Российский фильм "После тебя" режиссера Анны Матисон с Сергеем Безруковым в главной роли участвует в конкурсной программе Токийского международного кинофестиваля, который проходит в японской столице до 3 ноября. О фильме и музыке, о плюсах и минусах семьи, в которой актер женат на режиссере, об авторском кино и новых проектах "Кинокомпании Сергея Безрукова" рассказали в эксклюзивном интервью корреспонденту РИА Новости Ксении Нака создатели фильма. Разговор, в котором приняла участие и четырехмесячная дочь Анны и Сергея, состоялся после первого показа фильма в Японии, в гостинице в центре Токио, глубоко за полночь.
— С какими ожиданиями вы приехали на фестиваль?
Сергей Безруков: Я думаю, самое главное, что мы здесь. Мы здесь. У нас никакой протекции, никакого блата. У нас нет западных продюсеров, которые обычно продвигают картину. У многих наших картин есть международные продюсеры, и им в этом смысле гораздо проще выступать на международных фестивалях, потому что есть те, кто замолвит словечко. У нас таких нет. Японская сторона просто посмотрела фильм, они уже его высоко оценили и взяли в конкурсную программу. Причем даже президент фестиваля уже заранее отметил эту картину, сказав, что "вы измените представление о российском кино".
Анна Матисон: Вы не представляете, как мы были счастливы, когда нам это сказали.
С. Б.: То есть у нас на самом деле нет никакой протекции. Важно, что фильм понравился абсолютно независимо.
— Фильм говорит сам за себя.
А. М.: Это самый лучший для нас комплимент. Потому что 1,2 тысячи работ, 98 стран — это очень серьезный отбор. И то, что мы здесь, уже очень важно, потому что не секрет, что на международные фестивали охотно берут картины, где представлена наша социальная проблематика. Я очень прошу, не вырезайте эти мои слова, потому что иначе покажется, что я считаю, что это плохо. Это не плохо, но это лишь одна сторона нашей жизни и того, как мы отражаем нашу жизнь в культурном пространстве. Но есть же и другая жизнь, и мы до сих пор страна Прокофьева, Стравинского, Рахманинова и Чайковского. И не надо про это забывать и делать вид, что этого нет. Есть разное. Жизнь очень разная. Чем больше я работаю в этой области, тем более толерантным человеком становлюсь. Я считаю, что должно быть все. Мы должны показывать разные стороны, а не замыкаться только на том, что фестивальное кино должно быть изначально направлено на какую-то социальную негативную проблематику. Это неверно. Можно создавать вещи, которые будут лежать в области искусства, но апеллировать к совершено другим понятиям. И наш фильм — из таких. Поэтому мы счастливы, что фестивальное жюри признало, что это фестивальное кино, и при этом в нем нет ни тени чернухи. В нем не ругаются, в нем нет ни социальной, ни политической конъюнктуры.
С. Б.: Это фильм об искусстве. Это вечная тема. И приятно, что здесь, в Токио, это оценили.
— И не только об искусстве, вообще о жизни.
С. Б.: Это философия жизни.
А. М.: Конечно. Когда начинают говорить, что это фильм про балет, я всегда прошу писать интервью после фильма. Потому что, безусловно, это фильм не про балет. И это понятно любому человеку, который посмотрит фильм. Любой человек, в особенности мужчина, может себя сопоставить с главным героем.
С. Б.: Каждый задается этим вопросом.
А. М.: Каждый задает себе этот вопрос в какой-то определенный жизненный момент. Это вопрос самореализации. У каждого должен быть этот момент душевного неспокойствия. Мы это душевное неспокойствие создаем.
— Заинтересовал ли фильм японских и иностранных прокатчиков?
А. М.: Важный показатель участия фильма в международном фестивале не только и не столько награды, которые он может получить. Это интерес дистрибьюторов, прокатчиков. Кажется, что самое главное — это приз фильма на фестивале. Но самое главное, если после просмотра к вам подходят прокатчики с предложением показать это кино в своей стране. Значит, вы делали работу, которая будет интересна в мире, вы встроены в международный контекст. К счастью, для нас это уже произошло. После первого просмотра фильма к нам подошли и предложили прокатать нашу картину в мире.
