НОВОСИБИРСК, 7 фев — РИА Новости, Мария Кормильцева. Только один серпентарий, где добывают змеиный яд, сохранился в России – в Новосибирске. Здесь около тысячи гадюк. Персонал – несколько человек: руководство, зоолаборанты, ветеринар и, конечно, герпетологи. Важна роль каждого, но именно герпетологи доят змей и работают с ядом. Без них дело бы встало. Двое новосибирцев занимаются этим делом уже много лет. Корреспонденты РИА Новости отправились в серпентарий, что провести день с его работниками и своими глазами увидеть – что же здесь в действительности делают со змеями. Тем более, нашелся достойный повод – 10 февраля наступает Год змеи по восточному календарю.
Чтоб змея не прилетела
С главным герпетологом Александром Писаревым встречаемся на улице, поднимаемся по лестнице, глаза упираются в табличку «Стой. Вход воспрещен. Опасная зона». Вывеска серпентария обнаруживается на втором этаже, на улице опознавательных знаков нет. Помещения для персонала направо, а прямо живут ядовитые змеи, о чем гласит еще одна табличка на русском и английском языках.
Рабочий день в ООО «Сибирский серпентарий» начинается в восемь утра, в производственной бригаде два герпетолога и два зоолаборанта. Увидев последних, понимаю, что спрашивать, работают ли со змеями женщины, уже нет смысла: Елена Файковская в серпентарии уже 20 лет, Алина Якушева около двух.
Они не делают самого опасного – не доят змей, но менять в клетках воду, чистить их, проверять падеж — является ежедневной работой девушек.
Трудовые будни герпетологов начинаются с подготовки к дойке. Александр Писарев и Василий Кокенко готовят ядоприемники, в которые будет сдаиваться яд, дезинфицирующий раствор, составляют списки — змей из каких клеток они будут сегодня доить.
Присутствовать на дойке Писарев категорически запрещает, говорит, очень опасно и процесс требует максимального внимания к змее. «Хорошая дойка – это сумма правильных движений. Если я вижу, что через доли секунды змея меня укусит, если что-то складывается не так, кидаю, и всё. Лена видела, могу кинуть и в человека… Я в этот момент не думаю», — говорит он.
Спустя пару часов Писарев продемонстрирует и даст запечатлеть этот процесс — для дойки специально оставят семь гадюк, а пока чаевничаем с фотографом в комнате отдыха. Общаемся с герпетологами во время обязательных перерывов.
Судьба сыграла в домино
«Я 36 лет официально работаю в серпентариях, а змей начал отлавливать еще до армии. С детства увлекался биологией и географией, в этой профессии эти науки сошлись вместе, за годы работы пришлось объездить половину бывшего СССР, это сейчас характер работы изменился. Оканчивая школу, узнал в книгах, в каких городах у нас есть серпентарии, и написал письма в Баку, Ташкент, Фрунзе и Кушку. Пришло мне письмо лишь из Кушки о том, что надо окончить институт или сбегать в армию, а потом начинать. Армия была как-то ближе», — рассказывает Писарев.
На змеелова еще в школьные годы учился сам, читал книги, что-то увидел по телевизору. Отлавливал первых гадюк в Московской области. После армии сразу уехал работать в Туркмению. Пришел домой, получил паспорт и на следующий день улетел, отработал несколько месяцев и уехал в родную Московскую область, благо к тому времени точно разузнал адрес Московского серпентария. Два года работал в нем зоолаборантом. Здесь же выучился на герпетолога, параллельно учился на биолога в институте.
«Учат на герпетолога, занятого отбором яда у змей, из руки в руки, иначе никак, меня обучали около года. И всю оставшуюся жизнь приходилось совершенствоваться», — говорит собеседник.
Ехать в Новосибирск Писареву выпал жребий в буквальном смысле. В 1989 году, когда сотрудникам Московского серпентария было предложено определиться, кто поедет в Новосибирск, нужен был один специалист.
