Кандидат в президенты Украины, доктор медицинских наук Ольга Богомолец рассказала в интервью РИА Новости, кто финансировал медицину на Майдане, как оказывали медицинскую помощь пострадавшим от выстрелов снайперов, а также о том, зачем она участвует в предвыборной кампании и как построить в Украине гражданское общество. Беседовал Захар Виноградов.
— Ольга, вы потомственная киевлянка, представительница одной из самых известных фамилий в медицине не только украинской, но и российской. Скажите, что побудило вас пойти на президентские выборы в такое сложнейшее для Украины время?
— Лечить людей в стране, где отдают приказы их расстреливать, я более не считаю возможным. Став политиком, я смогу сохранить больше жизней, чем сохраняю их как врач. Те, кто меня знают, говорят, что я легких путей никогда не искала. Когда в стране война, это время, когда нужно подставить свое плечо. И для меня это не амбиции, потому что с точки зрения амбиций — и человеческих, и профессиональных, и материнских — я всего, чего в жизни хотела, уже достигла. Просто больше нет сил жить в такой стране, в которой мы живем. Надо расчищать, образно говоря, "авгиевы конюшни" политики, экономики, социалки.
— Политика — это совсем не то, с чем ассоциируется ваш образ, вы человек из особого мира киевской интеллигенции, которая всегда сторонилась того жестокого мира, в котором живут политики…
— Да, я прекрасно понимаю, что вступаю на "терра инкогнита". И именно понимая это, иду в политику, которая и для меня, так же, как и для всех нормальных людей, сегодня ассоциируется со словом "грязь", со словом "вранье", со словом "коррупция" и со словами "служение олигархам". Но также я понимаю, что если честные, профессиональные и справедливые люди, в первую очередь моральные, не придут в политику, мы будем всю жизнь сидеть на кухнях и ругать тех, кто что-то нам не сделал, не дал, опять, как всегда, обманул.
— Что дает вам уверенность в победе?
— Та политика, которую мы видим, — старая, заезженная, с проплаченными соцопросами, проплаченными рейтингами, с контрпропагандой, с "чернухой", с перекупленными голосами — она должна умереть. Иначе умрет страна. И я абсолютно уверена, что раньше или позже это с нашей украинской политикой произойдет. Но кто-то должен запустить процесс и продемонстрировать, что может быть другая политика — чистая, открытая, ради народа, политика как державотворение.
А поскольку я иду ломать систему, я не имею права играть по правилам этой системы. Поэтому у меня нет проплаченных видеороликов на телевидении, нет ни одного билборда, мало того — у меня нет ни одного проплаченного штаба. Все штабы, которые работают сегодня в Украине, их 24 в регионах и два в Киеве, это штабы волонтерские, в каждом из которых работают как минимум 100 моих друзей, которые работают за идею, отдавая свои помещения, свою технику, свои деньги, свое время ради нашей победы над "грязью". Это люди малого и среднего бизнеса, которые хотят менять систему. И не хотят играть по тем правилам, которые сегодня нам навязаны.
Мы понимаем, что живем в феодально-олигархической стране, где в каждом регионе есть маленький феодал-олигарх, который там "рулит". И для того чтобы менять систему, нельзя начинать играть по ее правилам. В начале моего пути кандидата в президенты, как ты понимаешь, приходили разные люди с предложениями и говорили: "Вам не хватит денег, чтобы выиграть, мы готовы помочь, мы в вас верим и готовы вложиться в вашу победу". Но для меня было важно не иметь за спиной олигарха, а поднять народ и гражданское общество, чтобы люди поверили в свои силы. На прошлые президентские выборы в 2010 году не пришли голосовать 13,5 миллиона граждан Украины, 15 миллионов не ходили на парламентские в 2012-м. Потому что у людей нет веры в нашу политическую систему, в наше будущее, и они не принимают никакого участия в жизни страны. Так вот, будущее Украины — в построении гражданского общества, активного, открытого, и в децентрализации власти. Украина всегда от России отличалась. Прежде всего в нежелании быть имперской страной. У нас есть такая поговорка: "Где два украинца, там три гетьмана". Так вот, сила Украины — в самоорганизации. Многим было сложно поверить, как функционировал Майдан в 2013-2014-м в горизонтальной координации. Десятки тысяч людей жили, обеспечивали свою жизнь, и на начальном этапе никакой управляющей вертикали не было. В этом стремлении к лучшему мы смогли создать на маленьком "островке" Киева самодостаточную систему. Так вот, будущее Украины — счастливое будущее в понимании того, что каждый человек сможет реализовать свои амбиции, — оно именно в высокой самоорганизации снизу. А это означает, что должна произойти децентрализация власти с передачей максимальных полномочий вниз, то есть надо честно выбирать мэра, выбирать прокурора, выбирать судью, выбирать шерифа муниципальной милиции. Тебя выбрали — ты отвечаешь перед народом за то, что тебе поручили, а не за то, что тебе что-то сверху назначили. И вот как только Украина перестроится в децентрализованную горизонтальную координацию, все люди почувствуют возможность самореализации и достигнут того, о чем мечтают, — мира, благополучия, совершенства в своем развитии.