— В каких странах будет показана картина?
А. М.: В Японии в том числе. О том, в каких странах, мы будем разговаривать, вести переговоры.
— То есть уже речь идет о прокатной судьбе?
А. М.: Да, о прокатной судьбе с международными дистрибьюторами. К нам подошли несколько японских компаний и одна компания не из Японии.
— Вопрос, которым обычно принято заканчивать интервью, но мне бы хотелось посвятить ему больше времени. Вопрос о ваших планах в театре, в кино.
С. Б.: Это будет очень долгое интервью, потому что рассказывать о театре я могу бесконечно. Тем более, есть о чем поговорить, и есть масса планов. Театр — это отдельная тема в моей жизни, это тема для отдельного интервью.
А. М.: Сергей просто фанатик своего дела, и то, что он сделал с театром за эти три года, в это трудно поверить. Театр недавно появился, но его уже знают, в нем заполнены залы, у Сережи всегда аншлаги. И совершенно разные спектакли. Наблюдая со стороны, могу подтвердить, что Сережа может говорить об этом бесконечно.
С. Б.: Сейчас мы ведем переговоры по поводу гастролей в Японии. Есть что показать. Думаю, это будет интересно не только нашему зрителю, но и японскому. Посмотрим.
— А каковы планы в кино?
С. Б.: Сейчас мы снимаем фильм по замечательной истории, которую Аня написала вместе с Тимуром Эзугбая. Это малобюджетное кино, но очень искреннее, смешное, трогательное, чистое. Такие эпитеты сейчас большая редкость. Это кино для меня особенное, поэтому я выступаю в качестве генерального продюсера. Снимает моя кинокомпания, которую мы только весной создали. Это наш следующий проект после "После тебя". Мы уже сняли несколько сцен. Основные съемки пройдут в ноябре.
Называется фильм "Нищеброды", он о студентах МГУ, которые ищут работу. Замечательные актеры в нем задействованы. В эпизодах будет представлен почти весь состав Губернского театра. А в главных ролях замечательные ребята — выпускник школы Табакова Денис Нуруллин, замечательный мальчишка, чем-то похож на меня, и я играю в эпизоде его отца и дядю. В этой картине я выступаю в двух ролях. И вторая главная роль у Жени Кулика, он не профессиональный артист, он блогер. Но в кадре он настолько искренний и органичный, они с Денисом создают отличную пару.
А. М.: У нас огромный был кастинг, когда мы выбирали актеров.
С. Б.: Это малобюджетное кино. Вы знаете, оказывается, можно снимать хорошее кино и не за огромные бюджеты.
— Почему после фильма "После тебя" вы решили снимать молодежную комедию? И почему сочетание "актер и блогер"?
А. М.: То, что он блогер, я узнала уже потом. Для меня он был просто человек, который прошел кастинг.
С. Б.: Мы искали типаж.
А. М.: И был огромный кастинг. Мне кажется, что наш кастинг-директор Тея в поисках актеров перезнакомилась со всеми молодыми людьми Москвы и Петербурга. Я вне социальных сетей, поэтому я не знала, что он блогер. Когда я увидела, что у него подписчиков в два раза больше, чем у Сергея, я была страшно удивлена. Я понятия об этом не имела.
С. Б.: Не это было главным в выборе актера. Он просто подошел.
А. М.: Не просто не главным, я вообще об этом не знала. Он бешено органичен. Природная органика.
С. Б.: По своей природе органичен.
А. М.: Такая природная органика встречается редко. Это был Слава, которого мы написали. Обаятельный бесконечно. Что касается вопроса о молодежной комедии, я попросила даже из пресс-релиза убрать слово "молодежная" и оставить просто "комедия". Мне кажется, что само словосочетание дискредитировано до такой степени, что его даже употреблять неприлично. Слишком много в нем сделано таких вещей, которые опускают планку. Если бы я услышала про молодежную комедию, я бы не заинтересовалась и даже трейлер бы, наверное, смотреть не стала. А между тем что такое фильм "Я шагаю по Москве"? Мы хотели сделать именно такое кино. Сейчас насаждаются совсем другие представления о прекрасном, о другом юморе, о других ценностях. Но это не так. И я училась совсем с другими ребятами, мой младший брат очень похож на этих думающих, очень остроумных и верящих в то, что все будет хорошо, ребят. Это фильм про молодость. Он очень нужен. Этот фильм про ощущение того, что все еще будет хорошо. Это очень важное состояние. Сейчас вообще тяжело жить, что говорить. И в стране тяжело жить, но надо иногда помнить, что не в деньгах счастье вообще-то. И такие простые истины, если они подаются легко, с юмором, оставляют у зрителя хорошее послевкусие. Это наша задача. У нас есть еще идеи проектов, но они требуют больших бюджетов. Есть три крупных проекта.