«Предлагали поехать на два года. Одному хотелось развеяться, другому жена надоела, а у меня к разводу уже шло. Мы мялись, а в апреле звонят из Новосибирска: завтра человек должен уже быть на месте», — рассказывает Писарев.
Все трое собрались в вагончике, решили тянуть домино: кто меньшую по значению костяшку вытянет, тот и едет. «Я был первый и вытянул «пусто-один», меньше уже не бывает. В этот же вечер билет взял, ночью улетел. Год змеи, кстати, был», — говорит собеседник.
Змеиные коммуналки
Василий Кокенко делает перерыв и ведет показывать, в каких условиях живут гадюки. В этой части серпентария теплей: чтобы змеи не впадали в спячку, температура тут не опускается ниже 24 градусов. Поэтому и яд здесь собирают круглый год.
Деревянные клетки с гадюками в три яруса находятся в нескольких комнатах. Каждая клетка забрана мелкой сеткой и разделена надвое. Второй пол увеличивает площадь клетки в два раза, и змеям здесь не тесно, хотя в каждой клетке их до 30 штук. Одна половина клетки светлая, в ней горит лампа. Вторая половина темней, более влажная, сырость помогает змейкам скинуть шкуру.
Кокенко открывает клетку, меняет воду в поилке. Гадюки на происходящее не обращают внимания, не пытаются ни сбежать, ни укусить герпетолога. Длинным металлическим пинцетом достает одну змею. Это самка. Они нарядные, с коричневато-зеленоватым узором, а вот черные гадюки могут оказаться как самцами, так и самками, различить могут лишь специалисты.
«Кормим их мышками и лягушками. Лягушек заготавливаем, замораживаем. Мышей маленьких приобретаем», — рассказывает он.
В серпентарии живут отловленные в природе половозрелые особи в возрасте от пяти лет, длина гадюк от кончика морды до начала хвоста не менее 50 сантиметров. В природе такая змея хотя бы раз уже дала приплод. Размножаются они и в неволе, маленьких гадючат отпускают там, где были пойманы родители.
«Выращивать пробовали – не очень экономически выгодно. Проще отпустить змею в природу, потом когда она подрастет, извлечь оттуда», — говорит собеседник.
«Рабочие» гадюки живут в серпентарии до конца, змеи очень привязаны к своим местам обитания, если их выпустить, могут просто не найти ни место зимовки, ни места летней охоты. В старости у змей качество яда не меняется, его становится только больше.
Мода на змееловов прошла
Сейчас здесь доят лишь гадюк, раньше еще были щитомордники, за ними ездили на Дальний Восток. Теперь нет потребности в этих ядах. А гадюка водится и в Новосибирской области. Сейчас герпетологи сами ловят змей очень мало, говорят, некогда, нет возможности посвящать этому достаточное время.
«Отлавливают змей наши ловцы местные, люди очень опытные, знающие. Занимаются этим уже не один десяток лет», — рассказывает Писарев.
За змею нужного размера ловец получает 300 рублей. «Хороший ловец весною 10-20 гадюк в день отлавливает. Это 3-6 тысяч рублей», — говорит Писарев.
По его словам, большинство змееловов в возрасте 50-60 лет, молодежь не идет в лес, даже грибы-ягоды собирать и охотиться не хочет, не то что ядовитых змей ловить. «Сейчас это не модно, ненужно. Это очень физически сложно, надо знать очень многое, знать места, иметь технику. Нынешней молодежи не надо это», — сетует герпетолог.
Вернули всех беглянок
У змей разные характеры и даже интеллект. Например, рассказывает Писарев, гадюки считаются более примитивными, чем щитомордники.
«Отлавливаешь гадюку, видишь, что она маленькая, и сразу ее кидаешь. Минут через 30 идешь, а она лежит на том же месте, как ни в чем не бывало. Со щитомордником не так. Гюрза, если ее спугнуть, в этот день из укрытия уже не выйдет. Она умная змея», — говорит он.
