Режиссер Сергей Урсуляк, снимающий по роману Василия Гроссмана 12-ти серийную эпопею "Жизнь и судьба" про Великую отечественную войну, рассказал в интервью РИА Новости о том, как ему страшно снимать кино, где сегодня можно построить Сталинград, а также поделился размышлениями о судьбах русской интеллигенции, вконец потерявшей стыд и совесть. Беседовала Мария Ганиянц.
- Это была ваша идея, или телеканал "Россия", который финансирует проект, заказал "Жизнь и судьбу"?
- Гроссман никогда не был моей настольной книгой, и в планах снимать "Жизнь и судьбу" у меня не было. Сделать этот 12-ти серийный фильм, сценарий для которого написал Эдуард Володарский, мне действительно предложили на "России". Признаюсь, я долго думал и активно сопротивлялся. Останавливала сложность материала и главное, я сомневался в том, что роман может заинтересовать сегодняшнего зрителя. Но канал "Россия" дал мне понять, что для него есть вещи важнее сиюминутного успеха. Эта позиция мне очень понравилась, кроме того я подумал, что настоящей неэкранизированной литературы осталось мало, а плохих сценариев - много.
- Думаете, что не очень зритель заинтересуется? Вашу "Ликвидацию" очень смотрели.
- Я отдаю себе отчет, что "Жизнь и судьба" может и не стать хитом сезона. Сериал "Ликвидация" - это жанровое кино, детектив с большим количеством юмора, там есть интрига, есть обаятельная среда, есть легкость изложения. А "Жизнь и судьба" - многолинейное, трагическое повествование. В "Жизни и судьбе" я сознательно ушел и от известных актеров, и от тех, кого снимаю постоянно. У меня всего пять известных имен, при том, что в сериале есть порядка 150 ролей. Это Сергей Маковецкий, который играет Штрума (роль такой сложности и глубины, что нужен был выдающийся артист), Полина Агуреева, Лика Нифонтова, Аня Михалкова, Александр Балуев, Сергей Пускепалис и Евгений Дятлов. Вот, пожалуй, и все. На все остальные роли я пригласил замечательных, но неизвестных артистов, которые от недостатка славы вовсе не стали менее замечательными. Например, Вера Панфилова и Никита Тезин. Мне хотелось показать зрителям неизвестные лица и надеюсь, что зрителя могут заинтересовать судьбы тех, кто жил давно, если он почувствует, связь, что они ему не чужие, а как бы родственники. Может это и не будет воспринято с одинаковым вниманием всеми, но телезрителю недостает серьезного разговора, а нашему кино в целом не хватает сопереживания и любви.
- Бондарчук свой "Сталинград" снимает под Питером, а вы где Сталинградскую битву "пропишете"?
- Мы уже отсняли эвакуацию и прифронтовые сцены в Москве, Самаре и деревнях под Рязанью и Смоленском, а теперь как раз готовимся к фронту: Сталинградскую битву будем снимать с октября по декабрь в Ярославле и Ярославской области. Снимать надо там, где можно строить и ломать. Здесь мы построим, а затем разрушим город. С точки зрения производства проект очень тяжелый. Натуры много, а в Москве стало практически невозможно снимать, не осталось старых домов, улиц - мы не бережем историю. Это очень сложное предприятие: в фильме задействовано много людей, есть сцены, где у нас в кадре до 500 человек, да и технику никто, как в советское время, просто так тебе не даст, а у нас дюжина танков и других военных машин. Хорошо, что есть частные музеи военной техники, где можно достать машины в хорошем состоянии. Хотя повторю еще раз, фокус не в том, чтобы пострелять, а в том, чтобы снять историю о людях, о жизнях разных людей, которые превращаются в одну общую судьбу.
- А кто у вас Сталина играет?
- Никто, будет только голос за кадром. В фильме речь не о Сталине и сталинизме, а о проблеме выбора человека, его взаимоотношения с властью, государством и родиной. Если получится так, как нужно, то это будет долгоиграющая история, которую можно будет смотреть и через 5 и через 10 лет.
