Режиссер Юрий Любимов, представивший в рамках Х Чеховского международного театрального фестиваля два своих спектакля: "Мед" по Тонино Гуэрра и "Маска и душа" по Чехову, рассказал РИА Новости, почему он приносит для постановок свои вещи, откуда берутся таланты и чем бы хотел заниматься основатель легендарной Таганки. Беседовала Мария Ганиянц.
- Спектакль по поэме "Мед" посвящен 90-летию вашего друга Тонино Гуэрра, а о чем ваш спектакль "Маска и душа"?
- О Чехове. Доктор Чехов делал диагностику нашему государству, и мне это было интересно. Из его произведений возникал диагноз России. Например, суд - и тогда, оказывается, он тоже был несовершенен... А про наш сегодняшний суд я вообще молчу, его и судом-то назвать нельзя. Так, игра интересов.
- Тогда лучше было?
- Сейчас жизнь сложнее стала. Я прожил длинную жизнь, прошел две войны, и Великую Отечественную, и Финскую, и ничего хорошего не видел. Думаю, Чехову было лучше. Он имел какие-то деньги, его опекал, пусть и реакционер, Алексей Суворин (коммерсант, издатель и драматург). Советская пресса писала, что Суворин - ретроград, но он боготворил Антона Павловича. И сейчас мы все время ищем спонсоров. Так что большой разницы-то нет.
- Каков ваш диагноз современному состоянию российского театра?
- Оно плачевно!
- В последнее время тема финансирования стала очень популярной в культурной среде. Что, совсем все плохо в театре с деньгами?
- Плохо, да. Они хотят себе все деньги оставлять - я имею в виду организацию, которая правит мной. Управа, управление культуры. Что там говорить, если для постановки я перетаскал половину вещей из своего дома! Как меня еще жена Катя не прогонит за это...
В обоих спектаклях я актеров одеваю в свои костюмы. В постановке "Маска и душа" много прекрасных вещей из моего дома. Стол красного дерева той эпохи - сколько он стоит в комиссионном, я не знаю, но, наверное, дорого. Или уникальное зеркало, сделанное замечательным скульптором Леонидом Барановым, он мне его подарил, а я его - в театр. В общем, тут много моих вещей.
- А может, талантов не хватает?
- Таланты даются сверху, и никакого отношения к правительству России не имеют. А вот мастерство - в наших руках. У нас сама система театральной жизни, воспитание, педагогика хуже, чем это было в императорских театрах. Я излагал это властям, вроде со мной согласились, но то ли кризис помешал, то ли еще что...
- Но в Европе с финансированием театров не намного лучше, да и образование там тоже не ахти, а театральная жизнь почему-то бьет ключом.
- Все дело в том, что мы затоптаны, у нас стадные инстинкты, а там, на Западе, люди свободны. В массе своей у наших людей несвободное мышление: на нас гаркнут, мы тут же и скиснем. Хотя есть свободные люди и среди нашего брата, но это очень дорого каждому из нас стоило.
- А вы?
- Я давно свободен, с детства, наверное. Родился таким, видимо.
- Что у вас в ближайших планах?
- Самое актуальное - это "Бесы" Федора Достоевского. Потом, может быть, возьмусь за "Школу жен" и "Школу мужей" Мольера. Просвещением хочу заниматься. Гоголь говорил, что театр должен просвещать. В виду того, что никто ничего не читает, все познается через технику, через инновации, хайтек, а театр непосредственно общается с людьми. Вот как я гляжу на вас, и мы говорим. Вот этот момент непосредственного общения умереть не может. Если, конечно, есть что сказать людям.