— Выходит, вы идете кандидатом на президентские выборы не столько для того, чтобы победить, сколько с тем, чтобы начать вместе со своими 26 штабами и волонтерами борьбу с той системой, которая развалила Украину и привела ее к войне?
— Я иду строить новую страну. Если нам удастся победить на этих выборах, это будет победа для страны, а не для меня лично. Нам нужно из феодально-олигархического строя, в котором мы живем, перейти, наконец, в капиталистический, то есть со здоровой экономикой и честной политикой, с развитым средним классом, который бы составлял более 60% общества. У нас уже было две революции — в 2004 и 2014 годах. Между ними — период депрессии. Это классическая формула преобразования общественного строя, которое прошли почти все развитые страны Европы. Если сейчас к власти вернутся олигархи, это значит, что мы ничего не добились на Майдане, что мы опять окажемся в депрессии, причем этот период может длиться десятилетиями до следующей революции. Если же нам удастся отстранить олигархов от власти для того, чтобы они просто были богатыми людьми, меценатами, чтобы они развивали промышленность, инвестировали в экономику, а не занимались политикой, в этом случае у Украины есть шанс двигаться вперед — очень быстро, активно, для того чтобы реально становиться страной с мощным средним классом. Но обязательным условием должно быть отстранение олигархов от власти, потому что они сопротивляются формированию среднего класса. Средний класс им не нужен, им нужны наемные работники, которые обслуживают их интересы.
— Хотите сказать, что основное зло сегодня в Украине от олигархов?
— Основное зло сегодня от коррупции, которая пронизывает и разъела, как кислотой, все этажи общественного устройства страны сверху донизу. Коррупция, которая порождается олигархическими кланами, и неготовность еще гражданского общества эту коррупцию и олигархов побороть.
— Вы начали говорить о Майдане-2014, на котором были, как у вас говорят, одним из горизонтальных координаторов. Что такое "горизонтальный координатор"?
— У меня был центр реабилитации раненых, центр безопасной транспортировки раненых, целый ряд наших госпиталей, которые были при церквях и на Майдане, обеспечение медпомощью силовых структур Майдана, то есть афганцев. Но вообще мы оказывали медицинскую помощь при необходимости всем по обе стороны баррикад. Но при этом я еще отвечала за обучение врачей работе в полевых условиях, за координацию медиков и еще за связь с прессой по поводу медицинских аспектов Майдана. И моя основная личная задача была при этом максимально стабилизировать ситуацию и попытаться разрешить конфликт мирным путем, без противостояния. И этому я учила всех докторов в наших открытых университетах и в методичках, которые мы писали, и в инструкциях, которые мы делали, выступала с этим на массовых мероприятиях, в том числе когда проводились зачистки, разгоны демонстраций. Мы все время, конечно, решали свои профессиональные задачи — оказывали помощь раненым, больным, обмороженным.
— Кто финансировал Майдан? Хотя бы в части медицины.
— Про весь Майдан не знаю. У нас в медицинской части не было никакого единого источника финансирования. Мы работали следующим образом: на "Фейсбуке", где у меня сейчас 42 тысячи подписчиков, а тогда было, наверное, тысяч 20, мы размещали информацию о том, в чем нуждаемся — медпрепаратах, медицинской технике, лекарствах. Существовал также штаб, который контролировался оппозиционными лидерами, нашими политиками. Туда приносили деньги. Приносили простые люди — 10, 20, 100, 200 гривен. Другого финансирования у нас не было.
