"Еврозону не надо спасать, ее надо разваливать", — заявил в сентябре прошлого года глава SAXO Bank Ларс Кристенсен. Похоже, что события на маленьком романтичном Кипре окончательно закрепили эту тенденцию, которая при дефиците политической воли будет иметь не столько административный, сколько накопительный и суицидный характер.
"Все эти чиновники просто боятся взглянуть проблеме в глаза. И главная проблема — одна валюта и множество совершенно разных экономик. Есть Греция с ее неконкурентоспособной экономикой, которая нуждается в слабой валюте. Есть Германия, чья валюта, очевидно, должна быть сильнее, чем нынешнее евро. Есть единственное решение — сделать так, чтобы валют было больше".
В самом деле, один из главных "грехов" построения еврозоны заключался в отсутствии всякого учета специфики европейских экономик. С Кристенсеном можно было бы поспорить, поскольку неконкурентоспособность Греции в значительной степени определяется ее нынешним положением внутри еврозоны.
Примечательно, что до самого начала кризиса на Кипре никто не числил его в списке стран, находящихся в критической зоне финансово-экономического коллапса. Сегодня на Кипр обрушился водопад критики, обвиняющей в несостоятельности его бизнес-модель.
Однако стоит прислушаться к мнению лауреата Нобелевской премии в области экономики Криса Писсаридиса, который подчеркнул, что акцент на развитие сервиса и туризм — оптимальная модель для Кипра, не имевшего в своем историческом опыте традиции промышленного развития. В свою очередь, журнал "Экономист" подчеркивает высокую квалификацию киприотов и некоррумпированность его бюрократии. Но ведь ровно так же, игнорируя особенности экономического развития Венгрии, Словакии, Балкан и Прибалтики, Брюссель навязывал им свои единые стандарты и подходы, которые сегодня привели к расслоению еврозоны и Европейского союза на благополучных и несостоятельных, на процветающих и дотационных, ответственных и безответственных.
Многие говорят в эти дни о том, что Кипр посадили на дотационную, кредитную иглу. И это справедливо. Потому что, благодаря действиям "тройки", был разрушен сектор кипрской экономики, который обеспечивал 70% национального ВВП страны. Восполнить эти потери даже за счет российских туристов и кипрского солнца невозможно.
Авторы и главные действующие лица европейской политэкономии усердно выписывают рецепты, загоняющие болезнь вглубь организма. Их деятельность Кристенсен сравнил с игрой мальчишек, которые гоняют консервную банку по дороге, откладывая решение серьезных проблем в неопределенное будущее. Чтобы не нести на себе бремя кипрских проблем, Брюссель и Берлин потребовали от киприотов мер жесткой экономии и затягивания поясов.
Курьезность ситуации заключается в том, что нынешняя "некомпетентность" кипрской экономической модели возникла после того, как правительство и банки, спасая от краха Грецию и выручая Брюссель, использовали капиталы своей налоговой гавани для скупки греческих долгов. Этот порыв национальной и европейской солидарности дорого обошелся меньшому брату Европы. По этому поводу не проводились референдумы. Все делалось в "четырехугольнике" кипрского правительства, центральных европейских властей, Берлина и, разумеется, самих Афин.
Говорить о неэффективности кипрской экономики вряд ли приходится еще и потому, что высокий уровень благосостояния населения был гарантирован исключительно местными особенностями. Так, доход на одного киприота в годовом исчислении равнялся 15,3 тыс долларов, а покупательная способность исчислялась 32 тыс долларов в год. Кипрская молодежь, даже по европейским стандартам, была наиболее мобильной. В рейтинге университетского образования ЕС молодые киприоты занимали шестое место, получая образование в лучших вузах Европы. Сегодня многие из них не хотят возвращаться на родину, а те, кто теряет работу, намерены покинуть Кипр.
"Европейская бюрократия много делает, но ничего не меняется. Наоборот, становится только хуже", — пишет Кристенсен. В самом деле, решения, принимаемые на европейском уровне, затягивают общеевропейский кризис в еще более тугой узел. Экономисты посчитали, что рецепты экономии, сокращая покупательную способность европейцев на 1 евро, приводят к потерям ВВП, превышающим сумму в 1 евро. Все эти меры были, как пишет "Гардиан", полезными только в том случае, если бы росло число торговых партнеров, если бы низкие процентные ставки гарантировали экономический рост, если бы странам ЕС давалось больше времени для реанимации своих финансовых возможностей, особенно в социальной сфере. Наконец, если бы европейские макроэкономисты руководствовались не цифрами финансового дефицита, а показателями структурных дефицитов реального сектора экономики европейских стран.
Возникают вполне резонные вопросы. Разве не за счет налогоплательщиков по всей Европе оказывается поддержка падающим банкам? Разве не налогоплательщик теряет социальные льготы и поддержку государства во всех жизненно важных измерениях, начиная от зарплаты и заканчивая ущербной системой здравоохранения? По данным Евростата, безработица в Европе достигла с начала года рекордного уровня в 12% и в абсолютных цифрах насчитывает 26 млн человек. Эти цифры составляют резкий контраст положению с безработицей в США, которая в феврале снизилась до 7,7% — самый низкий уровень безработицы в США с 2008 года.
Марк Клифф, главный экономист ING Group, считает, что Европа "попала в порочный круг и проводит политику, со всей очевидностью обреченную на провал". Уже сегодня можно услышать мнение, что еврозона должна сжаться до узкого круга европейских стран: Германии, Франции, стран Бенилюкса и Австрии.
Подобные представления на самом деле отражают верную картину происходящего. Если кто-то думал, что Еврозона сводится к хождению универсальной денежной купюры, которая может игнорировать присущее Европе разнообразие и самобытность, то эта иллюзия разбивается сегодня на наших глазах. Единая еврозона могла быть обеспечена только странами с более или менее однородным уровнем развития банковского и промышленного сектора, с одинаковым уровнем доверия к финансовым институтам Юга и Севера и неограниченной свободой передвижения капитала. В противном случае евро обречен превратиться со временем в слабеющую валюту, обеспеченную лишь германской экономикой и ее политическими амбициями.
Что касается России, то ей надо заранее задуматься о стратегии на будущее, поскольку кризис в Европе, несомненно, скажется на всем пространстве от Балтии до Тихого Океана. Надо задуматься и о том, что российскому капиталу, а в будущем, возможно, и активам выдана "черная метка". Каким бы серым и криминальным ни был вывезенный в офшоры капитал России, это капитал, который был, если пользоваться сегодняшней терминологией, "награблен у россиян". Им он и принадлежит и не должен использоваться в интересах стабилизации кредитной истории Европейского союза, членом которого Россия не является. Однако приходится согласиться с теми, кто считает, что такая, мягко говоря, беспардонность способна отрезвить как "теневиков", так и власть.
Хроника экономического кризиса на Кипре >>
Здесь можно было бы предложить несколько шагов, которые, правда, будут нерезультативны без их пакетного исполнения. Это создание уполномоченного банка (банков) по принятию покинувших страну капиталов в условиях общей, безоговорочной и анонимной финансовой амнистии. Подобные шаги были бы в интересах как бизнеса, так и власти, поскольку в противном случае и та, и другая стороны теряют все, не приобретая ничего.
В российских академических кругах убеждены, что кипрский вариант и все, что связано с присутствием российских денег в налоговых гаванях, необходимо тщательно проанализировать и на основе этого анализа предпринять срочные меры противодействия финансовому волюнтаризму Берлина и Брюсселя.
Вот только кто будет анализировать?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
