МУРМАНСК, 18 дек — РИА Новости, Анастасия Яконюк. Глубину их горя не измерить эхолотом, их жизнь обмелела в один день. Восемнадцатого декабря 2011 года суровое Охотское море, не прощающее ошибок, словно утлую лодку в шторм перевернуло многотонную и, казалось бы, непотопляемую буровую платформу "Кольская", а вместе с ней 67 человек. Только 14 из них чудом удалось отвоевать у стихии жизнь. Семнадцать человек обрели последний покой на земле. Для 36 море стало братской могилой. За каждого из тех, кто оказался в тот час на несчастливой платформе, дома молились семьи. Но, видимо, у морского Бога свои законы.
Один за всех…
Наташа росла упрямым ребенком. Если что не по ней — стояла насмерть, за каждую несправедливость готова была вступить в бой. Это в отца, смеется сейчас Наталья Дмитриева и вспоминает, как, бывало, искры летели, если Михаил Терсин и его дочь о чем-то спорили.
"Он многое мог простить, говорил, все в жизни бывает. Но ненавидел, не переносил ложь. За это мог сурово наказать, ругался страшно. И нас с сестрой всегда учил: говорить надо только правду, пусть неудобную, некрасивую, но правду", — вспоминает она.
Этот принцип отца стал главным, когда она узнала о трагедии — докопаться до правды, не дать лжи просочиться сквозь трещины в корпусе жизни ее семьи и десятков других, которым правда нужна была, чтобы понять — почему погибли мужья, отцы, сыновья.
"У меня мотивация слишком сильная. Отец за всех нас, трех девчонок, как он называл нас с мамой и сестрой, готов был на все. А теперь за него кто будет? У меня от отца характер. Я ненавижу, когда врут. А сейчас столько лжи на всех уровнях…" — говорит дочь капитана Терсина.
Сегодня она знает о том дне по минутам — информацию собирала по крупицам, добивалась ответов от тех, кто не хотел говорить, вникала в тонкости технического устройства буровой, что для нее, дизайнера одежды, — было равносильно полету в космос.
Вспоминая, как готовился отец к этой роковой командировке, она сейчас понимает — он знал, на что идет и чем это может закончиться. По судовой роли он был "начальником службы", по сути — капитаном, и эту роль он сыграл до конца.
"Задолго до этого мы слышали, как он говорил по телефону: дотянут до декабря, а там буксировать нельзя. Он мог сидеть в Мурманске в кабинете и никуда не ехать. Но ему сказали — надо, его бы просто уволили. И он поехал, потому что понимал — без него там никак. Папа был настоящим профессионалом", — рассказывает Наталья.
Когда ее отец сошел на буровую, по словам моряков с Нефтегаза-55, он сказал: "Как бы это буксировочная операция не превратилась в спасательную".
Уходя, он вычистил и убрал свою обувь, чего никогда раньше не делал, а из рабочего кабинета унес все личные вещи.
Терсин как в воду глядел. В то время многим уже было очевидно — платформу невозможно тащить в это время года по Охотскому морю, когда сроки навигации уже прошли. Кроме того, на буровой оставалось много людей, которых по правилам необходимо было снять. Но долгожданного и спасительного для всех 67 человек решения в теплых мурманских кабинетах принято не было.
"У меня не было предчувствия. Я знала: отец все знает, умеет. Он стержень, опора, для всех — для семьи, для своего экипажа. Он надежный как каменная стена, если сможет — поможет, спрячет, защитит, вытащит. Один за всех и все за одного — это было его правило", — уверенно говорит Наташа.
Она даже не удивилась, когда узнала от тех, кто видел отца в последние минуты, что Терсин — единственный из всей команды не надевал гидрокостюма. Настоящие капитаны не только в кино уходят на дно со своим кораблем и ждут до конца, когда последний человек покинет борт.
Гражданский статус — "никто"
"Я ему никто", — сразу, с ходу предупреждает Кристина.
