Пока космические агентства сражаются за бюджеты на свои масштабные программы, а частные космические проекты – за внимание СМИ, 15-летняя школьница из штата Миннесота по имени Эбигейл Харрисон ежедневно тратит по несколько часов на тренировки и учит математику, физику, китайский и русский. "Девочка с мечтой", как написано на ее сайте, Харрисон хочет стать первым астронавтом, который высадится на Марс – в 2030 году.
Эбигейл, по собственным словам, выросшая на "Звездных войнах" и научной фантастике, еще в начальной школе решила, что тяга к неизведанному должна привести ее в космос и на другую планету. Почти семь лет спустя, "Астронавт Эбби" ведет блог на собственном сайте, Twitter и Facebook-страничку, выступает перед школьниками – и это помимо бега, физики и китайского языка.
Два года назад, в очереди на посадку в самолет Харрисон случайно познакомилась с астронавтом Лукой Пармитано. Теперь, когда итальянский астронавт 29 мая отправится на МКС с космодрома Байконур, девочка не только увидит запуск, но и станет "официальным представителем" Пармитано на Земле – она будет вести блог астронавта, рассказывать школьникам о его работе и вместе с ним участвовать в самых разных акциях.
В ходе этого своего "приключения" Эбби и попала в Москву, где рассказала корреспонденту РИА Новости Ольге Добровидовой о том, как она собирается попасть на Красную планету, чем заняться в 500-дневном полете в космос и кто из женщин-астронавтов ее вдохновляет.
— Эбби, ты сама, очевидно, очень много делаешь для того, чтобы реализовать свою мечту – отправиться на Марс в 2030 году. Беспокоит ли тебя то, что она легко может не осуществиться по мало зависящим от тебя причинам – например, из-за недостатка финансирования НАСА?
— Я бы не сказала, что именно беспокоит – скорее, я это осознаю. Я прекрасно понимаю, что полет на Марс на данный момент – это очень отдаленная перспектива, для этого еще предстоит очень много чего добиться, чтобы это произошло, очень много "звезд" должно "сойтись" определенным образом.
Конечно, я понимаю, что шанс – один на миллион, что есть огромное множество факторов, которые могут помочь или помешать этому случиться. Поэтому я просто стараюсь делать все, что в моих силах… Мне не все подвластно, я не настолько самоуверенна, чтобы считать иначе, но чтобы попасть в это будущее, я – лично я – точно сделаю все, что смогу.
— То есть в каком-то смысле ты все же можешь на это повлиять.
— Да, я думаю, могу. Я вообще считаю, что даже один человек может сделать что-то значимое. Это я и пытаюсь делать, стараюсь показать как можно большему количеству людей то, что мне интересно, то, как мне это нравится, "заразить" их и в конечном итоге использовать механизмы демократии.
— Когда ты говоришь людям, что рассчитываешь отправиться на Марс, что тебе обычно отвечают?
— Бывает по-разному, но самая частая реакция – это просто удивление или недоверие, обычно и то, и другое. Похоже, очень многие люди не понимают, что сегодня это уже вполне реальная возможность, реальная цель, и не думают, что это когда-нибудь произойдет. Поэтому они говорят: "Хм! Неужели кто-то правда над этим работает?". Чаще всего я сталкиваюсь именно с этим, с признаниями вроде "я не думал, что эта возможность вообще рассматривается".
Потом, когда это проходит, многие люди как бы одновременно и верят, и не верят в меня. То есть говорят: "Да, ты молодец, вперед! У тебя, скорее всего, ничего не получится, но все равно вперед!".
— Сейчас есть сразу несколько частных проектов, связанных с Марсом – тот же Mars One, например. Ты сама как считаешь, ты будешь скорее "государственным" или "частным" астронавтом?
— Расскажи, какой у тебя план – в свой первый полет в космос ты рассчитываешь отправиться не раньше, чем через 10 лет, так? Это будет МКС или что-то похожее? Луна? Астероид?
— Ну, это зависит от того, где я буду работать: если на правительство, то я, скорее всего, отправлюсь на МКС и околоземную орбиту, с частной компанией – туда же или, например, на Луну. Обычно на подготовку к миссии в НАСА уходит около двух лет, мне кажется, примерно так же все обстоит и у коммерческих компаний. Я совершенно точно уверена, что должна отправиться в космос перед тем, как лететь на Марс, никто ведь не отправит новичка в такой полет, чтобы на полпути потом выяснилось, что его "укачивает".
