Режиссер, драматург, основатель движения "новая драма" и Театра.doc Михаил Угаров 21 февраля выпускает новый спектакль в Центре имени Мейерхольда. "Маскарад Маскарад" по Лермонтову станет своеобразным продолжением линии, начатой им в начале 2000-х годов. Чем осовременивание классики отличается от актуализации и как выглядит нынешний театральный процесс, Угаров рассказал в интервью РИА Новости. Беседовала Вера Копылова.
"МАСКАРАД МАСКАРАД"
- Спектакль продолжает вашу традицию работы с классикой, в которой был поставлен скандальный в свое время спектакль "Облом оff"?
— Это прямое продолжение. Когда-то я прочитал "Обломова" Гончарова и изложил свои ощущения – если уж честно говорить, вопреки Гончарову. Это было мое сообщение. Здесь то же самое. Прочитан Лермонтов. У меня есть теория, что не я книжку читаю, а книжка меня читает. Когда я в театре, то спектакль меня смотрит.
- То есть вы оказываетесь неким объектом для "Маскарада" Лермонтова.
— Да. На самом деле это идея актерской техники Ежи Гротовского. Он говорил, что не я роль играю, а роль меня играет, не я песню пою, а песня меня поет.
- Как внешне будет решен спектакль?
— Внешняя форма диктуется большим залом ЦИМа. Никаких декораций не будет. Я сторонник минимализма, колонны и люстры на сцене меня бесят. В спектакле заняты молодые актеры, с которыми мы работали до этого на фильме "Братья Ч" — Егор Корешков, Александр Молочников, Александра Ребенок, Игорь Стам. Они близки мне тем, что они понимают – все это происходит сегодня, здесь и сейчас, а не во времена Лермонтова. Костюмов тоже не будет, за исключением баронессы Штраль. Остальные в брючках и пиджачках. Все будет передано актером. А это для меня всегда – самое интересное. Движение ставит студия "Диалог-Данс".
- В описании спектакля главный герой Арбенин назван "человеком войны". А в концепции постановки педалируется мужская тема. Почему?
— "Маскарад" Лермонтова, если говорить сегодняшним языком, – абсолютно сексистское произведение. Игра здесь идет между мужчинами. В XIX веке была установка: женщина – фигурантка, и ничего больше. После Лермонтова этот канон стал ломаться, но и у Тургенева женщина пока еще лишь повод для драмы мужчины. Только у Островского начинается драма женщины. А сегодня мужчины почти уничтожены. Те, кто остались, – сильно укрощены. Политика, экономика, социальная система работает на укрощение мужчин. Мужчины – это самая трагическая сегодня тема. Хотя изначально мужчина – человек войны.
И в "Маскараде" Арбенин прописан так, словно он вернулся с войны и обещал себе жить мирной, тихой, пенсионерской жизнью. Но жить он ей не смог – чтобы жить спокойной жизнью, нельзя любить. Эта мысль меня очень занимала. Если ты любишь кого-то, то ты подложил себе мину, которая может рвануть в любой момент. Арбенин совершил эту ошибку – и тут же огреб. По моему сюжету, он возвращается обратно. Понимает, что единственный способ его существования – на войне и вне любви.
- Но это же ваш ход, не лермонтовский — у него Арбенин ни с какой войны не возвращался.
— Ведь я ставлю не "Маскарад", а историю о том, как я читал "Маскарад". Моя пьеса называется "Маскарад Маскарад", и она не в стихах, в отличие от лермонтовского произведения. Сохранен весь сюжет, но изменены мотивировки и исходные данные каждого героя: кто, откуда и с чем пришел в эту историю.
АКТУАЛИЗАЦИЯ КЛАССИКИ
- В начале 2000-х вас — еще до Кирилла Серебренникова — называли осовременивателем и осквернителем классики. Как вы сегодня понимаете выражение "осовременивание классики"?
— Я называю это "актуализацией классики". Мне категорически не нравится то, чем заняты многие наши режиссеры. Они берут "Горе от ума" Грибоедова, одевают одну часть в героев в полицейскую форму, другую – в панковский прикид, переносят действие в лифт или в вокзальный туалет – и вот вам "Горе от ума". Это поверхностный путь, мне кажется, ведь текст остается прежним. Будучи в конфликте с окружающей средой, он звучит довольно дико, хотя режиссеры-то рассчитывали на противоположный эффект, но он никогда не получается.
Моя идея – актуализировать классику до режиссуры. Прочитать и написать свое – и не инсценировку. Мое высказывание как драматурга всегда ближе к автору, чем высказывание режиссера, потому что у нас разная природа. Я – за этот путь.
- Но вам можно возразить: суть русской классики в самом оригинальном тексте.
— Смысл классики не в тексте, а в том, что над текстом заложено автором. Два года спустя Гончаров написал бы "Обломова" совершенно иначе, за два года до этого тоже получился бы другой текст. В чем сообщение романа миру, как в школе говорят – идея? Классика, например, "Война и мир", существует в двух временах: в том, в котором была написана, и в 2014 году. И это два разных романа. Мир и наши механизмы восприятия изменились.
- Могли бы вы поставить "Маскарад" в стихах, точно по тексту, с декорациями и реквизитом, соответствующим эпохе?