Она научена горьким опытом — для бюрократической машины, с которой столкнулась ее семья, совсем неважно, что горе перечеркнуло чью-то жизнь, главное — чтобы это было написано в справке с печатью и подписью. У Кристины и ее мамы Ларисы эти печати только в душе и сердце. Предъявить некому.
Лариса Шавлюга и Сергей Гарькин познакомились, когда ей было 42, а ему 30. Оба работали на буровых. Оба — заводные, веселые, компанейские.
"У меня уже своя семья была, дочка родилась. А она мне говорит — хочу тебя познакомить с мужчиной, мы с ним будем жить. Я сначала подумала — какой еще мужчина, а потом, когда познакомились, так легко его приняла. Они почти ровесники с моим мужем. Дочка в нем души не чаяла — мама и Сергей ее всегда к себе забирали, когда с вахты возвращались", — рассказывает Кристина.
Вскоре пара расписалась, на вахты ездили вместе, не уставали друг от друга. Когда возникла проблема с приватизацией квартиры, было решено оформить фиктивный развод — он избавлял от необходимости доказывать право на оформление в собственность жилья в изнурительных судах. Для Ларисы и Сергея расторжение брака было формальностью — их чувства давно проверены, совместных планов — на годы вперед. Сергей даже отметку о разводе в паспорт ставить не стал. Бумажка из ЗАГСа с печатью и подписями решила проблему. Но, как выяснилось позже, — создала новую.
"Я много раз спрашивала у мамы, когда вы снова распишетесь? Но тут заболела бабушка, навалились другие проблемы, мама отмахивалась — не до того. Так руки и не дошли", — говорит Кристина.
Из-за того рейса на "Кольскую" в семье начались ссоры — Лариса никак не хотела отпускать Сергея, уговаривала вернуться на буровую "Мурманская", где он раньше работал, даже звонила в отдел кадров "Арктикморнефтегазразведки", которой принадлежали платформы, и просила списать помощника бурильщика Гарькина. Но Сергея убедили друзья. Тот рейс затянулся на месяцы — он звонил домой и сообщал, что его возвращение откладывается: их команду не могут снять — нет замены.
"Я еще в сентябре маму спрашивала — когда Сергей вернется? С ним потом созванивалась. Он говорил: "Сидим на вещах, ждем, вот-вот снимут". Мама мне так и не сказала, что он остался на платформе, не верила, что их так кинут", — вспоминает Кристина.
Восемнадцатого декабря, узнав из новостей, что платформа перевернулась, Кристина не отходила от компьютера и телефона — звонила на Сахалин, собирала в соцсетях факты и слухи. Днем нашла списки и уже не сомневалась — Сергей среди тех 67 человек.
"Это так страшно. В МЧС — один ответ: "ищут, ждите". Потом говорят — еще одного спасли. И снова ждешь — вдруг назовут родную фамилию. А ее все нет и нет. И надежды уже почти нет", — говорит Кристина.
Она вспоминает, как в 16 лет оказалась в тренировочном бассейне — позвали друзья из технического вуза. Предложили надеть гидрокостюм и прыгнуть в воду. Тогда она почувствовала на себе — тяжелый, словно скафандр, он сковывает движения так, что даже на гладкой поверхности при неловком движении можно наглотаться воды.
"Я тогда задумалась о том, в каких условиях работает мама — она ведь 17 лет на буровых отходила. В уже потом мне водолазы сказали — четыре часа можно оставаться живым в таком костюме в холодной воде. И я считала, сколько осталось Сереже", — говорит Кристина.
Домой он так и не вернулся. Ларису вызывали в АМНГР, просили принести документы Сергея и сообщить приметы, по которым можно опознать тело — такие интимные вещи знают только очень близкие люди.
"А потом сказали — вы вообще никто. Докажите сначала статус, а потом приходите. Мама подала в суд, пыталась доказать, что после ее ухода на пенсию Сергей был единственным кормильцем в семье. Суды даже рассматривать ее обращение не стали", — с горечью говорит Кристина.
