Для РИА Новости, отметившего в этом году 70-летний юбилей, Николай Попов - фигура знаковая. Вы можете говорить, что человеку повезло, что просто случайность, что на его месте мог быть кто угодно, но Попов вошел в историю, оказавшись в нужном месте в нужный час. Когда небольшой новаторский проект, зародившийся в недрах агентства АПН, окреп и превратился в АО РИА, именно Николай Попов стал репортером, написавшим для информационной ленты РИА первую новость.
О том, что это была за новость, о первых годах становления нового информационного агентства страны, а также о том, как ему удалось обставить Рейтер и насолить младореформаторам, Николай Попов рассказывает корреспонденту РИА Новости Полине Орловой.
- Что это была за новость, которая стала первой для РИА?
- Это была новость о Венгрии. Я много лет проработал в Венгрии, был корреспондентом АПН. Через своего однокурсника я познакомился с Андреем Козыревым, тогдашним главой МИД РСФСР. Я уже не вспомню, в чем там было дело, но министр дал мне маленькое интервью. И оно стало первой новостью РИА, которую выпустил штатный сотрудник.
- Вы специализировались тогда на международных событиях?
- Я писал обо всем. В те времена журналисты были многостаночниками, так что я давал информацию и по МИДу, и по армии, и по Моссовету. Лужков в ту пору был зампредседателя Мосгорисполкома, а в пресс-службе при нем уже тогда работал Цой. У меня с ними сложились хорошие контакты, и я оттуда получал много информации. Вообще любой материал должен быть объективным и доказательным. Для журналиста самое главное не врать и быть аполитичным, ни за белых, ни за красных, ни за синих.
- То есть контакты у вас были в разных сферах?
- Конечно. Помню, у меня был друг, который имел контакты в финансовой сфере. И он мне выдал информацию, что готовится обрушение рубля. Это было при Гайдаре, когда началась гиперинфляция и стариков лишили сбережений. И я эту информацию выдал. Что тут началось на следующий день! Бурбулис, Гайдар выступали по телевизору и уверяли, что все это вражеские происки, наветы на них, честных и непорочных. У меня начали выпытывать, кто дал информацию, откуда… Молчу как партизан, источники не сдаю. В общем, прессовали, телефон прослушивали, люди в штатском ходили по пятам. В итоге начальство, от греха подальше, отправило меня освещать визит Ельцина в Италию. А рубль обрушили буквально через несколько дней после заметки. Контакты в нашей профессии - самое важное, и их надо поддерживать.
- Выдать сенсационную новость первым - это большая удача…
- Еще бы. Мы же только начинали, и для нас очень важно было продвижение самого бренда РИА Новости. ТАСС соперником нам не было, в те времена оно было таким… неповоротливым, что ли. А вот с "Интерфаксом" было серьезное соревнование. Однажды меня отправили брать интервью у Звиада Гамсахурдия в Грузию. А там как раз в разгаре было противостояние Гамсахурдия и Китовани, постоянные столкновения и демонстрации. Я сошелся с пресс-секретарем президента, дневал и ночевал в пресс-службе и ждал, когда Гамсахурдия меня примет. Он, кстати, любил работать ночью. И вот уже назначена пресс-конференция, и пресс-секретарь по дружбе меня предупредил, что, возможно, Гамсахурдия подпишет указ о введении чрезвычайного положения в Тбилиси. Пошел я на пресс-конференцию - а Гамсахурдия любил проводить их на английском - сижу, слушаю, напрягаю все свои знания языка. И тут он показывает какой-то листок и объявляет, что подписал указ о введении чрезвычайного положения. Я понимаю, что больше ничего важного он не скажет, и тут же бегу наверх, в пресс-службу, где был единственный междугородный телефон. И быстро диктую новость нашим. Потом трубку положил и опять заказал себе разговор с Москвой. И как вы думаете, кто вторым прибежал к телефону?
- Человек из "Интерфакса"?