- Насколько вы постараетесь соблюдать историческую достоверность в мелочах?
- В этом кино я не могу допускать вольности. Если в моих предыдущих сериалах "Ликвидация" и "Исаев", так это вымышленные истории, мы могли отойти от исторической достоверности, например, дать музыку, которая была написана лишь спустя 10 лет после описываемых событий, или показать в кадре автомобиль не той марки, то в "Жизни и судьбе" не можем отступать от правды. А ведь реальных вещей от войны осталось ничтожно мало: мало домов, одежды, предметов быта. Самое сложное - это восстановить на экране города 40-х годов, везде понатыканы современные постройки, в окнах антенны-тарелки. Конечно, мы будем использовать компьютерную графику, но хочется ведь снимать натурально, наш проект не "Аватар" все-таки.
- "Жизнь и судьба" - это, прежде всего, роман-размышление о судьбах интеллигенции, о ее выборе. Что отличает тех интеллигентов от нынешних, если таковые остались, конечно?
- Та интеллигенция гораздо больше ощущала свою миссию. К сожалению, ситуация, в которой мы все оказались сегодня, во многом результат компромиссов или даже прямой продажности нашей интеллигенции. Если больше думать не о собственном благополучии, а о том, что происходит вокруг и объяснять это людям, то, возможно, сегодня было бы все по-другому. Раньше, когда кто-то совершал плохой поступок, доносил или предавал, все знали, и он сам понимал, что это нехорошо, а сегодня так легко убедить себя в обратном. Ведь даже в СССР была такая форма - "неучастие", а сегодня "участие" повсеместно. Причина - банальна, всем есть, что терять. В результате полностью утрачена функция интеллигента быть "совестью нации". Современный интеллигент утратил стыд, зато стал конформистом и приобрел высокую степень приспособляемости.
- Вы при этом связаны с телевидением, которое во многом обвиняют в способствовании падению нравов и прочих бедах.
- Обидно, что за редким исключением телевидение играет во всем этом огромную роль, многие вещи, которые сегодня выходят в эфир - позорны по отношению к народу. Нельзя не уважать свой народ и с такой радостью оглуплять его, размывая критерии добра и зла, лишая веры в хорошее. Это вернется бумерангом, ведь когда-нибудь и власть имущим понадобится помощь простых людей.
- Не хотите вернуться в большое кино и снять вдумчивую на эту тему работу?
- У меня нет комплекса, что я когда-то снимал кино, а теперь не снимаю. Работая над телесериалом, я не снимаю хуже, быстрее или медленнее, чем, если бы снимал кинофильм. Более того, телевидение мне ближе, так как дает сильную эмоциональную отдачу. Благодаря тому, что фильмы идут на федеральном канале, я - один из режиссеров, кто существует в традиции старого советского кино, когда фильм, вышедший на экраны, видели все. Такое из моего поколения после развала СССР испытал, пожалуй, лишь Василий Пичул, - его "Маленькую Веру" увидела вся страна. Показ по ТВ вовсе не гарантирует успеха, но я знаю, что после первой серии в сети появятся отзывы. А что до большого кино, то у меня нет душевных сил, ежедневно умирать в течение полутора лет, чтобы потом тебя увидела пара сотен фестивальных зрителей. Мне не слава нужна, а подпитка, я хочу, чтобы мои фильмы смотрели.
- Когда мы увидим картину?
- Спросите лучше у канала, сдать фильм я должен осенью 2012 года.
- Что бы вы сняли, если бы вас не уговорили на Гроссмана?
- Ничего, взял бы паузу. А потом сделал бы что-нибудь легкое, не отягощенное глубинными трагедиями. Надеюсь, еще успею, ведь мне еще жизни, а режиссеры жизнь меряют не годами, а картинами, осталось на три-четыре фильма.