С. Б.: Идут переговоры с каналами. Есть очень интересные предложения по сериалам. Мы не хотим сейчас подробно говорить о планах, потому что это идеи.
А. М.: Есть три вещи, которые написаны специально для Сергея, потому что возможности у него безграничны.
С. Б.: Мне очень интересно было попробовать то, что я не делал. Я действительно в "После тебя" совершенно другой. И я надеюсь, в последующих работах с Аней будут открытия меня самого. И то, что я еще не играл.
— Пары, в которых актриса замужем за режиссером, встречаются достаточно часто, но я не знаю другой такой семьи, где бы актер был женат на режиссере. Каковы плюсы и минусы этой ситуации?
С. Б.: Вы знаете, сплошные плюсы. Здесь я вообще никаких минусов не вижу. Здесь плюсы, которые опережают следующие плюсы, а за ними следуют еще огромные плюсы.
— Какие?
С. Б.: Не буду выдавать всех секретов, всех тайн. Одни сплошные плюсы.
— Ну хотя бы один. Или два.
С. Б.: Один? Мы не расстаемся практически никогда. И это самый большой плюс, который покрывает все остальные плюсы и делает их еще больше.
А. М.: Я могу писать для Сережи.
С. Б.: Мне кажется, самое главное, что мы в одной профессии и мы вместе. Я доверяю Аниному вкусу. И важно, что есть взгляд со стороны. Я долгое время был сам себе режиссер и честно должен сказать, что это сложная задача. Нужен взгляд со стороны. Я много ставлю в театре, и мне важно посоветоваться, спросить мнение, просто показать ту или иную сцену. Так что здесь все совпало.
— Анна, а для вас?
А. М.: Для меня огромное счастье писать для Сережи, потому что когда ты пишешь на заказ, ты не знаешь, кого назначат на главную роль. И ты пишешь, немного себя придерживая. В фильме "После тебя", если вы обратили внимание, есть такие реплики, которые, будь они сказаны чуть по-другому, упадут в пошлость. Их много. Но мы имели в виду конкретного человека и конкретное произнесение. Мы знали, как это будет сказано, поэтому могли себе позволить писать, не сдерживая себя. Вопрос чувства меры, он очень важен. Это первое. Второе — есть возможность писать характеры яркие, незаштампованные. Никто не скажет: вот этого не надо писать, зритель не поймет и не оценит. А я считаю, что не надо недооценивать зрителя. Почему надо спускаться вниз и ждать, что зритель к нам придет? Лучше наоборот — пойдем наверх и будем все туда передвигаться. Кино же хоть и массовое, но оно же искусство. А искусство призвано разговаривать с тем, что у человека внутри, и что-то в нем шевелить. Смешно это или не смешно. Сегодня зал смеялся. Не всегда точно, правда.
— Насчет смеха знаете, что мне сказали японцы? Один сказал, что это лучший фильм, который он посмотрел в этом году, и что тебя засасывает с самого начала и тянет до самого конца. Это и сцена на телевидении, и потом идет программа, и только потом ты понимаешь, что это конец. Второй оценил операторскую работу и сказал о смехе, что сначала кажется, что это комедия, а потом ты обнаруживаешь, что это вовсе не комедия и тебе не смешно, но ты уже весь там. Он сказал: "У меня одно слово — это великолепно!"
А. М.: Спасибо большое, что вы это сказали, потому что для нас это было важно.
С. Б.: Жизнь — это трагифарс. Здесь как ни крути. Я сказал об этом сегодня со сцены на встрече со зрителями: мы смеемся, а кто-то умер. Все вместе. Смех и трагическое всегда рядом. Иногда смеешься от болевого шока.
