Я сейчас вовсе не про политику. Я про "интересно". Я, если на то пошло, довольно лакомая целевая аудитория. Я готова покупать дорогие издания, готова покупать новое, готова покупать постоянно. Если очень надо, я могу даже кредит на машину взять — чем не завидный читатель? Но для меня ничего нет.
Я снова и снова пробегаю глазами глянцевые обложки, газетные шапки, деловые издания и не нахожу для себя ни-че-го. Жизнь звезд? Как у нас все хорошо? Как у нас все плохо? В какой бар сходить в пятницу?— я вижу одни и те же темы из года в год, одни и те же лица на обложках. Ничего нового.
Я довольно много трачу времени в сети, я в состоянии сконструировать собственное индивидуальное медиа, но хочется, черт возьми, как у Майка Науменко: "Я гордо вхожу с билетом в руке, а мне поют песни на родном языке". Хочется читать про себя, про свою страну и по-русски.
Я не согласна с теми, кто считает, что проблема "нечего читать" существовала всегда. Я помню, какое трепетное отношение к журналам у меня было в юности. С 13 лет я устроилась санитаркой в женскую консультацию (по блату), чтобы у меня были карманные деньги. И десятину этой небольшой зарплаты я несла в "Союзпечать", где покупала журнал "Cosmopolitan". Это был настоящий ритуал. Правда, только не смейтесь! Конечно, это был совсем не тот журнал, что сегодня, и я была совсем другой.
Это неважно. Я помню эту эмоцию — я помню, как он пах, сколько стоил и как звали любимых авторов. Еще я выписывала журналы "Юность" и "Юный натуралист" и тоже прочитывала их целиком, от корки до корки.
Я не забуду ту дрожь, беспокойство, волнение, с которыми я ждала программы Кости Михайлова или Александра Нуждина на радио "Максимум", "Клинику-22" с Панюшкиным и Сапрыкиным на "Нашем радио", читала колонки Мостовщикова на Gazeta.ru, следила за проектами Рафа Шакирова, смотрела "Акул пера" с Ильей Легостаевым, открывала крафт с новым "Крокодилом".
Это была сильная, эмоциональная привязанность. Страсть. Трепет. Любовь. Эти журналы, передачи, люди были частью меня. Они были моими учителями, собеседниками, старшими друзьями.
Но вот за десять лет исчезло все живое. “Столица", "Большой город", "Новый Очевидец" и "Крокодил" Мостовщикова откинули коньки. "Коммерсант" превратился в "Российскую газету". Журнал "Власть" ушел с радаров. "Русский Newsweek" почил в бозе. "Gala" Маши Гессен приказал долго жить. "Snob" уже не тот. "Esquire" потерял Бахтина и ушел на дно. "Seventeen" протянул ноги. Gazeta.ru не пережила кастрацию. "Наше Радио", "Радио Ультра", "Максимум" — не про нас эти песни. Даже моя последняя услада — журнал Mamas&Papas, в который приглашали лучших российских иллюстраторов, потерял задор и скис.
Этот год принес нам новые потери: зимой из Gazeta.ru ушел Роман Баданин, уволили Максима Ковальского и Веронику Куцылло из "Ъ-Власть". Павел Лобков, Антон Красовский, Николай Картозия и Софья Гудкова покинули НТВ. Летом с поста гендиректора "Коммерсанта" был вынужден уйти Демьян Кудрявцев, закрыли "Коммерсант-ТВ" и журнал "Citizen K".
Я не могу сказать, что "Citizen K" был образцом интересной и качественной журналистики, но он хотя бы пытался разнообразить 50 оттенков серого нашего медийного пространства. Это был поиск и похвальная попытка придумать что-то свое.
Одновременно с Демьяном Кудрявцевым сняли с поста главного редактора "Большого города" Филиппа Дзядко. Я не читала каждый номер, но журнал Дзядко делал честно и для себя. Это не могло не подкупать. Последним аккордом всей этой печали стало закрытие OpenSpace, довольно обидное и неожиданное.
С каждым годом СМИ грустнеют, тускнеют и куксятся. Один из важнейших показателей задора, с которым работает редакция — потребляют ли журналисты сами тот продукт, который производят.
Так вот, самый тревожный сигнал последних лет — журналисты перестали покупать или даже читать те СМИ, в которых публикуются. Конечно, все мои друзья журналисты по-прежнему выкладывают свои статьи, репортажи, интервью в социальные сети, но, кажется, никто не читает и не смотрит того, что делают коллеги по редакции.
У Кати, которая работает на "Культуре", вообще нет телевизора. Лена, главный редактор женского глянца, говорит мне, что давно уже выросла из того возраста, на который рассчитан ее журнал, и это просто ее работа. Коля очень устает на работе в деловой газете, чтобы "читать эту муру про доу-джонса еще и дома".
Какая-то вселенская усталость превратила лихую, авантюрную, журналистскую профессию в офисное ярмо.
Конечно, есть и другие, более объективные причины кризиса медиа: нет новых инвесторов, нет новых заметных проектов. Нет новых профессионалов — СМИ умирают и воскресают, на их месте создаются новые, но старые команды так и ходят с одного проекта на другой хороводами.
За всю историю журналистики, наверное, никто так и не изобрел такую линейку, которой можно было бы измерить "интересность" материала или темы.
Я знаю только одно — мои любимые журналы, газеты и передачи делали люди, которым самим было интересно, любопытно, нестерпимо важно то, что они делают. Они делали это по любви и по призванию. Наверное, в этом весь секрет.
А может быть, мы просто избалованы количеством информации, случайными связями с сомнительными интернет-изданиями и не способны на большую, чистую, трепетную любовь к одному журналу.
Но я в эту любовь верю. И жду его. И когда-нибудь этот журнал обязательно появится.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