— Технологически – конечно, мог бы. Это было бы даже забавно. Но какая фишка за этим стоит? Для чего я совершаю реконструкцию? Этот текст и так целехонек, для чего его реконструировать?
- Но ведь этим занимаются 80% театров страны.
— Их задача – поставить "Маскарад" так, чтобы зрителя ничего не тревожило. Красивые актеры в красивых костюмах. На это с удовольствием ходит публика, полные залы. Они хорошо отдыхают. Но я так просто не смогу ставить – чтобы ничего не взволновало.
- Театральный мир сегодня в России разнообразен и непримирим. Противоречия скапливаются ближе к двум полюсам: на одном академический театр, на другом новый, экспериментальный. В чем для вас основная разница?
— Это нормальная театральная ситуация, это было во все века. Когда МХАТ возникал, было чудовищное напряжение! Все исходили желчью. А когда Малый театр был в расцвете, другая часть публики исходили ядом. Водораздел проходит примерно так: театр – социальная институция или место досуга? Если социальная институция, то на режиссера ложится ответственность за выбор темы, за высказывание, за связь с сегодняшним днем. Если место досуга – это отдельное искусство (хорошо организовать досуг надо уметь).
Конечно, публика хочет досуга – пока ее не припечет. Мне кажется, надо нагло плевать на ее желания. Хотя тут все понятно: вопрос заполняемости зала. От этого зависят зарплаты, надбавки… Если я поставлю "Жизнь удалась" Павла Пряжко, ломиться, скорее всего, не будут. Если я поставлю "№13" или "Месье Амилькар, или Человек, который платит", то продажи будут нормальные. Что я выберу, если я директор театра? Недавно я обсуждал возможную постановку с одним из них. Я спросил: "Спектакль будет скандальным. Какой силы скандал вы хотите?" Она подумала и сказала: "Максимальный". Но это же был ведь ответ хороший, но коммерческий. Никак не творческий!
- Никто не будет отрицать, что Театр.doc – новый, экспериментальный и социальный. Но он и вы, как его идеолог, соблюдаете ли какие-нибудь театральные традиции?
— Конечно. Во-первых, свои традиции имеет документальный театр. Во-вторых, уже сложились традиции современные. Например, новое направление – свидетельский театр. Это сильное, модное движение в Европе, и уже появились яркие, референтные спектакли. Что касается давних, то самые важные этические принципы заложены у Станиславского. Он первый поставил вопрос, для чего актер выходит на сцену. Кривляться, накрасивши лицо? Или ради какой-то цели? Учение о сверхзадаче – важнейшая вещь сегодня.
- Но при этом систему актерского проживания, на которой основан русский академический театр, вы не берете у Станиславского?
— Почему? Очень даже берем. Документальный театр – это психологический театр, правда, с современной, постдраматической модификацией.
ЭКСТРЕМАЛЬНЫЙ ЧЕХОВ
- Вы только что закончили работу над фильмом о Чехове "Братья Ч" по пьесе Елены Греминой. Нас ждёт нечто шокирующее?
— Ему в фильме 25 лет – это и есть самый шокирующий момент. Современный парень, которого легко можно представить в кроссовках. У нас же в голове бедный Антон Павлович законсервирован в своем пенсне и бородке в возрасте за сорок. Хотя в молодости он был очень экстремальным парнем. Это не артхаус, но и не биографический фильм "из эпохи", это что-то посередине. В нем есть, конечно, и время, и костюмы, но я старался максимально лишить картину ярких примет XIX века: сдирал шляпки с артисток и пиджаки с артистов. Лето, дача… Как мы живем сегодня на наших дачах, так примерно и они.
- Когда планируется премьера?
— Моя работа над фильмом закончилась. Дальнейшей его судьбой занимаются продюсеры. Поскольку он снят на деньги Министерства культуры, то все зависит от него. Фестивальная политика очень сложная, от нее зависит дата премьеры. Это примерно весна или лето.
- Какие необычные планы на будущий год строит Театр.doc?
— Украинские драматурги готовят проект "Дневники Майдана", организуют их драматург Наталья Ворожбит и режиссер Андрей Май. Как только начался первый Майдан, я написал письмо украинскому сообществу "Новая драма", что начинать писать об этом пьесу надо немедленно, пока вся эта история не обрастет мифологией. Нужны непосредственные свидетельства, мнения, случаи. И сейчас драматурги собрали грандиозный материал: интервью простых людей, тех, кто воевал, кто кашу варил, кто готовил чай целыми бадьями. Но стоит вопрос финала. Он неизвестен. Для драматурга это всегда тревожно. В любом случае такое свидетельство имеет ценность. Если бы у нас были такие материалы о декабрьском восстании!
Мы обдумываем еще один интересный проект. Условное название – "Феминистский". В спектакле пять женщин, сюжет – личные истории актрис. Это очень острая проблема: Россия – патерналистская, фаллократическая страна. Феминистки у нас воспринимаются как отвязные лесбиянки, хотя это нормальная борьба за права человека. Права женщин действительно ущемлены. Но их ущемили не столько злые дядьки, сколько сами женщины. Подавляющее число противников феминизма – женщины. Они не против стоять у плиты, варить борщ, любить козла-мужа, который время от времени напивается. А свободное автономное существование для них очень подозрительно. Это будет не публицистический, а психологический спектакль.
