Олесь Бузина, писатель, Киев, для МИА "Россия сегодня"
С 14 декабря фирменный поезд "Киев — Москва" больше не курсирует между Украиной и Россией. Компания "Российские железные дороги" отменила его. Из-за нерентабельности. Но это не только экономика. И не только ЭКОНОМИЯ. Это еще и символ нынешнего грустного состояния российско-украинских отношений.
В советские времена его провожали "Прощанием славянки". До сих пор помню цену на место в купе — 12 рублей. Ты ложился на полку, и утром просыпался на Киевском вокзале, незаметно проделав путь из "матери городов русских" в Белокаменную.
С конца 1991-го пассажирам уже не спалось. Их стали будить ЧЕТЫРЕ раза за ночь — сначала украинская таможня, потом — украинские пограничники, после них — пограничники российские и, наконец, российские таможенники. В Москву отныне ты приезжал с чугунной от недосыпа головой, но твердо помня, что экспресс идет через Брянск.
Так продолжалось до 2010 года, когда на выборах победил Янукович, и впервые забрезжила робкая надежда, что отныне все наладится. Будет и Таможенный Союз, и восстановленные связи, и прежняя крепкая дружба. Был даже добрый знак — поезд "Киев — Москва" отныне стал ходить по упрощенной системе преодоления границы, чтобы не будить пассажиров. Прямо на вокзале в Киеве вас проверяли украинские таможенники и пограничники, а уже перед самой Москвой соответственно — российские. Без излишней строгости и придирчивости, кстати. Повеяло хорошим добрым ветром. Я стал высыпаться и появляться в Москве без электрического треска в голове.
Но не вышло. Янукович зачудил. Объявил евроинтеграцию. Распропагандировал пушечными залпами телевидения наивную доверчивую Украину. Заморочил всем голову. Потом ту же интеграцию отменил. Майдан. Взрыв. Катастрофа.
Но поезд еще ходил. До недавних пор он даже отправлялся в Киеве с 1-го перрона. А потом, по мере ухудшения отношений между Киевом и Москвой, его загнали в ссылку — на дальний 14-й путь. Я даже чуть не опоздал на него однажды, не найдя вагоны на привычном месте.
В этом поезде можно было познакомиться с кем угодно — с актерами Таганки и МХАТа, едущими в Киев на гастроли, с рэпером Потапом и Настей Каменских, направляющимися на гастроли в Москву. С инженерами и военными. С гувернантками и специалистами по добыче щебня. С коллекционерами старины и вредными неудачниками, ругающими одновременно (или попеременно) Украину и Россию. В нем даже, если не ошибаюсь, когда-то в начале 90-х обокрали Пугачеву.
Это был ВЕЛИКИЙ поезд. Такой же знаковый, как воспетый Набоковым "Норд-экспресс" или "Восточный экспресс" из романа Агаты Кристи. В последнее время в нем, кстати, всегда можно было купить тяжелый кольчугинский подстаканник с двуглавым имперским орлом — проводники непременно заходили к вам в купе с предложением приобрести подарочный набор.
Но все это в прошлом. И крепкая дружба между братскими народами. И крепкий чай. Газ и Америка развели нас. И наша… глупость.
Мы дали обмануть себя — москвичи в 91-м, когда у них тоже был свой Майдан — возле Белого Дома. Тот самый, что обрушил Союз, загнав нас в капкан Беловежской пущи. Киевляне — в 2004-м и 2014-м. Дважды наступив на одни и те же грабли. Только во втором случае — кровавые.
Кстати, в 91-м я был вместе с обманутыми москвичами, веря в "гласность", "перестройку" и содрогаясь от мысли, что победят враги "демократии", гекачеписты. Так что, никого не сужу слишком строго. На всех нас довольно простоты.
Не судите и вы в Москве слишком строго Украину. Это ваше кривое зеркало с гопаком вместо камаринской. Украина сегодня просто проходит российские 90-е. Как невыученный урок. Со своей Чечней. И своими "демократами".
Из Киева в Москву еще можно добраться другими поездами — украинскими. Но для меня все наладится, когда восстановится этот — ГЛАВНЫЙ. Тот, в котором проводники узнавали меня, а чай казался особенно вкусным. Может, из-за подстаканников с орлами. Может, еще по какой-то другой причине. Жаль, что так глупо все вышло. Но куда деваться от реальности? Ее можно только исправить. Мне хочется сказать: "Здравствуй, поезд!" И снова увидеть его в Киеве на 1-м перроне. Там, где от него ныне только призрак в моей памяти.