— Пока все идет по плану?
— По тому плану, который я для себя разработала, — да. Сейчас по плану я заканчиваю школу, очень стараюсь учиться на отлично, чтобы попасть в хороший университет… Кроме того, я пытаюсь сделать так, чтобы общество уделяло больше внимания науке и космонавтике, и тут-то у меня точно все по плану. Я начала специальный проект, который строится вокруг этой самой поездки в Россию и на Байконур, я выступаю в школах, компаниях, на конференциях, пишу для научных и космических изданий – все что только можно, чтобы показать, насколько удивительны и важны для нас космические полеты.
— Это более "взрослый" подход, если честно, потому что кто-то скажет, что, решив отправиться на Марс в 2030 году, ты делаешь очень большую ставку на очень маловероятный исход. Ведь многие даже после зачисления в отряд астронавтов так никогда и не попадают в космос, по самым разным причинам.
— Даже если у меня не получится стать астронавтом или попасть на Марс, по какой бы то ни было причине, я хотя бы попыталась. Если бы я не попробовала, уж точно ничего бы не получилось, так? Я готова сделать такую ставку, да, зная, что сделаю все, что могу, и что по ходу дела я не только буду идти за своей мечтой, но и делать то, что мне очень нравится, и помогла сделать свои страну, общество и мир чуть лучше.
Есть, конечно, такие предубеждения – во-первых, ребенок, подросток, который говорит, что станет первым астронавтом на Марсе, куда пока даже миссии никакой не запланировано. Но я считаю, кто-то всегда должен быть первым, так почему я не могу стать этим человеком?
— Полет на Марс и обратно продлится больше 500 дней, тебя это не пугает?
— Честно говоря, такая миссия кажется мне очень увлекательной. По-моему, слишком много времени в космосе не бывает – видишь, ты говоришь с ненормальным человеком. 500 дней в космосе? Звучит здорово!
— Как планируешь время проводить в такой поездке?
— Ну, во-первых, там наверняка будет очень много научных экспериментов, на которые уйдет большая часть времени. Там, конечно, явно все будет расписано психологами, что и сколько времени делать, но если бы я могла выбирать, я бы читала очень много книг – фантастики, книг по истории. Ну, на случай, если я встречу инопланетян, чтобы мне как официальному представителю человечества не ударить в грязь лицом.
— Вообще ты производишь впечатление абсолютно бесстрашного человека, которого ничего не может остановить на пути к цели. Тебя вообще что-то пугает – я имею в виду, в связи с твоей мечтой?
— Ой, хорошо, что ты уточнила, а то я собиралась про муравьев сказать. Вообще нет, меня ничто не пугает, потому что по мере того, как я двигаюсь к цели, я буду своим трудом делать общество, в котором я живу, чуть лучше. И я знаю, что даже если не стану астронавтом или не попаду на Марс, этот путь приведет меня куда-то, где я буду счастлива.
Умереть в ходе такой миссии я не боюсь, потому что, как я уже говорила, я верю, что это риск, который необходимо принять, если хочешь совершить прорыв. Если бы не было людей, которые бы не боялись полета в космос, мы бы туда вообще никогда не попали.
— Я понимаю, что странно задавать этот вопрос тебе, но все же. Некоторые эксперты считают, что космонавтика в каком-то смысле себя исчерпала. Люди ведь – хрупкие создания, их надо кормить, лечить, да и вообще они требуют слишком много внимания и слишком больших эксплуатационных расходов, поэтому будущее космических исследований за роботами. Очевидно, конечно, что ты-то на стороне людей в этом вопросе, но все-таки – почему космонавтика?
— На самом деле я очень большая фанатка беспилотных космических аппаратов и идеи работы людей и роботов "рука об руку", потому что так можно добиться результата. Роботы поразительные, как ты и говоришь, их не надо кормить, их обычно тяжелее сломать, их не "укачивает"! На них можно положиться, робот делает в точности то, что ему приказано… Но от него не дождешься творчества, и он такой медленный – то, на что человеку понадобился бы один рабочий день, марсоходы делают шесть месяцев! Они очень дорогие, и там столько всего критически важного, что если одна маленькая деталь по пути сломается – все, ужасно дорогому проекту конец.
