АВИНЬОН, 21 июля - РИА Новости, Анна Банасюкевич. Спектакль о кризисе либерализма в постановке Остермайера встретил горячий прием на фестивале в Авиньоне.
Томас Остермайер - постоянный гость Авиньонского фестиваля, он приезжал сюда еще в качестве руководителя театра Барак, а потом много раз со спектаклями берлинского театра "Шаубюне", который возглавляет и сегодня. На этот раз он привез новую постановку по пьесе одного из своих излюбленных авторов - на сцене Оперного театра Авиньона показали его версию "Врага народа" Генрика Ибсена.
Для Остермайера, режиссера, которого, в первую очередь, интересуют социальные, политические и экономические аспекты современного мира, пьеса Ибсена дает большие возможности - частный конфликт в провинциальном городке становится здесь лакмусовой бумажкой, маленьким событием, проявившим глобальные противоречия. Доктор Стокман обнаруживает роковую ошибку, совершенную при строительстве водолечебницы - учреждения, превратившего городок в прибыльный курорт. Трубы, проложенные слишком низко, приводят к тому, что вода, которую используют при лечении, загрязнена, отравлена и представляет собой серьезную угрозу здоровью отдыхающих. Открытие Стокмана вызывает серьезное сопротивление со стороны властей и финансово заинтересованных сил. Конфликт политический осложнен конфликтом семейным: фогт (в спектакле Остермайера - мэр) - родной брат доктора Стокмана.
Остермайер выстроил на сцене универсальное пространство - черную комнату, которая превращена то в дом Стокмана, то в помещение редакции "Народного вестника". На черных стенах нарисованы указания на другие комнаты, предметы интерьера, на заднике - план городка с разбегающимися в стороны линиями-улицами.
Для режиссера важна современность этой истории, и в спектакле она проявлена во всем - в одежде героев, в некотором изменении их статусов, в переписанном отчасти тексте. Журналист Биллинг - совсем молодой парень в узких пижонских брюках песочного цвета, меломан и музыкант - он почти не расстается с гитарой, а когда не хочет услышать что-нибудь неприятное, просто надевает наушники. Вместе с Ховстадом и Катриной, женой доктора Стокмана, они играют в любительской группе, превратив квартиру в импровизированную студию. Запись, правда, периодически прерывается писком ребенка за сценой - Катрина совсем недавно родила. Остермайер сократил количество действующих лиц, убрав из пьесы взрослых детей доктора и передав профессию учительницы, которой в оригинале владела дочь, жене Стокмана. Катрина, молодая женщина в кожаных брюках, разрывается между ребенком, тетрадками и делами мужа. Мужа, которого уважает, любит, но вряд ли испытывает к нему влечение.
Остермайер не стал делать из Стокмана героя - по его мнению, Ибсен вовсе не делал из доктора рупора своих, авторских, идей. Соответственно, режиссер тоже взглянул на своего персонажа отстраненно и несколько иронично. Стокман здесь - несколько нервный, неуклюжий, в какой-то степени экзальтированный человек лет сорока. Он двигается порывисто, натыкается на стены, роняет бумаги. Его энтузиазм не обаятелен и порой отталкивающе фанатичен. Остермайер, хоть и вкладывает в его уста огромный монолог, точно фиксирующий все социальные и политические болезни сегодняшнего дня, создает его человеком неоднозначным. Борьба за правду необязательно романтична и совершенна, борцы - тоже.
Упрощая и упраздняя некоторые детали истории, Остермайер делает центральным событием своего спектакля публичное выступление Стокмана перед городскими жителями. Актеры наспех красят черные стены в белый цвет, холодильник разворачивают задней стенкой и он становится трибуной. Мэр города - солидный, представительный, в чем-то даже обаятельный и тоже иронично увиденный режиссером Петер делает предупредительный шаг, первым дорвавшись до трибуны. Текст этой сцены Остермайер основательно переписал, наполнив его современными реалиями - мэр, красиво разводя руками, играя с доверительной интонацией, рассказывает о кризисе - об объективной ситуации, под которую можно списать что угодно.
Остермайер превращает в залу собраний сам зрительный зал - загорается свет, появляются модераторы с микрофонами, готовые предоставить слово желающим. Французская публика, сочувственно воспринявшая пламенную речь Стокмана, громящего либеральное большинство, активно включилась в обсуждение, выкрикивая свои мнения с мест, не дожидаясь микрофонов.
Взволновав публику, Остермайер вернул действие на сцену, где в озлобленного и взвинченного Стокмана полетели капсулы с краской. Его приятели-журналисты, играющие с ним в одной музыкальной группе, мгновенно превратились в разгневанных фанатиков, готовых закидать камнями человека, посягнувшего на их уверенность в своей безупречной демократичности. Остермайер подвергает своего героя форменному обстрелу - капсулы с краской летят в него с силой, гулко шлепаются о стены, растекаясь черными и желтыми пятнами. Через несколько минут из-за трибуны медленно встает человек в измазанной кожаной куртке, дрожащими руками развозит краску по лицу. Стокмана сковывают судороги, повернувшись к залу изогнутой спиной, он медленно уходит со сцены.
Остермайер лишил финал пьесы ее героического оптимизма. Если у Ибсена, чувствующий себя победителем доктор Стокман произносит красивые фразы в окружении любящих и гордящихся родственников, то в спектакле вместо восклицательного знака режиссер ставит вопросительный. Тесть Стокмана, стремящийся сохранить свои капиталы, ставит зятя в затруднительную ситуацию - деньги, которые должны была унаследовать Катрина, он спускает на скупку подешевевших акций водолечебницы. Стокман встает перед дилеммой - отказаться от своей борьбы или лишить свою семью благополучия. Если в пьесе этот вопрос решался мгновенно и однозначно, то в спектакле Остермайер оставляет своих героев в задумчивости: Стокман и Катрина, два уставших человека с бутылками пива в руке, молча склонились над злополучными акциями.
