Глядя на Украину сейчас, можно с уверенностью сказать, что в чем-то Кличко был все же прав: не только лишь все могут смотреть в завтрашний день. Не все могут смотреть в завтрашний день, в котором Кличко — мэр Киева.
Странно только одно: почему-то не смешно.
Раньше было смешно, а теперь — нет.
Раньше все, что происходило на Украине, напоминало нам цирк. Это был очень плохой цирк. Злой. Там из людей делали клоунов: одевали их в шаровары, учили танцевать гопак, внушали им, что вот эти штаны, гопак, тризуб и чуб, они и есть самая настоящая человеческая полноценность, а потом выпускали на арену.
Не все, разумеется, вербовались в клоуны. Но завербовалось достаточное количество, чтобы играть "авангард нации" всех видов — передовую вышиваночную молодежь, передовую интеллигенцию, крестьянство, искусство, даже передовых вышиваночных шахтеров, евреев и подводников.
Клоуны гопаковали, прохаживались гоголем, говорили на мове, спивали и ждали от публики искреннего восхищения.
Публика смеялась. Кто-то в кулак, кто-то вслух.
Клоуны недоумевали. Клоуны сердились. Клоуны учились ненавидеть. Клоуны угрожали. Клоуны рубили публику надувными саблями и расстреливали из надувных ружей.
Это было противно. Но все же смешно.
Клоуны прямо на глазах у публики разработали собственную философию, в которой клоуны являлись исключительным человеческим видом с особыми неповторимыми достоинствами, дающими им право на власть и установление правил и законов, на насилие.
Прямо на глазах у публики клоуны освоили новые виды представлений — факельные марши, грозные речевки. Начали петь песни про штурмгеверы. Обзавелись идолами и героями.
Один из этих идолов, согласно легенде, в юности для тренировки воли душил кошек, представляя на их месте "ворогов нации". Вы только представьте себе силу воображения, степень перевоплощения. Могли бы вы сами настолько хорошо поверить в то, что кошка — "ворог нации", чтобы придушить ее?
Сейчас, когда злые клоуны искренне радуются смерти женщины, погибшей при вчерашней бомбардировке Луганска, они просто точно так же представляют себе, что она — "ворог нации". Точно так же, как их бог Бандера представлял себе ворогов на месте кошек.
Они в образе.
Они не в состоянии жить настоящей жизнью в настоящем мире, с настоящими врагами, настоящими друзьями, настоящей любовью, настоящим искусством, настоящей литературой, настоящей войной. Они существуют в цирковых декорациях, приспособленных для того, чтобы карлики, уроды и клоуны могли казаться себе чем-то значительным и величественным.
Когда-то это было смешно.
Пока хозяин цирка не выдал озлобленным, обученным ненавидеть клоунам настоящее оружие.
Просто в клоунских шароварах и вышиванке под оселедцем нет никакого человека. Нет человеческой полноценной личности. Она выменяна хозяином цирка на прекрасные шаровары, вышиванку и оселедец.
И клоун считает, что совершил невероятно выгодный обмен потому, что так же проще. Гораздо проще записать себя в человеки на основании прекрасной, удобной, европейской национальной идентичности, которая доказывается шароварами и оселедцем, чем стать им ценой целой жизни.
У клоуна — сознание клоуна, лицедея, который умеет верить во все. Он готов поверить и принять как реальность любое отступление от нее, любую гипотезу, если это необходимо для сохранения образа. Они могут ползать на коленях перед иноземцем сегодня и искренне презирать вас за недостаточную свободу духа завтра.
Клоуны стреляют из настоящих автоматов, минометов, бомбят города. Людей. Живых. Превращают в мясо. И при этом заливаются истеричным цирковым хохотом, словно дерутся погремушками и стреляют из брызгалок.
Потому, что понятие реальности уже уничтожено. Правда — это то, что скажет хозяин цирка. Так проще.
Вот раньше читаешь что-то из перлов российской оппозиции — и смешно. То Романова православных непристойно обзовет, то ветеранов "жывотными", то Гозман СС приравняет к СМЕРШ, а Быков заявит, что не возражал бы стать абажуром, лишь бы не пришлось за свою жизнь благодарить этот несимпатичный народ. Да много они всего говорили и писали.
Противно было. Но смешно.
А сейчас уже нет.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