- Нет. Корреспондентка Рейтер. "Интерфаксом" там и не пахло. Только она к телефону, а я - извините, у меня связь с Москвой. Меня соединили, я узнал на выпуске, что информация вышла, положил трубочку и говорю девушке: пожалуйста, телефон ваш. (Улыбается.) На следующий день ребята из ЧТК, Чешского телеграфного агентства, меня поздравляли: "Николай, ЧТК ссылалось на РИА". Это было очень приятно. Для меня это была маленькая победа: мы сделали Рейтер. Сейчас РИА и Рейтер, наверное, не такие разные величины, но тогда мы до них тянулись и тянулись. Кстати, в том же Тбилиси я убедился, что в Рейтер работают профессионалы. Нас привезли на место, где произошли первые столкновения и были убиты люди. На асфальте - пятно крови. Ну, я посмотрел и все. А та корреспондентка присела и пальчиком потрогала, чтобы убедиться, что это действительно кровь, а не краска, скажем. Вот это профессионализм.
- Начало 1990-х было очень бурным для страны. Как работалось репортеру?
- Помню 19 августа 1991 года. Это был первый день моего отпуска. Я был на даче, утром по телевизору сплошное "Лебединое озеро". Ясно, что что-то происходит. Поехал в Москву. Как работать потом в коллективе, если в такой ситуации воспользоваться тем, что был в отпуске? Еду, а в голове вертится: "уходили добровольцы на гражданскую войну". (Смеется.) Мы с Андреем Виноградовым, генеральным директором РИА, на его личной машине поехали к Белому дому. Он был за рулем. Во дворе углового дома припарковались и пошли на разведку. Потом было много разговоров про защитников Белого дома, но, честно скажу, там в первый день было все настолько рыхло, что если бы люди действительно хотели что-то взять, взяли бы без всяких проблем. Меня с журналистским удостоверением везде пропустили, я поспрашивал и передал информацию.
- Что было потом?
- Вечером 20 августа мы поехали к Белому дому еще раз. Слышим - выстрелы, и побежали туда. Оказалось, в тоннеле под Новым Арбатом баррикады из троллейбусов со спущенными колесами и машины БМП, которые пытаются проехать и долбят в них. А вокруг толпа облепила. Несколько молодых ребят спрыгнули в туннель. Они стали набрасывать брезент на БМП, чтобы их [водителей] ослепить. А потом случилось то, что случилось. Ослепленная машина на кого-то наехала и задавила. А другой человек пытался залезть на БМП, раздался выстрел… Кто выстрелил, то ли изнутри, то ли снаружи, до сих пор не известно. Мы тогда отправили материал, который назывался: "Штурм Белого дома, первые жертвы". Это не совсем, конечно, так, но тогда была такая горячка, и мы еще понятия не имели, куда все эти БМП шли и зачем.
Потом к тоннелю приехал военный комендант Москвы Николай Смирнов и начал переговоры. Мы с Андреем Виноградовым решили туда спрыгнуть. Я лечу и думаю, елки-палки, что я делаю, что с детьми-то будет... Ребята в этих БМП могут начать стрелять в любой момент. И вот в тоннеле я на магнитофон записал интервью со Смирновым. Он мне сказал, что никакого штурма Белого дома не предполагалось и что эти БМП просто должны были встать на пост у МИДа.
- Времена были трагическими, но, наверное, работа журналиста была более отчаянной и романтичной, чем сегодня?
- Была действительно романтика, мы верили, что что-то от нас зависит. Это было время надежд. РИА был мощнейший рупор, который очень позитивно воспринимался изданиями. Это был глоток свежего воздуха, что-то новое. Все ожидали, что вот-вот произойдет чудо, номенклатура уйдет, и мы будем жить при демократии. Но чуда не произошло. Первым делом нас перевели на самоокупаемость. То есть мы, журналисты, должны были сами деньги себе на зарплату заработать. Я тогда заключил договор с Мособлсоветом на 2 миллиона рублей. Взамен мы освещали их деятельность. Это были неплохие деньги, почти год можно было выплачивать зарплату сотрудникам моего подразделения. А как-то, еще в советские времена, мне из коммерческого отдела позвонили и сказали, что японцы хотят получить новую программу КПСС и готовы за нее деньги платить. Это был партийный документ, не секретный, но достать его было сложно. Я его по своим каналам раздобыл, передал нашим коммерсантам.
- В нынешние РИА Новости заходите хотя бы иногда?
- РИА люблю, заходил, мне все показали. Здорово у вас. У вас такое оснащение, которое нам и не снилось. Ребята рассказывали мне, что пишут по 15 информаций в день. В наше время добыть 15 информаций было очень сложно, но у меня никогда меньше шести не было.