Лариса не получила ни рубля. Большинство фотографий Сергея, хранившиеся на жестком диске Кристины, однажды исчезли — компьютер сгорел. Дочь Кристины Таисия уже год не притрагивается к игрушкам, в которые играла с Сережей. Им всем троим остались воспоминания и личные вещи Сергея — Лариса до сих пор не снимает его кофту, словно она все еще хранит его тепло.
Надежда, я останусь цел…
Надежда и Юрий Коровкины прожили вместе девять лет. Познакомила подруга, потом встретились на дискотеке и больше не расставались. Дочь от первого брака Надежды сразу стала называть его папой, а в 2004-м родилась еще и Кристина.
"Он стал для меня всем — отцом, мужем, другом. Он всегда говорил — я живу только ради вас, ради детей. Я за вас жизнь готов отдать", — настоящая жизнь хрупкой 32-летней Нади осталась за той роковой чертой 18 декабря.
Юра был душой компании, веселый, заводной, симпатичный — перед его жизнелюбием и жизнестойкостью отступила даже надина тяжелая болезнь.
"Он всегда говорил — все будет хорошо. Даже, когда я не вставала с постели, он носил меня на руках. У нас было столько планов — мы купили в кредит квартиру, машина появилась. Он все делал для семьи", — говорит Надя.
Юра не стеснялся говорить, что любит, умел создавать праздники. Одно из самых дорогих надиных воспоминаний — как в день ее рождения, когда в семье совсем не было денег, Юра неожиданно пришел с розой и тортом, и они пировали. Мечтали, как отметят его 30-летие. Не сбылось.
Юрий работал электриком, любил свою профессию. Тот рейс на "Кольскую" был уже вторым, о первом он говорил с удовольствием — подобралась хорошая команда. Правда, как вспоминает Надя, утром перед последней командировкой признался ей — ехать не хочется.
Он и раньше говорил, что чувствует — ему отведено немного прожить. Однажды, когда они сели поговорить, он спросил: "Надя, что ты станешь делать, если меня не будет?"
Но тревожные мысли отступили — Юрий звонил несколько раз в день, подробно расспрашивал о надином здоровье, о девочках. Последний звонок раздался в их квартире 16 декабря, они долго болтали и договорились созвониться 18-го.
"Папа позвонил рано утром. Сказал, что перевернулась "Кольская". Я включила телевизор, компьютер, стала звонить на Сахалин. Сказали — в списках живых вашего мужа нет. Сутки у меня была истерика", — вспоминает Надежда.
Она не верила до последнего, молилась, звонила спасателям, хваталась за последнюю надежду.
"В ночь на 19-е ненадолго провалилась в сон: он у меня перед глазами на волнах качается в гидрокостюме. Я его прошу — держись. Вечером того дня снова звоню в МЧС. И вдруг лампа, которую Юра сам делал, погасла. Я поняла — это все. И мне сказали по телефону: нашли тело с документами вашего мужа. После этого я даже плакать не могла", — говорит Надя.
Остальные дни прошли как в тумане — она вместе с теми, кто точно знал о судьбе близких, ждала тело мужа, хоронила морозным днем 28 декабря. Говорит — отпела в церкви, как положено, но с тех пор ее вера в бога исчезла.
"Мне его бабушка сказала — Он забирает лучших. А я не верю: я столько молилась, столько просила. В церковь не могу теперь идти", — плачет Надя.
Ей многие говорят, что она сильно изменилась с тех пор — стала замкнутой, неразговорчивой. Надя объясняет — так легче: такой, как рядом с Юрой, она уже не будет никогда.
Найти и наказать виновных
Наташина квартира завалена специальной литературой по эксплуатации буровых установок, кипами бумаг, среди которых запросы в различные инстанции и ответы из разных концов страны. Штудировать оставшиеся после отца архивы, разговаривать с десятками специалистов, постигать науки, которые проходят только в технических вузах она начала в то же время, когда выяснять причины трагедии и искать виноватых стали следователи.