А. М.: Да, когда хочется снять напряжение.
С. Б.: Мой герой шутит, и шутит очень остро, благодаря тому юмору, который Аня вкладывает в сценарий. Это очень хорошие остроты. Мой герой — хороший остряк. У него не пошлый, а высокий юмор. И когда он пошутил, ты все равно реагируешь на шутку, но ты понимаешь, отчего он пошутил и что с ним происходит на самом деле в этот момент.
А. М.: Возвращаясь к разговору о плюсах. Поверьте, эту картину мне никто не дал бы снять, если бы продюсером не был Сергей. То, что фильм заканчивается телепрограммой и что это оценили и поняли, это огромный для нас комплимент. Так никто не делал, это не с чем сравнить. Нам казалось, что когда вы в самом конце понимаете, что вы смотрели фильм про человека, которого уже год как нет, вы его переоцениваете.
С. Б.: Он понимает, что он танцует в последний раз, но благодаря тому, что он здесь погиб, его балет покажут.
А. М.: Он точно знает, что его балет будет жив. Он делает пиар.
С. Б.: Если бы он остался жить, он бы стал инвалидом, но балет никогда не показали бы по Первому каналу. Это редкий случай — государственный переворот, когда показывают балет, забивая эфир, а так никогда вы не увидите балет. А тут к юбилею покажут. Это одноактный балет, он идет недолго. Его покажут, и он это делает осознанно, он понимает, на что он идет. Но он оставляет после себя искусство, продвигая его, как говорится, в массы, потому что люди, которые посмотрят его по Первому каналу, они пойдут в театр. Ведь многие, посмотрев фильм, потом смотрели этот балет в Мариинке, ведь он реально идет на сцене.
— Он идет благодаря фильму? Расскажите об этом.
С. Б.: В том-то все и дело, что он абсолютно реально идет в репертуаре Мариинского театра. "Симфония в трех движениях" в постановке Раду Поклитару. Все настолько живое и настоящее, а уж тем более сам герой, которого потом искали в интернете. Искали прототип.
А. М.: Если наберете в гугле "Алексей Темников", вы увидите, что запросов огромное количество. Алексей Темников, википедия, биография, фото.
С. Б.: Все думают, что это реальный персонаж. Может быть, это из-за того, что у нас реальные персонажи. В фильме снялись маэстро Гергиев, и Раду, и Алла Духова, и Дима Хрусталев, они все снялись в передаче. Они добавили этой истории реальности. Все поверили, что это абсолютно реальный человек. Мне очень нравится, что в фильме было много документальности. Мы находимся внутри фильма, но понимаем, что это реальная история, которая происходит здесь и сейчас. А потом понимаем, что не здесь и сейчас, что его уже нет. Мы подглядывали за героем, документально прослеживая с самого начала, не останавливая камеру.
— Балет пошел в театре благодаря фильму?
С. Б.: Финальные кадры мы снимали 31 декабря, это был последний съемочный день.
А. М.: Это была премьера балета. Мы сняли балет на премьере. Мы хотели, чтобы это был настоящий балет, с настоящей труппой мирового уровня. Нам было важно показать, ради чего он все это делает. Когда я дала почитать сценарий Раду Поклитару, он сказал, что все замечательно, и потом отсматривал материал. В процессе обсуждения маэстро Гергиев пришел в Большой театр на "Гамлета", который шел в постановке Раду, и маэстро очень понравилась эта работа. И он хотел, чтобы в его театре тоже была представлена какая-то работа этого хореографа в стиле модерн. В результате этого взаимного творческого интереса, стимулом к которому послужил фильм, родилось новое самостоятельное произведение — балет "Симфония в трех движениях". Сейчас этот балет идет в репертуаре Мариинского театра.
— Во многих ваших фильмах музыка фактически главное действующее лицо. С чем это связано?
