Члены сирийской оппозиции, которые не так давно объединились в единую платформу под названием "Сирийская комиссия по переговорам" (СКП), прибыли в начале неделе в США для проведения переговоров с генсеком ООН Антонио Гуттерешем, а также с представителями американской администрации, в том числе и с советником президента по нацбезопасности Гербертом Макмастером. По их словам, женевские переговоры зашли в тупик, а соглашения по зонам деэскалации разрушаются. Об этом, а также о том, чего ждет оппозиция от США, члены СКП Бассма Кодмани и Хади аль-Бахра рассказали в интервью корреспонденту РИА Новости в Вашингтоне Татьяне Калмыковой.
— Какие вопросы вы намерены поднять на встречах с представителями американской администрации?
Б.К.: Прежде всего мы заинтересованы в том, чтобы каждая страна взяла на себя свои обязательства и играла свою роль в мирном процессе, чтобы у нас был сбалансированный мирный политический процесс. Пока у нас был крайне непродуктивный процесс, несмотря на то, что мы были вовлечены в него крайне серьезно и на постоянной основе за последние два года. Во время восьмого раунда переговоров в Женеве мы находились там три недели, мы работали над документами, обсуждали, принимали повестку (переговоров). Мы были вовлечены (в процесс), а другая сторона никак себя не проявляла. Очевидно, что женевскому процессу необходима большая вовлеченность со стороны других стран. Они (международное сообщество — ред.) должны играть роль, они должны придать силу женевскому процессу.
— А что вы надеетесь получить от США с точки зрения женевского процесса? Какого рода вклад?
Б.К.: США могут внести большой вклад для прояснения того, что политический процесс является основой резолюций ООН, за которые проголосовали все страны СБ, и женевского коммюнике. Это ведет к развитию дорожной карты для серьезного политического перехода в Сирии. Это то, что нам необходимо увидеть. Мы рассчитываем на добросовестную имплементацию резолюции СБ ООН 2254 и женевского коммюнике, что подразумевает изменение управления с легитимной и заслуживающей доверия системой правления в Сирии. Пока мы не видим, что это происходит. Мы не видим, чтобы дорожная карта разрабатывалась. По сути, мы находимся в тупике в Женеве. А тупик — это опасная ситуация, поскольку на земле в это время режим при поддержке России и в особенности Ирана меняет ситуацию, он продолжает прибегать к военному решению (конфликта).
— А после вывода значительной части ВКС РФ из Сирии какие изменения вы заметили?
Б.К.: Мы не видим никаких изменения на земле, если говорить откровенно. Мы продолжаем видеть военные наступления в областях, в которых были достигнуты соглашения об установлении зон деэскалации. Там продолжаются наступления на земле при защите с воздуха со стороны РФ. Особенно в провинции Идлиб и Восточной Гуте мы видим, как разворачивается катастрофичный сценарий.
— Какое у вас отношение к астанинскому процессу?
Б.К.: Мы всегда верили, что у астанинского процесса военные задачи и они должны быть подкреплены и консолидированы политическим процессом. Были достигнуты местные соглашения по деэскалации, но они не могут сами по себе быть основой решения (конфликта). Деэскалации — это путь достижения прогресса для окончания боестолкновений, для перемирия и стабилизации. Это то, что мы хотим увидеть. И поэтому "группировки на земле" подписали эти соглашения по деэскалации при поддержке со стороны политической оппозиции. Мы никогда не выступали против этих соглашений. Мы даже считали, что это позитивное развитие, но они не будут устойчивыми, если не будет политического процесса. Женевский процесс и соглашения по деэскалации, как мы сейчас наблюдаем, разрушаются. Мы видим их постепенную эрозию. Я считаю, что есть очень острая нужда для прогресса в Женеве, чтобы выйти из этого тупика.
— Получили ли вы приглашения де Мистуры для участия в следующем раунде переговоров?
Б.К.: Он объявил о следующем раунде — это будет 21 января, но пока он не разослал приглашения.
— Приедете?
Б.К.: Да. Мы надеемся, и нам бы хотелось увидеть реальный прогресс в этот раз, поскольку восьмой раунд был очень разочаровывающим. Я думаю, что это будет тест, насколько международные игроки, в особенности Россия, серьезно настроены на то, чтобы сделать эту сессию плодотворной. Мы верим, что у России есть возможность оказания давления на режим для его вовлечения в серьезные переговоры. Это то, что мы хотим увидеть в этот раз.
— Какова повестка переговоров?
Б.К.: Спецпосланник должен представить повестку для следующего раунда. Мы закончили последний раунд разговорами о документах, состоящих из 12 принципов, которые могут стать основой для составления конституции. Мы обсудили в деталях в последний раз конституционный процесс, выборы, мы также посмотрели, как это все может привести к политическому переходу.
— Какие планы по сирийскому Конгрессу национального диалога в Сочи?
Б.К.: Мы не слышали никакой информации, о чем будет встреча в Сочи, как она будет проведена, какие цели. Мы только слышали, что будет встреча, и мы узнали в основном из СМИ, о чем будет (встреча в) Сочи. Так что у нас не было пока консультаций по этому поводу. Мы не слышали ободрительных сигналов, и наша главная обеспокоенность, что если Женева находится в тупике, то Сочи не сможет разрешить (проблему) Женевы. Мы считаем, что женевский процесс сам по себе должен получать поддержку России, чтобы Россия оказывала воздействие на режим для их участия в переговорах. И это то, где необходимо достичь прогресса. Мы видели протесты против (встречи в) Сочи, много критики, много атак, призывов к оппозиции, чтобы не участвовать в нем и не вступать в дискуссии. Но наша роль — вести дискуссии и выяснить, что за проект, какой план на Сочи.