Почти сразу по факту крушения буровой дальневосточное следственное управление на транспорте СКР возбудило дело по статье "Нарушение правил безопасности движения и эксплуатации морского транспорта, повлекшее по неосторожности смерть двух и более лиц".
Объяснить причины случившегося родственникам погибших попыталось руководство "Арктикморнефтегазразведки", убеждало, что все было сделано по правилам, по закону. Правда, как в один голос утверждают родные моряков — очень неубедительно. Гендиректор АМНГР был вскоре уволен, двое его замов ушли сами, одному объявили выговор. Пресс-службу на предприятии упразднили — возможно, чтобы журналисты лишний раз не беспокоили.
Все, кто выжил в той трагедии, предпочитают молчать.
"В инструкции об остойчивости СПБУ "Кольская" написано: "Буксировка морем запрещена в зимних сезонных зонах", а это была именно буксировка. Хотя теперь АМНГР судится с Морским Регистром Судоходства, доказывая, что буксировка была на месторождении, притом что буровая шла более 12 суток. Этот же документ гласит: " Если буксируемый объект имеет на борту людей, то их число должно быть ограничено только необходимой командой". За все эти жесткие нарушения обязаны отвечать лица, оставшиеся на берегу, ведь это непосредственно их должностные обязанности!" — настаивает Наталья.
В архивах отца она нашла информацию о трещинах в танках, которые могли стать причиной затопления буровой, в других документах обнаружила возможные ошибки в проектировании платформы. После изучения всего по бумагам, у нее оставался один выход — доказать с помощью фактов свою правоту. А еще увидеть все своими глазами.
Следователи предоставили возможность родственникам почти через год после трагедии отправиться в точку гибели платформы на специальном судне "Кендрик" — бывшем Нефтегазе—15. Они стали свидетелями того, как к "Кольской" спустили подводные аппараты, ведущие видеосъемку. Правда, увидеть все в режиме реального времени им не позволили: следователи опасались, что на дне могут оказаться тела, а такое зрелище не по силам семьям, потерявшим близких.
"Там можно было рассмотреть мостики, переходы, иллюминаторы, ноги, плоты, один из которых раскрылся, но почему-то был завален и не всплыл, а другой — так и лежит на дне моря в своей коробке не раскрытым! Я на буровой никогда не была, а сейчас я ее всю наизусть знаю, по ее переходам мысленно каждый день хожу", — говорит Наталья.
Буровая стала могилой для многих моряков, и теперь искать и поднимать тела уже поздно, раз так случилось, считает дочь капитана. Тогда от имени всех родственников они опустили на воду венки и цветы, батюшка отслужил поминальную литургию.
"Игумен Филарет, и экипаж — все были очень внимательны, деликатны, старались сделать все, что могли. Я не знала, что мне нужно, а моряки на "Кендрике" говорили и делали как раз то, в чем я нуждалась. Я находилась в стихии отца, и окружающие меня морские спецы в тяжелых охотских волнах придавали мне сил и убеждали все больше в правильности моих действий", — вспоминает она.
Теперь, когда родственники сделали все для погибших, слово за следствием. В Мурманске, Магадане, на Сахалине во многих семьях ждут, когда предъявят обвинения, официально и громко назовут имена виновных.
"Если виновных посадят — удовлетворение будет. Если реальных виновников этой трагедии люди увидят в наручниках, остальные поймут, что наказание неотвратимо. Люди бы думали, что они подписывают, какие решения принимают", — эмоционально говорит Наталья.
"Мне было бы легче, если бы их посадили. Ведь должен ответить виновный", — соглашается с ней Кристина.
Но еще важнее для всех родных погибших — чтобы о трагедии не забыли, чтобы она не ушла на дно человеческой памяти.
