдающимися российскими учеными — никто из них о подготовке этого закона не слышал.
Попытка сломать академию наук (разбросав все институты/ученых непонятно куда) — это последнее, что нужно сейчас российской науке. Наука переживает серьезнейший кризис, когда после сильнейшей поддержки в советское время, престиж и финансирование науки упали многократно. Что нужно (до того, как начинать ломать старое) — это разработать конкретный (многолетний) план развития науки в стране. На основании этого плана, надо решить, как его оптимально воплотить: может быть через академию наук, может быть по-другому. Пока все это выглядит как в 1917 году — сначала все разрушим, а потом начнем думать, как создать что-то новое. Как мы хорошо знаем, история показала, к чему приводит такой подход".
