Сделать "Дубровского" на современный лад затеяли еще в 2008 году. Правда, сценарий несколько раз переписывался, а режиссер на полпути поменялся: начавший съемки Кирилл Михановский ("Сны о рыбе") уехал на Кубу делать другой фильм, а снятые было эпизоды с Данилой Козловским в роли столичного черного рейдера лежали бесхозными, пока продюсер Евгений Гиндилис не пристроил проект Александру Вартанову - драматургу и режиссеру, начинавшему в "Театре.doc", а потом снявшему по пьесе Юрия Клавдиева фильм "Собиратель пуль". О том, каково было влезать в чужую шкуру, превращать пушкинского персонажа в местного Шерлока и радикально менять концовку, не трогая ни строчки в сценарии, Вартанов рассказал РИА Новости в один из последних съемочных дней. Нескромное любопытство проявляла Ольга Гринкруг.
- Как это вообще – снимать фильм, который начал другой человек?
- Я сам с трудом это себе представлял, потому и согласился. Это интересно. Уметь сделать что-то такое странное, а не только снять глубоко личное кино за три копейки – это часть профессии, часть тех навыков, которые у тебя должны быть. Но получился какой-то адский эксперимент: вначале никто вообще не понимал, как подхватить чужое и сделать из него свое.
- Кирилл Михановский много успел сделать?
- Он сделал все самое главное. Во-первых, перелопатил сценарий под себя. Во-вторых, набрал всех актеров, а правильный кастинг – это 90% успеха. Они уже начали работать с ним и практически придумали свои образы, мы только с Юрием Цурило что-то поменяли. Мне оставалось только наблюдать и правильно понимать, где должна находиться камера. Плюс он снял практически полностью первую серию из 4 или 5 возможных.
- Вы как-то обсуждали с ним продолжение съемок?
- Я ему писал, задавал какие-то вопросы, главным образом чисто этического свойства, потому что я сразу сказал, что подхвачу проект только в том случае, если предыдущий режиссер сам отказался. Но Кирилл долго не списывался не только со мной, но и с исполнителями главных ролей, с которыми они дружили довольно-таки взасос. В какой-то момент, с 18-й попытки ответил либо Клаве Коршуновой, либо Даниле Козловскому. В том смысле, что давайте как-нибудь сами.
- И вот вы стали переписывать сценарий заново?
- Я из принципа его не трогал. Потому что, во-первых, я хотел, чтобы что-то осталось от Кирилла. Во-вторых, если бы я начал, я вообще не оставил бы камня на камне от того, что там было. А лишнее, ненужное мучение этого несчастного сценария, который сначала писал журналист Константин Чернозатонский, потом переписывал Михаил Брашинский, а потом еще Кирилл, не было нужно ни мне, ни продюсерам. С оператором Севой Каптуром мы отсмотрели по 80 раз весь отснятый Кириллом материал и составили список, чего делать нельзя, потому что Кирилл таких выразительных средств не заявлял. Например, мы не можем снимать планы определенной крупности. Мы думали, что должны полностью сохранить ту стилистику, которую он задавал. Потом все-таки выяснилось, что это невозможно, и через неделю съемок мы стали уже свое кино делать. Но думаю, что переход от Михановского к нам произойдет довольно гладко, потому что он снял все, что происходило с Дубровским в Москве до того момента, как он приехал к себе на родину, где не был лет 15, а мы подхватились уже в глуши. Там история может меняться и визуально, и ритмически.
- Где была ваша глушь?
- У нас с Кириллом она была разная: у него – где-то в Тверской губернии, у нас – под Клином. Из 28 дней 20 мы работали по пояс в снегу, реально глушь была страшная, никто нас там не трогал. Продюсер приехал один раз, на полтора часа, просто посмотреть. Сказал "материал беспрецедентный". Мы потом долго пытались понять, что это значит, и в итоге решили, что просто не пройдем ОТК. Когда кино сдается на канал, его проверяют с каких-то технических позиций: правильный ли у нас черный цвет, правильный ли белый. А мы довольно много экспериментировали там с изображением – по крайней мере, для сериала на НТВ, старались сделать все, чтобы вышло непохоже на стандартную телевизионную картинку. С нашей стороны это была попытка сделать хороший сериал, похожий на то, что нам самим нравится – на "Шерлока", на Breaking Bad, на "Клан Сопрано". Материал вроде получился хороший, актеры фантастически совершенно играют. Но кино, конечно, делается на монтаже.