Преимущества есть и у космических аппаратов, и у космонавтов, и оптимальный выбор – использовать их вместе, потому что роботы – и это самое важное, по-моему – как раз и могут сделать космические полеты безопаснее для хрупкого человека. Потом, есть еще одна сторона вопроса – мы люди, и мы всегда стремимся исследовать новое, это в нашем ДНК, мы веками исследовали окружающий мир, с того самого момента, как вышли из Африки. Понравится ли нам, если за нас это все начнут делать творения наших рук? Я, например, не верю, что понравится, мне кажется, место для человека в космосе найдется всегда.
— Какой твой любимый космический зонд?
— Ох, это будет трудно, они мне все симпатичны! Но вообще я поклонница "Вояджеров". То, что это первые работающие космические аппараты, которые покинут Солнечную систему, просто поразительно.
— Кстати, о "Вояджерах" — надо ли, по-твоему, человечеству отправлять миссии сразу за пределы Солнечной системы, специально на это и рассчитанные?
— Это сложный вопрос, очень много факторов нужно учитывать. Во-первых, с точки зрения продолжительности такой миссии – она, скорее всего, будет полезна уже не нам и нашим детям, а совсем далеким потомкам. Потом есть фактор разумной внеземной жизни – я считаю, что где-то она существует. Если просто посмотреть на уравнение Дрейка (формула, описывающая число цивилизаций в галактике, с которыми у человечества есть шанс вступить в контакт – ред.), все имеющиеся у нас данные – ну где-то она просто обязана быть. Так вот, есть такие опасения – будет ли эта разумная внеземная жизнь (которая может обнаружить аппарат — ред), скажем так, дружелюбной.
Я считаю, что нам, наверное, нужно что-то туда отправить, потому что единственный способ это все выяснить – попробовать. И вообще, по мне, так лучше быть уничтоженными инопланетянами, чем так никогда и не узнать, что они существуют! (смеется) Не пиши про это, а то как-то не очень хорошо звучит.
— Элон Маск из SpaceX считает, что единственный шанс на выживание для человечества в конечном итоге – колонизировать Марс и стать "мультипланетным" видом живых организмов.
— Да, именно так, потому что, хотя нам это может казаться исчезающе маловероятным, существуют космические угрозы, способные стереть нас с лица Земли в одно мгновение.
— Но это же в каком-то смысле эскапизм, бегство от проблем, нет? Почему бы нам сначала не "починить" собственную планету и научиться жить и развиваться устойчиво? Зачем нам, по сути, лететь на Марс, чтобы испоганить и его?
— По правде говоря, не будет этого никогда. Не получится у нас "починить" планету, некоторые ученые считают, что для этого вообще уже слишком поздно, к тому же это просто часть нашей природы – в мире сталкивается такое огромное количество личных и политических интересов, что преобразования, которые позволили бы нам выжить только на Земле, скорее всего, станут возможны только тогда, когда уже будет слишком поздно. Это, разумеется, только мое мнение – конечно, несправедливо, неэтично и вообще неправильно отправляться на другую планету и там творить то же самое, что здесь, но, по всей видимости, именно это и произойдет.
— Как ты наверняка знаешь, 2013 год будет очень особенным с точки зрения темы женщин и космоса – 50 лет полету Валентины Терешковой, 30 лет полету Салли Райд. Вдохновляют ли тебя эти женщины? Ты, конечно, очень молода и живешь совсем в другом мире, где женщина есть почти в каждом экипаже МКС, но тем не менее – чувствуешь ли ты, что идешь по их стопам?
— Я, конечно, чувствую связь с ними, потому что даже сегодня, когда космонавтика становится все более равноправной сферой – ну вот на шаттле, например, где в экипаже семь человек, чаще всего была одна женщина и шесть мужчин, здесь не очень много равенства, по-моему. Когда я с этим сталкиваюсь, как молодая девушка, которая мечтает о карьере в этой сфере, я, конечно, вдохновляюсь примерами и Терешковой, и Райд. Они ведь сделали это тогда, когда все было гораздо труднее, чем сейчас, и у них все получилось, они добились поразительных результатов. Это значит, что с моими возможностями сегодня – хотя они и не идеальны – я тоже все могу.