А. М.: Я мало снимаю документальное кино и делала исключение именно для музыкальных фильмов. Ответ очень объемный, но простой: я люблю музыку. Если я что-то в этой жизни люблю по-настоящему, то это музыку. И я считаю, что ее полюбят многие, если только дать шанс услышать ее. Нужен проводник. Для меня когда-то таким проводником был Денис Мацуев. У меня нет музыкального образования, как многие думают. Я была не готова услышать классическую музыку, как и многие люди, которые приходят в первый раз на концерт. Но что-то меня к ней страшно тянуло. Я нашла программку концерта, на который сходила, это был Рахманинов. Скачала эту музыку и слушала много раз по кругу, пока мне вдруг не открылись эти сложные формы, которых я не понимала, и я стала их понимать. Я купила себе все абонементы, какие могла, и стала ходить и слушать. Я влюбилась в классическую музыку. И считала, что если я могу с помощью кинематографического языка донести музыку до массового зрителя, то это мой долг. Мы ставили такой эксперимент во ВГИКе. Мы ставили ребятам трио Шостаковича, и неподготовленным ухом они не могут это воспринять. Мы тогда ставили видео, где играл Спиваков, Таня Васильева и Денис Мацуев, и они завороженно дышали вместе с ними. И когда последнюю ноту они снимают, тишина, в кадре Денис, он снимает руки, пауза, пауза, пауза, и он выдыхает. И в тот момент, когда он выдыхает, весь зал тоже выдыхает. Точно так же, когда я услышала это, я поняла, что они точно так же не дышали вместе на последних тянущихся. То есть мы с помощью монтажа и съемки заставили их попасть прямо вглубь музыки. Мне до сих пор кажется, что я все еще в пути, чтобы как можно больше людей это увидело. Я за то, чтобы эти фильмы выкладывали в интернет. Фильм "После тебя" — это саундтрек Темникова. Я так много музыки в художественном кино никогда не использовала и не буду использовать. Это неправильно. Обычно музыка — это эмоциональная подпорка к фильму. Здесь это не так.
С. Б.: Здесь музыка это то, что чувствует герой. Здесь так четко смонтировано, что все попадает так, как чувствует герой.
А. М., С. Б.: Вы идете вместе с ним.
С. Б.: У него поменялось настроение, и поменялась музыка. Можно говорить о его характере, просто посмотрев подборку музыки к этому фильму. То, что звучит в этом фильме, это то, что любит Темников.
А. М.: Это не только композиторы, но и исполнение очень важно.
С. Б.: Исполнение "Тоски".
А. М.: Потрясающе. И именно Каллас.
С. Б.: С шипением этим. Каллас. Нужно именно это исполнение Каллас, когда он упал и лежит абсолютно беспомощный.
А. М.: Эпизод в троллейбусе, если мы оставляем его в чистом виде, то получим артхаусный эпизод. Если вы ставите щемящую мелодию, вы получите человека, который узнал страшный диагноз, и мы с ним переживаем. Нет! Вы точно слышите по музыке, которая начинает звучать еще на последних словах врача, его играет Газаров, вы слышите боевой настрой. Он идет в бой: теперь мне терять нечего, теперь я всем покажу. Пошел внутренний завод. Щедрин, а потом Берлиоз нам в этом помогают. Это внутренний саундтрек Темникова.
— Вы не планируете выпустить диск с саундтреком фильма?
А. М.: Его будет сложно выпустить, потому что это связано с безумным количеством авторских прав.
С. Б.: Чтобы выпустить фильм, из бюджета картины ушла треть только на покупку прав.
А.М.: Маэстро Гергиев, когда смотрел, высоко оценил выбор музыки и исполнения. Что мы не просто взяли что подешевле, а взяли лучшее. Можно же найти сто вариантов.
— Вопрос к Сергею: что было для вас самым сложным в этом фильме?
