Известный немецкий режиссер, обладатель множества международных наград, в том числе "Золотой пальмовой ветви" Каннского кинофестиваля и премии "Оскар" за фильм "Жестяной барабан" по одноименному роману Гюнтера Грасса, Фолькер Шлендорф (Volker Schlöndorff) презентовал в Москве в рамках фестиваля "Французское кино сегодня" свой новый фильм — "Штиль" (La mer à l'aube). Действие картины происходит в 1941 году в лагере для интернированных — здесь должны быть уничтожены 150 французов. Самым молодым узником, приговоренным к смерти, был 17-летний Ги Моке, ставший национальным героем Франции. О том, почему Фолькер Шлендорф вновь и вновь возвращается к теме войны, как сам он относится к своим героям и что еще ждать зрителям от классика немецкого кинематографа, режиссер рассказал РИА Новости. Беседовала Мария Токмашева.
- Почему вас так заинтересовала история юного Ги Моке?
— Я никогда не знаю, почему обращаюсь к той или иной теме, когда решаю снимать новый фильм. В этом мальчике я когда-то давно узнал себя. Когда я впервые услышал о Ги Моке, мне было 17 лет, после войны прошло 10 лет (Шлендорф родился в 1939 году — прим. РИА Новости). Уже будучи взрослым я вернулся к этой истории и решил ее рассказать. Мне эта тема показалась крайне важной. Я всегда представлял, что если бы в то время был в том же возрасте и оказался, так сказать, с нужной стороны, то я бы хотел повторить поступок Ги Моке.
- В "Штиле" главный герой идет на смерть. Вообще многие ваши фильмы посвящены судьбе человека на фоне переломной эпохи. Почему вы решили сейчас вернуться к военной тематике?
— Знаете, моей дочке 20 лет, и она меня все время спрашивает: "Почему ты все еще делаешь фильмы о войне? Почему ты продолжаешь их снимать?" Но я снимаю фильмы о моем поколении. Чем старше мы становимся, тем больше начинаем интересоваться теми молодыми людьми, которыми сами когда-то были. Сегодня моя дочь, например, живет без какого-то определенного ориентира. И мне кажется важным рассказать этому поколению о том, что было раньше. Исторические моменты, какие-то экстремальные ситуации могут помочь понять, кто же мы есть на самом деле. Особенно важным это становится сейчас, когда вся Европа переживает кризис. По сути, сегодняшняя Европа — это ребенок войны. И когда мы сегодня смотрим на такие сложные исторические события, как война, иногда не можем понять, как же вообще такое было возможно. Я в своих фильмах хочу показать, что мое поколение, неважно — французы, немцы, они все жили и умирали ради чего-то. Я хотел показать, насколько эти люди были храбры, они не паниковали, а воспринимали ту сложную жизнь спокойно, они были нормальными людьми. И знаете, на показах "Штиля" я увидел, что молодой публике это все было интересно.
- То есть вы последовательный борец против войны?
— Я, скорее, борец за жизнь. Я за то, что в любой ситуации человек должен оставаться человеком. Хорошо, что сейчас нам не нужно делать выбор: за войну мы или против. Если бы наша свобода и наше достоинство были бы затронуты, то, конечно, нужно было бы бороться. Но нам в Западной Европе повезло: мы живем в некоем парке — спокойном и очень миролюбивом…
- Одна из ключевых сцен фильма — сцена со священником, который приходит в лагерь. Я знаю, что это реальная история, но все равно удивляет, что священник приходит, зная, что в лагере содержатся в основном коммунисты, люди неверующие. Он не пытается проповедовать, а как-то по-человечески разговаривает с ними.
— Он говорит: "Послушайте ваше сознание". Он призывает их к гражданскому непослушанию. Священники — тоже люди, всего лишь люди… Хотя я уверен, что этот священник является исключением. Меня воспитали иезуиты. И из них только один-два были людьми, которые проявляли удивительную храбрость. А все остальные были, как все. Этот священник мне и был интересен тем, что он пришел к атеистам, жестким атеистам. Но он уважает их отношение к жизни, их взгляды. Он пришел совсем не для проповеди. Он им сразу сказал: "У вас есть ваши убеждения, у меня есть моя вера". И они уважают друг друга, несмотря ни на что. Я думаю, что это было возможно только в ту эпоху. Я недавно сделал фильм "Девятый день", где развил эту идею. Это такой теологический раздор между священником и офицером. Почему меня интересуют эти вопросы, я совершенно не знаю. Мне повезло, я знал удивительных людей, у которых были сильные убеждения. Кто-то был коммунистом, кто-то — атеистом, кто-то — иезуитом. Но меня не интересовала их вера, меня всегда поражала сила их характера. А у меня самого не сложилось каких-то сильных убеждений. У меня только очень много сильных сомнений.
- Вы были знакомы с Фрицем Лангом, Аленом Рене, Луи Маллем. Кто-то из них повлиял на вас как на режиссера?
— Я могу вам рассказать 160 страниц на эту тему — столько я написал в своей книге. Но на это понадобится много времени. На книгу у меня ушел год. И когда я ее писал, то понял, что выбрал очень правильную профессию, потому что только в ней можно встретить столько интересных людей за одну жизнь.
- Что вы сейчас снимаете?
— У меня два проекта. Один в Париже. Это продолжение фильма "Штиль". Называется "Дипломатия" с Андре Дюссолье и Нильсем Ареструпом. Мы сейчас выбираем дату для начала съемок. Фильм будет о последней ночи немецкого генерала, который должен взорвать Париж, уничтожить Нотр-Дам и Эйфелеву башню и который, в конце концов, отказывается от этого приказа и не выполняет его. А второй фильм — более современный и более личный. Это история немецкого писателя, живущего в Нью-Йорке. Он оказывается сразу между тремя женщинами. И все действие картины происходит за 5 дней. Сценарий я написал вместе с ирландским писателем Коймом Тойбином. Это будет романтическая комедия, почти автобиография. Без войны. Не считая войну полов, разумеется.
