Евгений Пахомов, обозреватель РИА Новости в Исламабаде
«Опусти голову и не надо смотреть в окно, ведь по тебе сразу видно, что - иностранец». Сопровождающий меня Вахид (все имена в тексте изменены) нервно выруливает свою видавшую виды малолитражку мимо полицейских у шлагбаума. «Все, въехали, - сообщает он через некоторое время,- Можешь распрямиться".
Непосвященному трудно заметить, где проходит граница. Сначала переулками мы выбрались на окраину города Пешавара, потом тянулись по какой-то дороге в потоке автомобилей, затем поворот, обычный шлагбаум и... мы - в Зоне племен.
Территория племен федерального управления - одно из самых странных образований, какие только есть на планете: вроде бы это и часть Пакистана, но пакистанские законы здесь не действуют. Жители этих регионов имеют представителей в парламенте, но те никак не влияют на положение в своем избирательном округе - местные вожди не слишком прислушиваются к властям. Даже пакистанская полиция не имеет на этих территориях никаких прав. Одним словом - Зона племен, "Трайбл эриа", которую местные остряки давно перекрестили в "трабл эриа" - "зона неприятностей".
На первый взгляд тут все так же, как и в других частях северо-западного Пакистана: простые глинобитные дома, разбитые улицы, на которых стайками играют мальчишки, характерная смесь запахов горячих лепешек, специй и дешевого бензина. Только женщин на улицах почти не заметно, а те, что появляются, обязательно в бурках (балахонах, полностью закрывающих лицо и фигуру). Да еще нет полицейских - обычного в Пакистане антуража каждого оживленного перекрестка.
Мы выезжаем на большую площадь, заполненную автомобилями. По обеим сторонам стоят большие дуканы - лавки с различными товарами: кастрюлями, банками, одеждой... "Вот главное место", - сообщает Вахид. "Базар?" - удивляюсь я. "Да, базар! - удовлетворенно говорит он. - Лучший в Пакистане. Говорю тебе, тут можно купить все".
Горцы не признают законов и официальных налогов не платят - разве только мзду своему вождю. Поэтому тут все значительно дешевле. Плюс контрабанда, которая здесь вообще преступлением не считается. А главное - нет никаких официальных ограничений на торговлю тем или иным товаром.
Сначала мой сопровождающий закупает какую-то утварь, сверяясь с составленным женой списком, а потом заговорчески говорит: "Поехали". Машина медленно ползет между торговыми рядами, а Вахид повторяет фразу, которую часто можно услышать в этих местах: "Здешние горцы - прежде всего пуштуны из своего племени, и лишь во-вторых - пакистанцы".
Зона племен - детище британской колониальной политики. Пуштуны, жившие в районе хребта Спингар, который сегодня отделяет Пакистан от Афганистана, никак не хотели признавать власть британской короны. Англичане постоянно вступали с ними в стычки, проводили карательные экспедиции. Помните: "Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут"? Знаменитая "Баллада о Востоке и Западе" Редъярда Киплинга была написана по следам событий, происшедших именно в этих местах.
Положение изменил один из наиболее известных вице-королей Индии лорд Керзон (тот самый, который впоследствии возглавил британской МИД и поссорился с большевиками). В 1900 году лорд Керзон согласился предоставить местным вождям самую широкую автономию. Так появились семь так называемых политических агентств, по сути - племенных пуштунских княжеств, вытянувшихся по горам вдоль афганской границы. Начинается Территория племен федерального управления неподалеку от Пешавара - столицы Северо-западной пограничной провинции Пакистана.
Официальным образом попасть сюда иностранцу непросто. С началом военной операции США в соседнем Афганистане в Зону был введен 80-тысячный контингент правительственных войск, что вызвало недовольство пуштунов. Сообщения о стычках между военными и боевиками племенных отрядов, терактах против солдат приходят постоянно. Территория была объявлена закрытой для посторонних из соображений безопасности. Поэтому знакомый Вахид привез меня туда окольными, известными ему путями.
За поворотом дороги открывается странное зрелище - вдоль домов стоят ряды гробов: полированных и сколоченных из простых досок, с оконцами и без. Рядом сидят старики, играют дети. Как выяснилось, гробы - очень ходовой товар. В последнее время афганские беженцы начали возвращаться из Пакистана на родину, увозя с собой тела покойных родственников. Да и война в Афганистане, всего в нескольких десятках километров отсюда, стимулирует спрос. Торговля у местных «безенчуков» идет отменно.