- Там ведь еще полнометражная версия должна быть?
- Должна. Но сценарий писался все-таки для сериала. Сериал из этого может получиться очень качественный, если мы все будем очень стараться на пост-продакшне. А в кино синтаксис совершенно другой, это другой вид искусства. Но мы сделаем все, что от нас зависит.
- Вы Пушкина перечитывали, когда готовились к съемкам?
- Оператор все время тряс томиком Пушкина и говорил, что там все гораздо интереснее и есть ответы на любые вопросы, которые у нас внутри творческой группы возникали к сценарию. А я специально не перечитывал – чтобы не потерять ощущение современности. В сценарии на самом деле были предусмотрены визуальные смычки с пушкинской эпохой: там барышня играет на клавикордах, все красиво катаются на лошадях. Мы старались это по максимуму убрать: барышня осталась, но ни одной лошади больше нет.
На самом деле, все основные элементы пушкинской истории остались. Просто сейчас там есть и приморские партизаны, и Кущевка, и смычка властей на местах с мафией, хотя в первую очередь это история про человеческие вещи, про любовь и про семью.
История про то, как успешный молодой человек, добившийся формально всего, чего можно добиться к 25-26 годам, обладающий властью, богатством, блестящим умом, костюмами многотысячедолларовыми, в связи с какими-то семейными неурядицами возвращается в настоящую Россию – и оказывается, что ничего из тех правил, которые он себе придумал, там не работает.
И Дубровский, и Маша очень европеизированные, уверенные, что мир – нечто рациональное и прекрасное, где действуют четкие законы, а деньги имеют четкое значение. Машу мы вообще видим в тот момент, когда она только что вернулась после нескольких лет обучения где-то в Европе, чтобы в загородном доме у отца немного пересидеть и подумать. И вот они оба оказываются в настоящей России, в среде абсолютно нерациональной и неблагородной, похожей на американский ужастик, где любой человек с автозаправки может оказаться маньяком, делающим у себя в подвале чучела из человеческих детенышей.
Все их представления совершенно рушатся, когда они сталкиваются с реальностью. Для меня это – трагедия Гамлета, кризис ренессансного мировосприятия. Чудовищная история про то, как реальная жизнь раздавила катком двух прекрасных, интеллигентных, образованных, тонких, ироничных, гладко выбритых, красиво одетых молодых людей. Немножко "Счастье мое": человек погружается в глубинку, и она его пожирает.
Тут наша главная разница с Кириллом: он хотел делать очень жизнеутверждающую историю, оставлять много надежды, света и тепла в конце. А не получается история. Там просто все умирают в конце – либо духовно, либо физически.
Хотя на самом деле это просто сериал, господи-боже-мой, ничего сверхъестественного.
- Вам уже предложили следующий коммерческий проект? Что вообще дальше будет?
- Я очень рассчитываю, что в августе я все-таки сниму свое кино, которое будет еще более независимым, экспериментальным и дешевым, чем "Собиратель пуль". Не знаю еще, откуда мы возьмем деньги – но откуда-нибудь достанем. Команду уже собираем: все застолбили у себя в ежедневниках, что в августе мы залезаем на месяц в лес и снимаем что-то непонятное, чего никто не видел. Это будет по сюжету немножко "Бонни и Клайд" или "Прирожденные убийцы", а по форме – Бен Риверс (британский режиссер-экспериментатор — РИА Новости). Мы напридумывали сложнейших экспериментов с разными видеоносителями, с пленкой и не с пленкой, жутко заморачиваемся и надеемся, что это будет нечто абсолютно прекрасное, беспрецедентное и никому не нужное.