А вот приручаются гадюки свободно, но ее надо брать хотя бы один раз в день в руки. Если два-три дня со змеей не заниматься, она все забывает, опять становится дикой. Специалисты шутят, что гадюки хорошо выполняют всего одну команду: "лежать!"
Писарев говорит, что не обходилось и без курьезов, рассказывает историю о массовом побеге ядовитых гадов в Московском серпентарии.
В каждом вольере сидели до 500 особей. «Сетка чуть прогнила, щелочка была меньше пальца. Если взять теорию вероятности, за те дни, что их не доили, не могли 400 змей проползти рядом, увидеть эту дырку и пролезть. Однозначно одна какая-то вылезла и издала пахучий сигнал: ребята, свобода рядом. Мы это не раз уже замечали — если одна уходит, то все…», — говорит он. Все обошлось, поскольку сбежали тогда змеи в соседний вольер.
За годы работы в Новосибирске серпентарий дважды переезжал, в этом помещении он находится почти два года, здесь змеи пока не сбегали ни разу. А вот в первом помещении таких случаев было несколько, но всех отлавливали.
«В первые годы после приезда я жил на работе. В террариуме была крупная гюрза. Один из наших лаборантов кинул ей мышку, а террариум не закрыл. Мне нужно было в своей комнате пол протереть вечером, а тряпка лежала на батарее в неосвещенной комнате. И я захожу туда, а сверху тряпки лежит гюрзища. И как я ее увидел? Если б она меня укусила, то было бы очень нехорошо», – вспоминает Писарев.
Один за всех
По его словам, в СССР было восемь мощных серпентариев: в Москве, в Азербайджане, в Киргизии, два в Узбекистане и три в Туркмении. Все они закрылись в 90-е годы. Сейчас змеями еще немного занимаются в Ташкенте, там гюрза, кобра, эфа.
«Несколько раз мелькали коротенькие репортажи, но там очень бедно. И мы около десяти лет умирали, нищета была дикая. У нас был рекорд: мы не получали ни копейки два года и семь месяцев и при этом работали. Никогда не закрывались. Жизнь еле теплилась, народ отпускали на заработки», — говорит собеседник.
За годы существования серпентарий не раз менял форму собственности, последние годы он частный. Цену яда и объемы производства ни администрация, ни специалисты не называют. Писарев говорит, что серпентарий приносит прибыль, бюджетных дотаций не получает ни рубля, впрочем, он их не получал и когда был государственным. И производство можно расширить, если будет сбыт, и другими змеями заняться.
«Мы работаем на голову выше, чем работали раньше предприятия. В Москве нас было 12-14 человек, чисто на производстве, и мы делали яда меньше на гораздо большем количестве змей, чем делаем сейчас. Мы на месте никогда не стояли, мы развивались постоянно и придумывали новое. В Москве много экспериментировали. Приехав сюда, я, может быть, не очень хорошо знал, как надо, но я уже знал все тупиковые пути, основную часть», — говорит он.
Как доят змей
Выясняется, что рабочий день у производственной бригады укороченный из-за вредности, всего до двух часов дня, обеденный перерыв не делают. В два приходит другой зоолаборант, ночью дежурят сторожа, без наблюдения животные не остаются. Суббота и воскресенье – выходные, а праздники проходят на работе, отпуска выбирают днями, крайне редко кто-то на неделю-две уходит.
«Когда я начинал работать в Туркмении, у них с апреля по ноябрь вообще ни одного выходного не было, но они с ноября по март практически совсем не работали, получали минималку», — говорит Писарев и приглашает посмотреть дойку.
Все семь гадюк отдоены, зоолаборант Елена уносит ящик в другую комнату, перекладывает змей в клетку.
