На фоне Ялты - 1945: об истории и битвах за историю

Раз за разом Запад оказывается отвратительно неблагодарным по отношению к России даже тогда, когда она прямо спасала его ценою жизней своих солдат, замечает Виталий Третьяков.

Виталий Третьяков

На прошлой неделе, 4 и 5 февраля, я участвовал в состоявшейся в Крыму международной научной конференции "Ялта 1945: прошлое, настоящее, будущее". Конкретное место проведения конференции — Ливадийский дворец, в котором в феврале 1945 года Большая тройка (Сталин, Черчилль и Рузвельт) определяли как архитектуру будущего мироустройства, так и, между прочим, систему гарантий (в том числе и географических) безопасности стран, внёсших наибольший вклад в разгром нацистской Германии. И понятно, что максимальные гарантии в этом смысле, что прекрасно понимали Черчилль и Рузвельт, должен был получить Советский Союз. Между прочим, Черчилль предлагал Сталину даже включение в СССР территорий нескольких балканских и восточноевропейских стран (из числа бывших союзников Гитлера), от чего Сталин отказался, правда, оставив эти страны в зоне советского влияния.

Это я к тому, что непосредственные участники Второй мировой войны, причём в лице своих высших руководителей, прекрасно понимали, кто начал войну и кто внёс решающий вклад в победу над гитлеровским нацизмом как агрессором и вооруженной силой.

То, что вскоре после 1945 года союзнические отношения между великими державами, образовавшими антигитлеровскую коалицию, переросли в конфронтацию, вопрос отдельный. А вот то, что ныне то украинский премьер-министр, то польский министр позволяют себе ставить под сомнение то, что было очевидно Рузвельту и Черчиллю, а именно: роль Советского Союза, то есть России (на Западе и в советские времена нашу страну чаще именовали Россией, чем СССР), во Второй мировой войне, — вопрос, прямо относящийся к трактовке конкретных исторических событий.

Выступая на конференции, я попытался объяснить некоторые причины того, почему сегодня схетыны и яценюки осмеливаются делать свои провокационные высказывания и не несут за это никакой ответственности, а также почему слишком многие, причём не только на Западе, но и в самой России пытаются замолчать, исказить или опошлить и роль России во Второй мировой войне, и то, что мы абсолютно справедливо называем Великой Отечественной войной.

Прежде всего, я поставил под сомнение состоятельность истории как науки. Формула, согласно которой история не имеет сослагательного наклонения, может быть, и правильна применительно к тому, что уже случилось, но уж точно не к описанию истории, то есть к собственно науке. И в этой истории определенные трактовки сначала возникают в сослагательном наклонении, которое затем может превратиться в изъявительное, а затем уже стремительно стать повелительным — когда эти трактовки прозвучат уже из уст тех, кто ныне занимает кабинеты, в которых когда-то работали Черчилль и Рузвельт. Вот чем вдохновляются схетыны и яценюки, зная, что всегда найдутся историки, которые облачат их бред в научные одежды. И политики следующих поколений будут ссылаться уже на эти "труды".

А для общества в целом (давайте, наконец, признаем это открыто) историю пишут вообще не историки, а средства массовой информации и кинематограф, прежде всего — Голливуд. Ориентируясь не на науку, а как раз на политику.

Если бы это накладывалось на основательность исторического знания, даваемого системой образования молодежи, беда была бы не столь велика. Но ведь мы в России и здесь умудрились сдать почти все наши исторические позиции.

И ещё одно мы должны признать и осознать. Наши отечественные, то есть российские, историки сдали свою родную (нашу) историю. Некоторые даже предполагают, что продали — за гранты, поездки и прочую мишуру. Мне в общем-то всё равно, — за деньги, по внутренней убежденности, по причине болезненных фантазий или в эйфории открывшейся научной свободы наши историки (в целом, хотя исключения, конечно, были) капитулировали перед западными трактовками нашей собственной истории, в том числе и истории Великой Отечественной войны. Но считать таких историков учёными я не могу.

Кстати, о научной свободе. Что радикально нового об отечественной или мировой истории нам рассказали с 1985 года, с момента наступления этой самой свободы? Даже на уровне фактов я не могу припомнить ничего существенного, что не знал бы образованный советский человек 60-70-х годов прошлого века, о чём бы мы в своё время не спорили, что бы ни рассматривали, сравнивая западные и советские трактовки. И в конечном итоге всё новое свелось как раз к замене советских исторических идеологем на западные.

Не могу я понять и опять же с Запада пришедшую к нашим историкам веру в то, что можно сочинить какие-то совместные учебники, в которых будет для школьников, например, России и Польши, "объективно" изложена история. А на написание таких совместных "трудов и учебников" были брошены немалые академические силы. Ведь и с всё больше и больше впадавшими в идолопоклонство Бандере украинскими историками такие совместные учебники пытались создать. Надеюсь, сейчас прекратили.

Нельзя не видеть, что каждая обретшая независимость территория (например, бывшие колонии европейских держав) начинает писать "свою историю" фактически с чистого листа, замещая отсутствующие факты идеологическими и политическими фантазиями. И авторы таких трудов тоже признаются историками. Все это видят. Все это знают. Кроме самих историков.

То, что история, видимо, оставаясь наукой, является ещё и политикой, очевидно. А потому и "борьба за историю", в нашем случае — наша борьба за нашу историю, в которой мы в последние годы терпели поражение не только из-за того, что слишком объективные западные историки почему-то слишком в свою пользу трактуют историю мира, но и потому, что мы сами, повторюсь, кинули знамя нашей Победы к их кафедрам и ногам.

Завершил я своё выступление вот чем. Не будучи историком, сказал я, знаю, что Россия умеет одерживать победы, но не умеет выжимать максимум материальной выгоды из своих побед. И ещё я знаю, что раз за разом Запад, да и многие не западные страны оказываются отвратительно неблагодарными по отношению к России даже тогда, когда она прямо спасала их ценою жизней своих солдат. Посему если какой-нибудь современный Гитлер захватит Польшу, я буду категорически против того, чтобы Россия её спасала. Пусть гибнет…

В перерыве ко мне подошёл один из польских участников конференции и сказал, что народ Польши относится к России не так, как нынешние руководители этой страны. Я ответил: знаю. Но меня уже не интересует это различие. Раз вы выбрали таких руководителей, то и сражайтесь вместе с ними за вашу землю. А Россия, надеюсь, больше никогда этого делать не будет.