— К слову о Салли Райд – она рассказывала, что журналисты постоянно задавали ей, прямо скажем, дикие вопросы: "плачете ли вы, когда у вас что-то не получается?", "возьмете ли с собой в космос дамскую сумочку?". Тебе приходилось с чем-то подобным сталкиваться или это уже совсем дело прошлого?
— Сейчас, конечно, этого значительно меньше. Я крайне редко встречаю людей, которые говорят, что у меня не получится стать астронавтом и отправиться на Марс, потому что я женщина, или что как женщине мне нельзя идти в армию, становиться пилотом.
Мне такие вопросы никто особенно не задает, так что, как мне кажется, ситуация действительно изменилась и продолжает меняться. Сейчас, мне кажется, женщин в науке и космонавтике меньше уже "по инерции", потому что есть некое устаревшее представление, что у них это хуже получается, а не потому что этому кто-то активно препятствует.
— У тебя есть любимая астронавтка?
— Есть, это Дороти Меткалф-Линденбургер (учительница, попавшая в НАСА по программе "Астронавт-учитель", в 2010 году отправилась на МКС на шаттле "Дискавери". Как и Эбби, Дороти – выпускница Космического лагеря США (United States Space Camp) – ред.). Она оказалась первой женщиной-астронавтом, которая отправила мне свою фотографию. Я встречалась с несколькими астронавтами – французскими, канадскими, американскими – и у меня есть их фотографии с автографами, они висят у меня дома на стене. Однажды я в своей почте обнаружила письмо от человека из НАСА, который прочитал про меня в интернете, пошел к своей знакомой, Дороти, рассказал обо мне и попросил подписать фотографию. И она сфотографировалась, написала что-то про "следуй за своей мечтой" и расписалась на ней.
Для меня получить эту фотографию, повесить ее на стену рядом с пятью фотографиями мужчин-астронавтов тогда было совершенно удивительно. Так что до сегодняшнего дня, хотя мы с ней не знакомы, Дороти Меткалф-Линденбургер меня очень вдохновляет.
— Не знаю, знаешь ли ты об этом, но в России ситуация с женщинами-космонавтами совсем другая. Пока от нас в космосе побывало всего три женщины.
— О Боже мой!
— Да, вот так, и это же так обидно, если подумать – мы первые отправили женщину в космос, и за пятьдесят лет с тех пор набрали всего трех, и это вместе с Терешковой.
— Слушай, это же один экипаж "Союза"!
— Вот именно. Что ты на это скажешь?
— Ого, ничего себе. Я об этом раньше не знала, потому что, признаюсь, не очень хорошо представляла себе, какова ситуация в российской космической программе. Это, конечно, плохо прозвучит, но когда я читала о российской космонавтике, по очень многим русским именам было трудно понять, какого пола их обладатель. Я пока не знаю русского, так что я не могу точно сказать, так? И я как-то просто исходила из того, что раз Валентина Терешкова была первой женщиной в космосе, ну, значит, в России гораздо больше равноправия, чем в США, "почему ж я не в России живу" и так далее.
Поэтому, когда ты мне говоришь, что от России в космосе побывали всего три женщины, я просто в шоке. Для страны с таких масштабов космической программой – ну это просто безумие.
— Я надеюсь – да и все мы надеемся, в общем – что будущее в руках сегодняшних девочек и девушек. Тебе есть, что им сказать – особенно теперь, когда ты знаешь, что они совсем в другой ситуации?
— Я скажу вот что: они будут первооткрывательницами. В российской космонавтике никогда не было постоянного потока женщин, поэтому чтобы эту ситуацию изменить, именно их поколению придется над этим потрудиться.
Будет трудно, да, но если быть упорной и страстно любить то, что ты делаешь, мне кажется, все получится. И эти девочки и девушки, которым интересен космос, не должны никому позволить им говорить "ну ты же видишь, женщин-космонавток в России мало, у тебя тоже не получится". Надо в ответ говорить "Ерунда!" и делать то, что хочется.