— В некоторых источниках была информация, что Майдан финансировали и олигархи — Порошенко, Коломойский, другие — кто тайно, кто явно…
— Что касается медицинской службы, никаких денег олигархов не было. О том, что было вне медслужбы, сказать не могу. О многом в целом по Майдану я сама узнала позже из прессы и интернета. Правда, был еще медицинский штаб, который курировался оппозиционными политиками, и туда, как я точно знаю, поступали пожертвования людей, но, как я уже сказала, это были небольшие суммы — 10, 20, 100 гривен. Но больше никаких вливаний от олигархов и просто богатых людей в медицину Майдана не было. То есть ни счета в банке, ни денег на карточках, ни вообще каких-то больших сумм мы не получали никогда.
— Расскажите, пожалуйста, подробности истории со снайперами, о которой вроде бы все знают, но никто толком ничего не слышал?
— 20 февраля я работала и организовывала госпиталь в холле гостиницы "Украина". Этот госпиталь мы делали с нуля. Так же, как и раньше, за несколько часов до начала организации госпиталя мы сообщили в "Фейсбуке" о своих потребностях. В течении двух часов госпиталь был наполнен всем необходимым, и уже были в рабочем состоянии восемь операционных столов. В этот день только у нас на руках, в гостинице "Украина", один за другим умерли 13 человек подряд. Причем это были люди без оружия, без бронежилетов, которые погибли от пулевых ранений, сразу стало ясно, что смерть наступила в результате работы снайперов. Причем они были расстреляны настолько искусно, что у нас не было шансов их спасти. Никаких. То есть мне никто не докажет, что снайперов там не было, потому что пулевые отверстия, которые входят прямо в сердце, коронарные артерии, глаз и мозг, не могут производиться случайными людьми. Не имея огромного опыта и профессионализма в стрельбе, такие ранения сделать невозможно. Нам не оставили шансов спасти жизнь этим людям. И в тот день, когда это все происходило, я связалась со своей службой и они в "Фейсбуке" от моего имени опубликовали, что я прошу прессу приехать в гостиницу "Украина". Журналисты приехали и увидели, что происходит. Потому что тогда еще европейцы не верили, что тут расстреливают людей. В тот день в гостинице "Украина" были представители десятков ТВ-каналов, десятки журналистов, и я им рассказывала о том, что произошло. От наших коллег у нас была информация о том, что с той стороны баррикад у правоохранительных структур тоже есть убитые. В тот день я из гостиницы "Украина" не выходила и убитых с той стороны я не видела, но говорила журналистам лишь о том, что снайперы расстреливают и убивают людей. И по одну, и по другую сторону баррикад. И что я требую, чтобы была создана независимая экспертная группа, которая даст ответ, кто они, кто их нанял и кто им платит.
20 февраля у нас было 1300 раненых и в общей численности 46 убитых, 13 из них, как я уже говорила, умерли на наших руках один за другим. Не у всех раненых были огнестрельные ранения. Но огнестрельных ранений были сотни, просто не все они были смертельными.
Кстати, 18 февраля, за два дня до этого, когда проходила первая демонстрация, было около 1500 раненых. При этом ранения были тоже ужасные, но не от пуль. Ранения были от разрывов взрывпакетов, гранат, которые бросали с задержкой взрыва. То есть были не только осколочные ранения нижних конечностей, было очень много осколочных ранений в области шеи, глаз и головы. Так с запозданием бросают взрывное устройство, и оно разрывается в воздухе, а не на земле. Было много контуженых. 1500 раненых, из них 450 тяжелораненых и в основном огнестрельных. 20-го числа тоже было больше 400 огнестрельных ранений. 18-го числа было 12 убитых.
Но это неполные данные. Известно, что 20 февраля был пожар в Доме профсоюзов, где сгорело много людей. Значительно больше, чем "числится" в Небесной сотне. Около 200 человек числятся пропавшими без вести. Их тел нет, пожар был настолько сильный, что на следующий день, когда пришли, лежал только пепел. То есть тела невозможно было идентифицировать. Позже по международным каналам, скорее, даже через опубликованную прослушку то, что я говорила всем в Украине, стало известно и всему миру. Но я тут ни при чем. Я пыталась остановить массовые убийства и с этой целью вызвала в "Украину" журналистов. А потом эта информация пошла широко, и, мне кажется, тем самым я своей цели достигла.
