Британец Деклан Доннеллан, самый "русский" из иностранных режиссеров, вновь приехал в Москву, где на сцене Театра имени Пушкина в пятницу представит свой новый спектакль "Мера за меру". В преддверии премьеры о своей новой, но не первой работе в России, о любви к русским артистам и русскому театру, о том, что роднит русских и ирландцев, и о своих планах на будущее режиссер рассказал в интервью РИА Новости. Беседовала Наталия Курова.
— Почему вы обратились сегодня именно к пьесе "Мера за меру" Шекспира?
— Во-первых, это великое произведение, одна из лучших, на мой взгляд, пьес Шекспира. И, кроме того, в ней есть роли для артистов, с которыми я люблю работать — Александра Феклистова, Андрея Кузичева и молодой прекрасной Анны Халилулиной. Я хотел, чтобы они были заняты в этом спектакле. Но, безусловно, ты выбираешь ту или иную пьесу, потому что чувствуешь ее особую современность. "Мера за Меру" о правителе, который не понимает, как править. Он решает изменить свой облик, скрывается под чужой маской, чтобы посмотреть со стороны на общество, в котором живет и работает. И обнаруживает невероятные ужасающие вещи. Он попадает в монастырь, тюрьму, где видит все уже другими глазами и начинает понимать, что это такое — оказаться на месте простых людей. И это его многому учит. Думаю, что для всех сегодня это актуально. В нашем спектакле — современный мир, Западная Европа, Вена, и одеты герои в современные костюмы.
— Вы первый раз работаете с артистами театра имени Пушкина?
— На этой сцене я представлял свои спектакли, например, "Двенадцатую ночь", но ставлю спектакль в Пушкинском театре впервые. Мне очень нравятся артисты этой труппы, они чудесные, и я работаю с ними с удовольствием. Я вообще люблю работать с русскими артистами, ставил здесь "Бориса Годунова" Пушкина, "Три сестры" Чехова. Очень бы хотел поставить еще одну чеховскую пьесу, но меня умоляют этого не делать, потому что в московских театрах и так много Чехова. Просят что-то новое, что не видела российская публика. А я бы хотел поставить "Чайку", "Вишневый сад". Но после "Меры за меру" я не прощаюсь надолго с русским театром. Впереди постановка в Большом театре — "Гамлет" на музыку Шостаковича. Премьера планируется на следующий сезон.
— Вы частый гость в России, где вас считают самым "русским" иностранным режиссером. Чем вас привлекает наша страна?
— Я ирландец, но в России чувствую себя как дома. Я чувствую, что понимаю русских и ощущаю то же в ответ. А это так здорово, когда тебе доверяют, когда тебя понимают с полуслова, без особых объяснений. Мне кажется, что у нас много общего: похожее чувство юмора, огромное уважение к поэзии. Мне нравится работать в России, где у меня много друзей, я люблю русскую публику, русских артистов, русский театр, к которому здесь относятся очень серьезно. Я работал в театрах Франции, Англии, но, думаю, что здесь в России театр важнее, чем там. У вас это настоящая страсть, люди помешаны на театре, собственно, как и я. У нас одни приоритеты.
— Что вы имеете в виду?
— Здесь люди действительно очень ценят живое представление. Им нравится приходить в театр и быть зачарованными каким-то настоящим живым моментом. Это самое дорогое и для меня. Важно, чтобы театр был живым, чтобы я мог реально разделить переживание вместе с артистами и зрителями. Может быть очень грустно или очень весело, может быть очень страшно, но главное, чтобы я как человеческое существо почувствовал, ощутил это всем сердцем. Несмотря на компьютеры и ТВ, людям хочется быть рядом с живым существом, особенно в экстремальных ситуациях. Театр выполняет особую терапевтическую миссию — он учит сочувствию, дает возможность понять, что ты не единственный на этом свете, учит переживать за других, непохожих на тебя. И русские это чувствуют. Мне нравится, что в российских театрах хороший спектакль может жить долго и сохранять живое дыхание. Например, у Додина спектакли идут по 10-15 лет и смотрятся прекрасно, и это потрясающе.
— А разве в Англии такое невозможно?
— Да, к сожалению, у нас такое невозможно. Очень грустно, что система, существующая в Англии, не позволяет долго играть спектакли, которые пользуются успехом, и они быстро умирают. Английские артисты не имеют возможности многомесячной работы над ролью. А если в коммерческом театре спектакль идет пять лет, то это уже десятый состав и ничего общего с первоначальной постановкой у него практически нет. Для того, чтобы сохранить живое театральное произведение на длительный период, необходима репертуарная система, которая есть у вас. Конечно, у нее свои проблемы, не все так просто. Надо следить за тем, как работает репертуарная система, контролировать, проверять ее, но такая система должна быть, и я уверен, что она продолжит свое существование.
— Вы в основном ставите классику и практически не работаете с современной драматургией. Почему? Не находите в ней тем, которые вас волнуют?
— На самом деле я поставил три пьесы очень хорошего американского драматурга Тони Кушнера. Это были современные произведения. Но, правда, должен признать, что в основном работаю с великими и, если так можно сказать, мертвыми авторами. Откровенно говоря, если ставить пьесы современных драматургов, то на репетиции ты должен будешь оставлять какое-то пространство для автора — чтобы он мог что-то поменять, написать новую сцену, что-то сократить. А на моих репетициях и так все меняется постоянно. И если бы был Шекспир, который говорил, что эту сцену я хочу, а эту надо убрать, это было бы настоящее сумасшествие. Отсутствие автора на репетициях позволяет нам сохранять хоть какое-то психическое здоровье. Конечно, в процессе работы мы что-то меняем, сокращаем, но относимся с большим уважением и почтением к автору. Так было и в работе над пьесой "Мера за меру", где сделаны небольшие купюры, но весь текст, который звучит в спектакле, принадлежит Шекспиру.