Ушедших надо помнить не парадно
Они собрали больше 2 тысяч подписей под обращением к городским властям с просьбой установить на мемориале погибшим морякам в Мурманске рядом с рубкой подводной лодки "Курск" памятный знак 53 погибшим на буровой. Они придумали даже эскиз — три "ноги" платформы — просто и узнаваемо. Из мэрии пришел ответ: "Администрация города Мурманска путем проведения переговоров с АМНГР решает вопрос по установке памятника". Пока же к годовщине нет ни закладного камня, ни окончательного решения. Женщины готовы ждать: что-что, а это они умеют.
Восемнадцатого декабря они придут сюда, к маяку, где пока будут внесены фамилии погибших в книгу памяти и установлена доска внутри маяка в память обо всех моряках, погибших в мирное время — для многих это станет первым памятным знаком.
"В этот тяжелый и страшный день всем родственникам придется пережить все то, что случилось год назад, только тогда была надежда… Сейчас только боль и холодный вакуум внутри… Весь этот год велась борьба за них, за себя, за честные имена. Год назад их не смогли спасти и уберечь, а мы будем бороться за них всегда. В такой день хочется только мысленно обращаться к Богу, хочется покоя души и хоть какого-то душевного равновесия… Но это не про нас. Мы за них продолжаем борьбу…" — говорится на странице группы "Кольской" в социальной сети.
"Смерть и так штука страшная, а еще ведь… идти некуда. Вот годовщина сейчас, а мы и на кладбище не можем пойти — зачем? Там нет могил наших близких", — плачет Кристина.
На кадрах последних минут перед крушением, снятых кем-то из выживших членов экипажа, она нашла отчима — теперь это фото в семейном архиве. А еще она собирается сделать ремонт в маминой квартире — чтобы сменить обстановку, заставить маму начать жить заново. Правда, сорвать старые обои в душе вряд ли будет столь же просто.
Наташа видит свой сегодняшний долг перед отцом в том, чтобы добиться справедливости, найти правду.
"Мне следователи говорят, что "все понимаем, но по нашим законам нет уголовной ответственности для начальников, есть только для капитанов". Так не должно быть!" — уверена она.
Наталья сама теперь — опора для своей семьи — для мамы, сестры и дочери. А еще для многих других, часто даже незнакомых людей — они пишут ей в социальной сети, благодарят за ее упрямство, за характер и волю.
"Если долго и упорно долбить стену, ее, может и не разрушишь полностью, но хотя бы появится просвет. Я хочу верить, что в нашей стране есть законы, которые защищают простых людей, что наши власти помогут увековечить память моряков", — убеждает она всех и себя. И продолжает писать, звонить, настаивать, требовать.
Надя с дочками живет на две пенсии — свою по инвалидности и дочкину по потере отца. Живет одним днем, не строит планов, не загадывает на будущее. Она переехала в новую квартиру в Мурманске — как они мечтали с Юрой. В старой, где все было сделано с любовью и заботой ими двоими, находиться было невыносимо. В новой квартире развесила в шкафу и разложила на полках одежду мужа. Соберется с силами — и заберет из старой квартиры ту лампу, что он сам смастерил.
"Я понимаю, что в каждом человеке буду искать Юру", — признается Надежда. Впрочем, в одном человеке она уже находит юрины черты — дочь Кристина все больше становится похожей на папу — в ее жестах, мимике, улыбке Надя все чаще видит своего мужа.
Буровая платформа "Кольская", принадлежавшая мурманскому ОАО "Арктикморнефтегазразведка", затонула во время транспортировки в Охотском море 18 декабря 2011 года. На борту плавучей платформы находились 67 человек. Спасти удалось только 14 из них. Спасатели обнаружили и подняли из воды тела 17 погибших. Еще 36 членов экипажа считались пропавшими без вести до 27 июля, когда Первомайский районный суд Мурманска признал их погибшими. В конце августа это решение вступило в силу.
В числе погибших жители Мурманской, Магаданской и Сахалинской областей. Тридцать шесть утонувших моряков из Заполярья, тела только восьми из них были похоронены в Мурманске.