— Планируете обсудить Конгресс сирийского диалога в Сочи на встрече с администрацией США?
Х.Б.: Мы консультируемся со всеми нашими друзьями и другими странами в отношении политического процесса в целом. Но мы хотим убедиться, что если она (встреча в Сочи) будет проведена, то это произойдет позитивным образом и она поддержит женевский процесс. Как вы знаете, международное сообщество внесло значительный вклад в женевский процесс. Любые другие конференции или попытки должны дополнять Женеву. Если это приведет к позитивному толчку для женевского процесса, то тогда он должен быть поддержан. Так что нам также нужно поговорить с российскими партнерами, чтобы убедиться, чтобы подготовка, повестка, главная цель и итог этой конференции идут в верном направлении — подтолкнуть вперед женевский процесс.
— С кем из российских партнеров вы планируете это обсудить?
Х.Б.: Мы всегда говорим с русскими — с господином Богдановым, с МИДом, с российским представителем президента (РФ) по Сирии.
— С самого начала женевских переговоров главным вопросом была возможность начала прямых переговоров, при этом де Мистура сообщал, что пока время для этого не пришло. А вы считаете, что сейчас пришло время?
Х.Б.: Оппозиция с 2014 года приняла и потребовала прямые переговоры без предварительных условий в Женеве. В 2014 году у нас были прямые переговоры, потом они были приостановлены. И сейчас есть переговоры с ООН, но нет переговоров между двумя сторонами. Мы готовы к их проведению как можно скорее. И мы ожидали этого во время восьмого раунда, но, к сожалению, режим отказался от прямых переговоров. И если режим готов, и если русские смогут оказать давление на режим для проведения прямых, позитивных и значимых переговоров, то мы готовы к этому.
— В СМИ были сообщения, что Саудовская Аравия больше не поддерживает сирийскую оппозицию, можете ли вы подтвердить или опровергнуть это?
Х.Б.: Саудовская Аравия приложила большие усилия для проведения конференции "Эр-Рияд 2", что привело к объединению всей оппозиции из различных платформ в одну объединенную делегацию. И все из них сейчас объединены в сирийскую переговорную комиссию. Саудовская Аравия вносит позитивный вклад в продвижение политического процесса. Так что эти сообщения не верны.
— Какая цель у оппозиции на этот год?
Х.Б.: Наша цель, как это было с самого начала, — политическое урегулирование, основанное на полном выполнении резолюции СБ ООН 2254 и женевского коммюнике. Мы продолжим выражать приверженность этому в Женеве своим присутствием и на следующем раунде. Но, к сожалению, у нас нет серьезно настроенной другой стороны для достижения этого политического урегулирования. Как вы знаете, Россия платит высокую цену за свое вовлечение в Сирию, пытаясь найти разрешение (кризиса), а также рискует своими отношениями с сирийским народом в связи с военной операцией там. Так что это в интересах России — найти реальное политическое урегулирование для окончания этого кризиса. И это в наших собственных интересах для нашей собственной страны, сирийский народ достоин того, чтобы восстановить порядок в Сирии с равным положением для всех граждан с многопартийной системой, где все граждане защищены, имеют равные обязанности и права. Я считаю, что России необходимо воплотить свои усилия в оказании давления на других игроков — в основном Иран и режим, чтобы подтолкнуть, чтобы они вовлечены были серьезно в процесс и на позитивной основе.
Б.К.: Мы бы хотели увидеть в 2018 году серьезный график для политического перехода, вывод всех иностранных войск из Сирии, в особенности иранские вооруженные формирования, их численность достигает порядка 85 тысяч человек на сегодняшний день в Сирии. Это необходимо сделать с помощью политического соглашения, согласно которому Иран просят вывести свои вооруженные отряды, иначе нет никакого политического урегулирования. Решение для Сирии — это то, которое принесет контроль за всеми военными инструментами под контроль центрального государства. Мы бы хотели увидеть в Женеве серьезный диалог для того, чтобы построить альтернативу диктатуре. Мы, умеренная оппозиция, считаем, что путем вовлечения, выработки документов, выработки опций для решения мы предлагаем альтернативу диктатуре. Мы считаем, что Россия должна признать, что она должна видеть в нас партнера в той оппозиции, которая есть на сегодняшней день, объединенной, умеренной и которая смотрит реалистично на то, что сработает в Сирии на всех уровнях. Мы привержены борьбе с терроризмом, мы привержены возвращению стабильности, развитию легитимного и эффективного правительства. Нам нужен вывод иностранных войск из нашей страны, и нам нужно реальное вовлечение с другой стороны. И если другая сторона не будет вовлечена (в диалог), то Россия должна посмотреть на оппозицию как на силу, которая реально работает над созданием альтернативы нынешнему режиму.
— Считаете ли вы, что нынешнее взаимодействие России и США по Сирии может внести вклад в сирийское урегулирование?
Б.К.: Всегда в наших интересах видеть сотрудничество, а не противостояние двух крупных стран по Сирии.
Х.Б.: Наличие консенсуса по сирийскому вопросу между США и Россией — это позитивно и путь для движения вперед. Но, к сожалению, мы не видим, чтобы этот консенсус был такого уровня, чтобы можно было бы продвинуть политический процесс. Мы также видим другую опасность — соглашения по зонам деэскалации в Астане, они разваливаются сейчас в Идлибе и Восточной Гуте. Сирийский народ начинает терять веру в эти соглашения и в международные усилия, поскольку они видят, что никто полностью не выполняет эти соглашения.