С. Б.: Я думаю, что держать вот эту натянутую струну. Морально и физически. Спина должна быть прямой, но дело не в спине. Дело в том, что он абсолютный интроверт. Его внутренний мир, который он скрывает ото всех и никому не показывает, — вот это держать внутри себя было очень сложно. У меня было много ролей характерных, эмоциональных, мои герои больше открыты, нежели закрыты. Хотя характеры тоже были сложные до этого. Герои-личности и известные личности, эти герои были слишком открыты эмоционально для всех, от этого и век их был короткий, и сгорали они от этого очень быстро. Что касается Темникова, то этот человек весь внутри себя. Со своими комплексами, проблемами, с ощущением внутренней боли, которую он высказывает как раз в троллейбусе. Ведь этот монолог он говорит и о себе самом. Да, он осуждает всех: вы осуждаете меня, и вы судите обо всех, ничего не сделав. Но практически он говорит и о себе самом: я за эти 20 лет не сделал то, что я хотел сделать, я эти 20 лет мог потратить на то, чтобы добиться постановки балета. Но я 20 лет был трусом, боялся упасть с пьедестала талантливого танцовщика с его прыжком, который никто в мире повторить не мог. Страх того, что он был великий танцовщик, но вдруг у него не получится стать великим хореографом. Что о нем будут говорить? Этот великий танцовщик, который оказался бездарным хореографом. Вот этот страх падения 20 лет убивал в нем Моцарта. 20 лет трусости. И в конечном счете он понимает, что отступать уже некуда. Или сейчас или никогда. Это катастрофа, внутренняя катастрофа. Расписаться в собственной трусости, и тебе же еще говорят, что все, конец. Вот это держать в себе было очень сложно. Эту внутреннюю силу, которая подавляет его боль, его ощущение трагедии внутренней. Этот сложный внутренний мир, кубик Рубика сложнейший держать внутри себя. Его шутки — это ежик внутри человека, который один раз пролезает иголочками и опять спрятался внутри себя. Иголками внутрь. Это очень сложно. Гораздо сложнее, чем наружу. Играть такого неприятного человека, остряка, иголками внутрь. Это очень больно.
А. М.: Какое хорошее сравнение.
С. Б.: Да, это больно.
— У кого из японских режиссеров вы хотели бы сыграть?
С. Б.: Я бы хотел родиться на 30 или 40 лет раньше и сниматься у Куросавы. В свое время посмотрел замечательный фильм "Кикудзиро" Такэси Китано. Я был поражен, насколько человек может быть щемяще-трогательным при его кровавых боевиках, месиве, которое он устраивает на экране. Пронзительно тонкий фильм, детская история, просто слезы на глазах. Тонкая и по-японски философская. Кадр, когда они сидят на фоне моря, две спины, можно смотреть бесконечно. Знаменитый японский кадр.
Смотришь и пропадаешь, зависаешь там. С удовольствием поработал бы с Китано, да. Это было бы любопытно, интересно, тем более что японское кино — это выдающееся кино и отмеченное во всем мире.
— Что для вас означает понятие "авторское кино"?
С. Б.: Это кино, у которого есть автор. Сейчас есть авторское кино не для зрителя, авторское кино — закрытое кино, не для всех. Мне кажется, что авторское кино должно быть зрительским. При наличии автора. А зрительское кино сейчас во многом продюсерское. Это понятия, которые нужно помирить. Я не говорю, что продюсерское кино хуже, чем авторское, потому что порой бывает как раз наоборот. Все слишком перемешалось. Мне бы хотелось, чтобы авторское кино было и зрительским. Если авторское кино дойдет до зрителя, то мы получим замечательные мелодрамы, истории, которые шли в большом прокате советского кино. И комедии были легкие, хорошие, и умное кино было. Сейчас круг проката авторского кино сузился и количество прокатных копий составляет не больше 120, а это ни о чем. Если я вам сейчас перечислю эти картины, вы даже не поймете, были они в прокате или нет. И это обидно. Авторское кино заслуживает внимание большой аудитории. Плюс авторское кино часто бывает малобюджетным, а это большой шанс при хорошем прокате вернуть вложенные деньги. То есть на нем можно заработать. Но для этого авторское кино должно стать зрительским.