— Вы требовали проведения независимого расследования. А правоохранительные органы Украины обращались к вам с просьбой дать свои пояснения, заключения по поводу всей этой ситуации?
— На 45-й день. После моих трех объявлений в прямом эфире о том, что я удивлена, что меня до сих пор не вызвали в Генпрокуратуру.
— Вам что-нибудь известно на сегодня о результатах расследования правоохранительных органов Украины?
— Нет.
— Вам не кажется странным назначение Майданом правительства, решения Майдана по давлению на власть? Многие говорят, что Майдан был предан теми оппозиционными партиями, которые пришли во власть.
— Дело в том, что Майдан никогда не рассматривал их назначение как свою конечную цель. Цель была другая. В начале несколько сотен студентов стояли на площади Независимости и протестовали в мирной форме против неподписания Януковичем соглашения с ЕС. Потом ночью их совершенно несправедливо избили и разогнали. На следующее утро люди разных возрастов вышли протестовать не за присоединение к Евросоюзу, а против насилия, против демонстрации властью возможности избивать совершенно мирных людей. То есть миллионный протест, который был 1 декабря, выступал против криминала у власти и против насилия, против унижения прав человека. И еще 1 декабря люди ожидали, что власть услышит их, что выйдет и скажет: "Да, мы были неправы, да, виновные будут наказаны". Вместо этого 1 декабря мирная демонстрация снова была полностью разогнана, были опять избиты люди, совершенно безосновательно. И дальше уже процесс пошел по нарастающей. Но тогда еще вообще не было политиков на Майдане. Политики присоединились уже после 1 декабря, увидев, что народ стоит, и они, видимо, решили, почему бы этим не воспользоваться. А ведь большая часть людей на Майдане стояли за изменение системы власти, а не за смену мордочек у кормушки. Поэтому задача Майдана не выполнена ни в коей мере, и мы тогда еще на Майдане говорили о том, что если бы вся Украина — Донбасс, Крым — знали, за что стоял Майдан, что он не стоял за этих политиков, вся бы Украина присоединилась к нам. И если бы сейчас не происходили события на востоке, то Майдан не позволил бы политикам, которые сейчас у власти, находиться в расслабленном состоянии и не проводить тех реформ, которые сегодня жизненно нужны стране.
— Получается, что политики, которые в результате победы Майдана пришли к власти, на самом деле Майданом не поддерживались? Они просто вовремя воспользовались Майданом для решения своих политических задач?
— Да. Именно так. Но у Майдана на тот момент других политиков не было. Майдан выдвигал требование создать технократическое, а не политическое правительство.
В связи с тем, что политики нарушили требования Майдана, потом начались протесты в Крыму и на востоке. Потому что именно политики пришли к власти, а не технократы-экономисты, которые должны были провести реформы и вывести страну из кризиса.
— Если вы проиграете эту президентскую избирательную кампанию, что будете делать?
— Участие в президентских выборах для меня не самоцель. Дальше будут парламентские выборы, потом снова президентские. Президент сегодня по конституции может контролировать только силовой блок, и моя задача, как кандидата в президенты, доказать, что президентом должен быть человек, который будет заботиться о людях и говорить о морали, о совести, о чести, который будет контролировать силовой блок, чтобы он не выступал против собственного народа. И чтобы, если людям не нравится что-либо на востоке или на западе Украины, их не причисляли к сепаратистам. Если у них правильные экономические требования, если они хотят децентрализации власти или хотят повышения зарплат и нормального обеспечения справедливости, они должны это получить. Нужно проводить такие реформы, которые позволят стабилизировать ситуацию в стране.
Поэтому скажу так. Для меня главная задача — начать в Украине строительство настоящего гражданского общества, дать людям веру, что они сами могут что-то важное решать в стране. Что они нужны стране, чтобы 15 миллионов избирателей, которые, как я уже говорила, не пришли на парламентские выборы в 2012 году, не считали, что их голоса ничего не решают.
