Ирина Ролдугина
Он был космополитом, любопытным гением с широчайшим кругозором, дорожившим человеческим общением. Он встречался с Джоном Кеннеди и папой римским Иоанном XXIII, дружил с Пикассо, Кокто, Паулем Клее, работал с Дягилевым, Бакстом и Нижинским. Он писал музыку, исполнял музыку и дирижировал своей музыкой. Родился в Ораниенбауме, неподалеку от Петербурга, умер в Нью-Йорке, похоронен в Венеции.
Если подбирать метафору к жизни Игоря Стравинского, она в первую очередь должна отражать непрестанное движение. Нащупать ее легче, перебирая в голове его сочинения, – скольжение по стилям и формам с использованием невероятной ритмики, точнее, ритмики невероятного напряжения и концентрации. Вероятно, подходящей метафорой может быть пространство железнодорожного вокзала, но только не нынешнего, предельно технологичного, а вокзала прошлого, с его смешением множества ритмов и скоростей. Кстати, Стравинский очень любил путешествовать.
130 лет со дня его рождения, а умер Игорь Стравинский, в общем-то, недавно, в 1971, то есть некоторые сорокалетние успели побывать его современниками, а их родители и вовсе жили с ним в одну эпоху. Сам он сменил несколько эпох – родился в императорской России, вернулся спустя почти пятьдесят лет в Советский Союз, где его торжественно встречала министр культуры Екатерина Фурцева и партийный композитор Тихон Хренников. Теперь уже советское время пыталось его догнать – музыка Стравинского долгие годы была в СССР под запретом, и в то время, когда для остального мира он был классиком, российские оркестры не знали ни одной его партитуры.
"Фейерверк". Запись 1962 года по трансляции из Большого зала Московской консерватории. Исполняет Симфонический оркестр Московской государственной филармонии, дирижирует – Игорь Стравинский
Небольшого роста "яйцеголовый денди" с выпученными глазами, резкими отрывистыми движениями, остроумный экстраверт, он покорял людей своей энергетикой и напором. Его музыка, при всем ее разнообразии, сочеталась с его образом идеально, вот как описывал его друг композитор Николай Набоков (кузен Владимира Набокова): "Его музыка отражает его характерную упругую походку, синкопированное покачивание головой, то, как он пожимает плечами, и эти неожиданные остановки в середине разговора, когда, как танцор, он замирает в балетной позе и подчеркивает свой аргумент широкой и саркастической улыбкой".*
Русская из балета "Петрушка". Запись 1962 года по трансляции из Большого зала Московской консерватории. Исполняет Симфонический оркестр Московской государственной филармонии, дирижирует – Игорь Стравинский
Он был страшно любопытен и находился в постоянном поиске идей. Русский фольклор, латинская литургия, греческая мифология, современная ему французская поэзия, английская, сменяя друг друга, служили Стравинскому материалом для балетов, симфоний, опер. Он не только с легкостью и эффектностью фокусника тасовал музыкальные жанры, формы и стили, будучи уже зрелым композитором, на шестом десятке лет он заинтересовался нововенцами (Шенберг, Берг, Веберн) и молодым европейским авангардом на абсолютно новом уровне, что в конечном итоге предопределило очередной стилистический поворот. Конечно, Стравинский был прекрасно знаком с творчеством Шенберга, они обменивались колкостями и кто из них был более язвительным - открытый вопрос, Стравинский "отца атональности" называл "модернистски припудренным Брамсом", что после смерти Шенберга не помешало Стравинскому пересмотреть свои взгляды и взять додекафонный метод на вооружение. В результате спустя пару лет после смерти Шенберга Стравинский написал септет - первое полностью додекафонное произведение, открывшее "серийный период" творчества (1954 – 1968).
Вступление из балета "Весна священная". Запись 1981 года. Исполняет большой симфонический оркестр ВРиТ, дирижер Владимир Федосеев.
Основа музыки Стравинского – ритм. Последовательно сочиненные им в течение трех лет балеты "Жар-птица", "Петрушка" и "Весна священная" оглушают даже нынешних слушателей, уши которых казалось бы, просто в силу разницы времен, гораздо более искушены и подготовлены к музыке, укутанной в эти сложнейшие, непредсказуемые ритмические рисунки. Кстати, именно поэтому Стравинского обожали джазовые музыканты, считавшие его своим. Музыкальный критик New Yorker Алекс Росс в своей книге "Дальше – шум. Слушая XX век", недавно переведенной на русский, приводит замечательные примеры этой взаимной страсти: "Джазовые музыканты вставали с кресел, когда начинала звучать музыка Стравинского: композитор говорил на понятном им языке. Когда в 1949 году Чарли Паркер выступал в Париже, он отметил это событие использованием в соло Salt peanuts первых нот "Весны священной". Двумя годами позже, играя в Нью-Йорке в клубе Birdland, король би-бопа заметил за одним из столиков Стравинского и немедленно вставил в Koko мотив из "Жар-птицы", заставив композитора поперхнуться коктейлем от восторга".
Стравинский был интересен всем и сам был постоянно чем-то увлечен и заинтересован. Его кредо было растворено в его музыке – скольжение по эпохам, жанрам и стилям, без сращивания раз и навсегда с уже освоенным материалом; и на первый взгляд, казалось бы, абсурдно приписываемый ему афоризм "хороший композитор не подражает – он крадет", кажется справедливым и точным. Космополитизм Стравинского, который он пестовал, постоянно разъезжая с одного континента на другой, возможно, спас его творческую жизнь – он в отличие от своего коллеги Сергея Прокофьева не соблазнился идеей возвращения в СССР, хотя она и не была для него столь же реалистичной. В то время как более молодой Прокофьев в сталинской России бронзовел и превращался в монумент самому себе, Стравинский жил полной, но главное свободной творческой жизнью.
Поганый пляс Кащеева царства из балета "Жар-птица". Запись 1984 года. Исполняет Симфонический оркестр Московской государственной филармонии, дирижер – Дмитрий Китаенко
Жизнь Стравинского, полная расхожих киношных клише в виде профессиональных драм, столкновений характеров, неожиданных поворотов, бестолково экранизирована лишь одним, полностью выдуманным эпизодом романтической связи Стравинского и Коко Шанель. Возможно, профессиональные сценаристы еще не сообразили, как из этого яркого, насыщенного массива выбрать и разработать одну сюжетную линию. Картина, которую в своем дневнике описывает композитор Сергей Прокофьев, друг и соперник Стравинского, одновременно может сойти и за один из кадров будущего фильма, и за обезоруживающее доказательство невозможности его придумать: "После спектакля Стравинский повез меня к принцессе Murat, у которой большой вечер в честь Русского балета: Дягилев, Стравинский, Ларионов, великий князь Дмитрий Павлович, Пикассо и несколько молодых французских композиторов, и миловидная молоденькая композиторша, и пропасть других. Много говорили, а потом много шумели и прыгали. В три часа ночи Стравинский сидел под роялем со своим врагом Кокто, на рояле визжал граммофон и кто-то дубасил по клавиатуре, а Дягилев, кажется, с хозяйкой дома танцевал lancier. Я один сохранял спокойствие".**
*Алекс Росс "Дальше – шум. Слушая XX век". Москва, 2012
**Сергей Прокофьев "Дневник. 1919 – 1933, часть вторая". Париж, 2002
Аудиозаписи произведений Игоря Стравинского предоставлены ФГУП "Фирма Мелодия"