За рядами гробов вновь тянутся ряды лавок. Машина останавливается, и становится видно, что в витринах этих магазинов гроздьями висит оружие - автоматы и пистолеты. Вахид коротко инструктирует: фотокамеру на улице ни в коем случае не доставать и ни в коем случае не говорить, что я - журналист.
Владелец одного из магазинчиков приглашает зайти: "Если купите что-нибудь, обойма патронов со скидкой". Он категорически отказывается позволить сфотографировать свою лавку, даже за деньги: "Тут же донесут. У меня будут проблемы".
Местные вожди не любят афишировать оружейный бизнес на своих территориях, особенно на фоне заявлений ряда западных экспертов о том, что Пакистан недостаточно делает для борьбы с боевиками.
Оружие, и местное, и трофейное - одна из главных статей дохода Зоны племен. Еще во времена сражений с англичанами кланы местных горцев начали копировать современные винтовки. Сегодня в горах работают целые семейные заводы по «пиратскому» производству автоматов, пистолетов, револьверов. Качество кустарного вооружения, конечно, невелико, но и цена вполне доступна.
Местные пуштуны считали достойным мужчины лишь два занятия - войну и торговлю. С местным оружием они нападали на караваны, идущие на Запад, с ним же охраняли их - за определенную плату.
Настоящий расцвет оружейного бизнеса наступил, когда в Афганистан вошли советские войска. Тогда Зона племен снабжала оружием и боеприпасами отряды моджахедов. Судя по всему, с началом западной военной операции в Афганистане племенные оружейники опять ощущают себя на подъеме бизнеса.
В магазинчик заглядывают и другие продавцы: "Чего желаете, может, нужен хороший нож?" Предлагают старинные кинжалы, кремневые пистолеты, револьвер времен Второй мировой. Горцы все время воевали, и в здешних горах накопилось немало разнообразного оружия. В свое время, когда в Зону племен добраться было проще, сюда заезжали туристы и коллекционеры, чтобы купить сувениры.
Но сопровождающий решительно выходит из магазинчика: "Это все старье". Мы заходим в совсем небольшую лавку без вывески, где и витрина-то почти не украшена. В полупустой комнате сидят двое в традиционных национальных костюмах и внимательно разглядывают посетителей.
Мы говорим, что хотим посмотреть «хорошее оружие». Один из хозяев, молодой парень, уходит в заднюю комнату и приносит АК-47. "Настоящий шурави ("советский")". Второй, уже немолодой мужчина, аккуратно расстилает на столе суконку и кладет на нее автомат. Потом вынимает откуда-то еще пару пистолетов. Выясняется, что здесь можно заказать все, вплоть до зенитного пулемета.
Меня интересует, правдивы ли слухи о том, что в Зоне племен можно купить и оружие войск западной коалиции в Афганистане. Хозяин лукаво ухмыляется - он явно видит, что на самом деле мы - не покупатели. Однако, подумав, кивает парню. Тот уходит в заднее помещение, возвращается с американской винтовкой М-16 в руках.
Оба лавочника явно наслаждаются нашим удивлением. Винтовку кладут на стол, она новая, на ней табличка с надписью: "Собственность Соединенных Штатов" и номером.
"Не сомневайтесь, хорошая - недавно из Афганистана. Взяли в бою - и принесли нам, кровь только смыли", - усмехается тот, что помоложе. "Не пугай! - одергивает его старший. - Мы не знаем, как ее взяли. Знаем только, что трофейная".
Разговорившись, хозяева сообщают, что многие европейцы добираются в Зону племен "совсем за другим". Парень нагибается под стол и вынимает массивный брикет черного цвета в целлофане и произносит: "Гашиш". Поверх целлофана золотом выдавлена надпись, что-то вроде товарного знака.
Тут раздается громкий стук в дверь, входят несколько человек в форменных беретах. Это "хасадары" - бойцы вооруженных племенных отрядов, подчиняющиеся вождю. Похоже, кто-то донес, что в лавке иностранец. Наркотик мгновенно исчезает со стола и прячется, оружие остается, но никто не обращает на него внимания.
Между хасадарами и лавочниками возникает жаркий спор. Солдаты племенного ополчения говорят, что если у иностранца нет специального "пермишн" (разрешения), то он должен уехать, "или мы его задержим". Продавцы заявляют, что если "люди хотят что-нибудь купить, пусть сначала купят". Под шумок мы выходим на улицу и садимся в машину.
Через каких-то двадцать-тридцать минут вновь оказываемся в Пешаваре. На первом же перекрестке на глаза попадается вооруженный полицейский патруль.
"Все, вернулись в Пакистан", - сообщает мне Вахид.