«Недавно отловленные змеи дойке активно сопротивляются, старые к этому относятся очень спокойно. В наших интересах чтобы они жили долго, не нервничали, не тратили яд. За одну дойку гадюка дает 5-10 миллиграммов яда, от очень крупных можно получить почти 30», — рассказывает герпетолог.
Доят змей раз в две недели, иногда чаще. Чтобы восстановиться, накопить яд, гадюкам нужно порядка десяти дней.
По словам Писарева, от простых на взгляд неопытного наблюдателя движений пяти пальцев зависит не только жизнь и здоровье герпетолога. «Сколько яда змея даст, тоже зависит от того, как ты ее держишь. А мы сдельщики. Сколько яда получим, столько и заработаем», — отмечает собеседник.
Больно, но не смертельно
Писарева змеи кусали около 30 раз, Кокенко раз 10, 90% укусов произошли во время дойки.
«Первый год я каждый день молился перед работой, чтобы все хорошо прошло», — вспоминает Кокенко.
«У нас змеи раздоенные, дают в несколько раз больше яда, чем в природе. Что делать в случае укуса? Отсасывать и сплевывать. Если не можешь дотянуться – выдавливать. Хотя бы частично, и уже будет облегчение», — рассказывает Писарев.
Укусы гадюки болезненные, сразу чувствуется жжение, потом возникает опухоль. Желательно обращаться к врачу. В серпентарии на случай укуса предусмотрена противозмеиная сыворотка, но ее ни разу не использовали. Она лежит до того момента, когда будет непосредственная угроза жизни.
«Нам как профи сыворотку часто нельзя применять потому, что может возникнуть специфическая сывороточная болезнь, когда кровь теряет иммунные свойства. И сама сыворотка опасна, ее нужно вводить под наблюдением врача», — говорит собеседник.
По словам Писарева, воздействие яда помимо прочих факторов зависит и от психологии.
«Если не первый укус, ты относишься к этому легче, идет другой гормональный фон. Сам укус тогда протекает полегче. Если ты ударяешься в панику, идет гигантский выброс адреналина и других гормонов. И действие яда протекает уже по другому, более худшему сценарию», — отмечает он.
Для чего нужен яд
Первичную обработку яда демонстрирует Василий Кокенко, он надевает белый халат, защитные очки и респиратор, разливает яд из рюмок по пробиркам, ставит их в центрифугу. Через некоторое время разливает его в чаши для выпаривания, яд загустел до состояния сгущенного молока, но остался желтым и прозрачным.
Его помещают в холодильник над препаратом, который вытягивает влагу. Здесь яд сушится, и через пару дней с донышек чаш соскребают практически готовый продукт. Его собирают в пластиковые контейнеры. Писарев достает один из сейфа, кристаллизованный яд сверкает на свету.
«Свойства ядов сильно различаются. Яд гадюк кровь сворачивает, яд щитомордника, наоборот, разжижает, яд гремучей змеи очень хорошо разбивает тромбы. Яд кобры действует не на кровь, а на нервную систему. Поэтому и говорят, что после укуса кобры умирают красиво: нет опухоли, нет страшных ран. Умирают обычно от остановки дыхания», — рассказывает Писарев.
Для создания нового лекарства нужны большие деньги и время, от пяти до 15 лет. «Раньше еще делали препарат для инъекций, сейчас на него закончилась лицензия, а новую никто не делает. Спектр применения змеиного яда обязан быть шире, есть масса научных разработок, но основная их масса до препарата не дошла. Яд – хороший иммуностимулятор, еще из него пытаются делать лекарство, которое применялось бы при инсультах», — говорит герпетолог.
Кроме того, по словам Писарева, змеиный яд тормозит развитие раковых образований, к такому выводу пришли еще советские ученые, сейчас в этом направлении работают в Южной Корее и других странах.
Когда-то в СССР много яда шло на ферменты, сейчас нет такой надобности – нашли более дешевые пути их получения.