А. М.: Есть два определения авторского кино. Одно — это кино внежанровое, которое не поддается какому-то жанру. И тогда это Тарковский, например, в нашей кинематографии. Жанр — Тарковский. А есть мировое понятие, о чем говорил Сергей. Это кино, у которого есть автор. Сейчас противопоставление продюсерского и авторского кино можно ярко увидеть, если находишься внутри индустрии. Зритель не видит этой борьбы. Он видит только продюсерское кино, которое доходит до широкого экрана с большим количеством копий. А авторы есть. Это и Саша Котт, и многие другие. Хорошо бы были какие-то льготы для кинотеатров, если они прокатывают подобные картины. Точно будет в них потребность, если зритель будет знать, что там такие фильмы идут. Донесите до моей мамы, что в кинотеатре идет фильм такой, как наш, или Саши Котта, или Дуни Смирновой, и она пойдет. Она на другое не пойдет. А так большая часть страны считает, что в кинотеатре для нее ничего нет. Нужно думать о какой-то поддержке кинотеатров. Какие-то рычаги влияния у министерства культуры и Фонда кино могут быть. Иначе мы убьем то, чем наше кино ценится, — у нас актерское кино. У нас сильнейшая актерская школа. Как говорила мой мастер во ВГИКе Наталия Рязанцева, это неправда, что сейчас нет актеров, подобных Смоктуновскому, таких огромных глыб. Ролей для них нет. Картина, подобная нашей "После тебя", исключительно зрительская. Это авторский мейнстрим. Я так определяю жанр. Я считаю, что если вы оперируете большим бюджетом, с вами работают 70 человек, вы должны четко понимать, к кому вы обращаетесь. Я очень надеюсь, что "После тебя" ждет лучшая прокатная судьба, чем большинство наших авторских картин. Мы показали фильм "Централ Партнершип", они хотят его прокатывать в начале 2017 года.
Если люди придут, посмотрят, будут сборы, то это будет шанс и для других картин.
— К вопросу о малобюджетном и бюджетном кино. Как вы оцениваете свою кинокомпанию: как коммерческий проект, который будет приносить прибыль, или как проект для души?
С. Б.: Я считаю, что можно попробовать совмещать. Для чего нужны деньги, заработанные на продаже того или иного проекта? Для того, чтобы снимать следующее кино.
Не обогащения ради, а чтобы иметь независимость, так необходимую для художника, чтобы снимать то кино, которое ты хочешь, а не то, которое тебе скажут, или разрешат, или запретят, или порекомендуют. Когда ты подаешь заявку в Минкульт, ты уже зависим от того, как ее рассмотрит комиссия. А комиссия — это уже вкусы, пристрастия, это мнения. Я благодарен, что была поддержка "После тебя".
А. М.: Нас поддержали.
С. Б.: Я благодарен за поддержку государства фильму "После тебя" и рад это отметить и даже подчеркнуть — государство поддержало этот фильм. И этот фильм теперь идет на международном фестивале в конкурсе в Токио. Спасибо большое за поддержку.
А. М.: А Токийский кинофестиваль — это класс "А" все-таки.
С. Б.: Спасибо за поддержку, но не все же проекты могут поддержать и не все проекты рассматривают. И не все могут угадать в тех заявках, которые мы подаем, будущее хорошее кино. Я понимаю, что мне доверяют, но заявок очень много и людей, которым помогают, тоже очень много. И лучше быть независимым от этого конкурса, от людей, которые что-то решают. Ты снимаешь кино, которое ты хочешь. Поэтому благодаря друзьям, благодаря спонсорской поддержке есть возможность снимать кино, пусть и не с огромными бюджетами, но, может быть, мы вырастем в компанию, которая будет снимать и бюджетные картины. Для этого есть все предпосылки. Есть фильмы, есть сценарии, есть истории. Бюджетные картины, которые требуют вложения больших денег.
А. М.: Это то, о чем шла речь: авторские картины не обязательно малобюджетные.
С. Б.: Есть несколько идей, которые мы планируем делать совместно с европейской продакшн-студией. Это зарабатывание денег для того, чтобы заниматься искусством. Так же строится и театр, и работа моей маленькой молодой еще кинокомпании. Заработанные деньги вкладываем в следующий проект. Мы с Аней фанатично преданы тому делу, которым занимаемся, — кино, хорошее кино, качественное кино, доброе кино, с хорошим юмором, с хорошей энергией, потому что в наше очень агрессивное, очень отчаянное время нужно людям дарить добрую энергию. Даже с помощью болезненных, непростых историй давать надежду. Наверное, это по-советски как-то звучит: художник должен давать людям надежду. Но, может быть, настало такое время, когда даже какие-то болезненные истории, которые ты ковыряешь, как рану, нужны для того, чтобы что-то осознать, переосмыслить и подвигнуть к познанию истины. Которую можно познавать вечно, до конца жизни.
