Елена Супонина, востоковед, политический аналитик
Перед каждой запланированной встречей с Евгением Максимовичем я перелистывала некоторые его книги и свои интервью с ним, чтобы освежить в памяти некоторые детали, которые могли бы снова пригодиться при беседе. "Ближний Восток на сцене и за кулисами", "Мир после 11 сентября", "Мир без России? К чему ведет политическая близорукость" и некоторые другие.
"На добрую память", — так обычно подписывал он экземпляры, иногда добавляя еще какие-нибудь теплые слова. В нашу встречу в апреле этого года он подарил мне свои новые размышления под названием "Россия. Надежды и тревоги" и сказал, что пишет еще одну работу. После того раза, однако, отложив подарок в сторону, я первым делом перечитала Есенина.
В последнее время к поэзии, каюсь, обращаюсь не часто. Турбулентный Ближний Восток не дает времени опомниться и занимает ум перипетиями между шиитами и суннитами, событиями в Сирии и Ираке, лозунгами джихадистов.
Поэтому, наверное, я не сразу нашлась, что бы такого подбодряющего ответить, когда Евгений Максимович вдруг сказал, что накануне ночью много думал и вспоминал прошлое, а вместе с ним и строчки Есенина. Усмехнувшись в своей манере, Примаков процитировал: "Вот так… Я не буду больше молодым".
Помните? Где до этого: "Все пройдет, как с белых яблонь дым". И чуть дальше про жизнь, которая будто "приснилась": "Словно я весенней гулкой ранью Проскакал на розовом коне".
Мне почему-то тогда показалось, что это одна из наших последних встреч. Она и оказалась последней. Заочно мы еще общались, через его помощников, поскольку Евгений Максимович традиционно внимательно следил за любимой ближневосточной проблематикой и реагировал на некоторые публикации.
Евгений Максимович всех помнил. Часто вспоминал свои последние разговоры с Саддамом Хусейном и его верным соратником Тариком Азизом (одного повесили в тюрьме, другой недавно в тюрьме умер), беспокоился о судьбе Сирии, оценивал политику Турции, Ирана, Египта и Израиля, спрашивал о положении в Палестине.
Помню, как-то мы вместе оказались рядом в Иерусалиме во время первого визита президента Владимира Путина на Ближний Восток в апреле 2005 года. Примаков был тогда очень горд и доволен тем, что Россия после долгих лет отсутствия возвращается в этот важный регион. Главное, считал он, это выдерживать баланс в отношениях и достойно сотрудничать со всеми ближневосточными государствами.
Про Курдистан и говорить нечего. Примаков с несколькими коллегами впервые посетил Иракский Курдистан еще в 1966 году, и нередко потом возвращался в памяти к этой яркой истории. Еще бы. Тогда он познакомился с легендарным курдским лидером Мустафой Барзани и его сыновьями, в том числе 17-летним Масудом, нынешним президентом Иракского Курдистана, которому в подарок привез советские часы "Полет".
Север Ирака – это потрясающая природа, горы, реки, крутые дороги и тропы, чистый звонкий воздух и неожиданный ночной холод, красивые горянки и суровые мужчины с Калашниковым в руках. А в те годы советские гости добирались до места назначения на мулах, и Мустафа Барзани принимал их в землянке возле печки с дровами и жарким огнем.
Евгений Примаков, будущий глава Службы внешней разведки России, будущий министр иностранных дел и премьер-министр России, а тогда еще просто журналист и востоковед заночевал в тот приезд вместе с сопровождавшими его товарищами в партизанских шалашах. Под ярким звездным небом. "Жизнь моя? Иль ты приснилась мне?".
Конечно, Примаков – это больше, чем Восток, гораздо больше, это калибр, это фигура. Это часть истории современной России, ее отношений со всем миром. Но мне ближе эта тема, да и для него она была родной, так что остановимся на этом.
Его интересовало, какие зарплаты и премии у сотрудников, как упрочить положение возглавляемого им ведомства, а под этим подразумевались и некие социальные гарантии для работавших там людей. Поэтому когда Примаков, уже уйдя в отставку, появлялся на юбилейных мероприятиях МИДа, или какой другой структуры, ему всегда дружно, долго стоя хлопали.
В этих сферах его, конечно, любили не все. Любовь – это семья. Любимые женщины, дети, внуки. Кто-то из них трагически ушел раньше, оставив глубокую, так и не затянувшуюся, рану в его сердце, кто-то будет оплакивать его сегодня.
А остальное — это же политика. С одной стороны, суета сует. С другой стороны, без всяких шуток, это Большая политика. С ее противниками, недругами, завистниками и попутчиками. Целая История. С большой буквы.
Чего же больше? В книге автор, как и в жизни, был сдержан и осторожен. Так чего больше? Тревог или надежд? Не успела спросить.
Или это уже не важно? "Нет, важно", — ответил бы Примаков. Наше будущее – это наши желания и наша работа. Это наш выбор. Как-то в интервью он сказал мне: "Право вето в Совбезе ООН, которое имеет Россия, – это очень хорошо. Но только на праве вето величие державы базироваться не может". Подразумевая, что нужна еще экономика, аналитика, стратегия, дипломатия, самоуважение, много еще чего нужно.
Так что ж. Не будет мира без России. И не будет России без мира. Значит, еще поборемся. Чтобы когда-нибудь так же сказать, умирая: "Я полон дум о юности веселой, Но ничего в прошедшем мне не жаль". Или из того, предыдущего, стихотворения: "Все мы, все мы в этом мире тленны, Тихо льется с кленов листьев медь… Будь же ты вовек благословенно, Что пришло процвесть и умереть".