Препаратов на основе змеиного яда в мире сейчас делается очень мало, говорит Писарев, в основном в США. Китай держит свои данные в секрете. Страны Юго-Восточной Азии активно используют змей в народной медицине, косметологии и кухне, международных патентов на лекарственные препараты на основе яда не имеют, известно лишь о том, что из него делают противозмеиную сыворотку.
«К нам поступают сведения, что китайцы активно скупают змей в России. Мы получаем разрешения, чтобы отлавливать змей, а они просто платят. У нас в области пока вроде не было случаев. Томск, Омск, Красноярск, Иркутск – однозначно», — говорит герпетолог.
Он отмечает, что еще работая на Дальнем Востоке в 1998 и 2000 годах, Писарев неоднократно видел в лесах подростков, собиравших в ПЭТ-бутылки неядовитых змей на продажу китайцам.
На закуску и в настойку
Как-то раз герпетологи решили попробовать змей на вкус. «Отловили специально несколько десятков мелких, ниже стандарта, обезглавили, ободрали. Мы их несем мыть, а они все еще шевелятся», — рассказывает Писарев.
Идея тушить змей оказалась неудачной, получился паштет с мелкими твердыми костями, а вот пережарились они хорошо. Но лучше всего получилась водка со змеиной желчью.
«Водка вышла зеленого оттенка с приятной горчинкой и оригинального действия: похмелья после нее не было. Но больше ее не делали… в том числе и потому, что змей жалко», — отметил собеседник.
Писаревым запатентована как лекарственное средство настойка змеиного яда. «Сами-то мы используем эту водку в своем кругу как иммуностимулирующее средство и для нормализации жизнедеятельности организма», — говорит он.
Широкому применению мешает помимо того, что нужны деньги и время на клинические испытания, еще и то, что змеиный яд находится в списке особо опасных веществ, а это накладывает ограничения и в применении, и в хранении.
Собеседник говорит, что препарат не опасней марганцовки, впрочем, и ее оборот в России затруднен, хоть и по другой причине.
Эти кобры уже убивали
В серпентарии живут не только гадюки. Есть несколько особенных постояльцев – гюрза, зеленый гремучник, кобры. Когда в Новосибирском зоопарке внезапно появляются ядовитые змеи, их отдают в серпентарий. «Там одни женщины работают, им ядовитые змеи не очень-то и нужны», — поясняет Писарев.
Гюрзу арестовали на таможне и передали в новосибирский зоопарк, правда, сначала их было две, но одна не выжила, их ввезли в Россию в морозы, змея заболела воспалением легких.
Предыстория появления в серпентарии кобр и гремучей змеи очень печальна, дело было около четырех лет назад. «От укуса кобры погиб любитель в Кемеровской области. И от него коллекция эта к нам попала», — сообщил Писарев.
С кобрами в конце лета произошел инцидент, после которого они долго не ели, только в январе начали.
«Одна другую съела фактически. Хорошо, что мы это вовремя увидели. Лежит одна, у нее изо рта часть второй. Они очень опасные, мы их на пол, начали вытягивать, а та, что внутри была, обратно лезет. Тянули очень аккуратно, змеи только кажутся крепкими. Вытянули – нормально, обе живые, но с того дня они месяцев пять пищей брезговали», — рассказывает герпетолог.
Сейчас кобры в порядке. Кстати, щитомордники спокойно переносят голодовку в несколько месяцев, а гадюке стоит месяц не поесть, и она очень сильно худеет.
Писарев открывает по очереди клетки, вынимает гремучника, тот шумит своей трещоткой на конце хвоста. Гюрза, кажется, рада гостям еще меньше, а кобры выказывают неудовольствие яростным шипением. В их клетке устроен домик с небольшим круглым отверстием. Лишь на мгновение голова потревоженной змеи с распахнутой пастью появляется в поле зрения. Так что кобр во всей красе запечатлеть не удается. Но мы и не настаиваем.
