Дмитрий Косырев, политический обозреватель МИА "Россия сегодня"
Первое: российские военнослужащие не будут непосредственно участвовать в операции против Исламского государства (ИГ) в Сирии. Второе: если возникнет такая необходимость, они или (теоретически, в виде допущения) силы ОДКБ могут подключиться к этой операции, и никого спрашивать не будут, поскольку это полностью отвечает международному праву и поскольку ИГ — прямая и конкретная угроза населению России и ее союзников. Первый пункт — это факт, возможно — самый сенсационный, из интервью российского президента Владимира Путина Чарли Роузу для американских телеканалов CBS и PBS. Второй пункт — из серии логических выводов и умозаключений из этого интервью (Путин такого не говорил).
Искусство удивлять
История с интервью вот какая: в последние годы в США возникла традиция накануне какого-то выступления американского президента оглашать основные тезисы, которые он через пару дней должен озвучить. Там к этому привыкли. В данном случае, однако, речь о российском президенте и его будущем выступлении.
Перед нами уникальный случай, когда из США в какую-то зарубежную страну приезжает тележурналист, чтобы спросить у иностранного лидера, дословно — "Вы выступите в ООН с речью, которую сильно ждут. Вы будете выступать в ООН впервые за много лет. Что Вы скажете в ООН, Америке, всему миру"?
Это речь, которая будет произнесена, по московскому времени, в понедельник поздно вечером, если уже не во вторник. Но она уже несколько дней как стала мировой сенсацией, еще не будучи оглашена. Потому что Владимир Путин в ней — как ожидают — скажет о том, что пошло не так в мире, почему в итоге этого "не так" возник необъяснимый в своей нерешаемости кризис на Ближнем Востоке (та самая ИГ и ее последствия в виде цунами беженцев в Европу), и что Россия делает и будет делать для решения кризиса. Делать такого, что почему-то не может или не хочет предпринять никто другой.
И все это — на фоне очень странной якобы войны, которую якобы ведут против ИГ не меньше 30 государств во главе с США, причем ведут без всяких видимых последствий для ИГ.
Здесь надо сказать, что (несмотря на скатившиеся почти до нуля отношения Москвы с Западом из-за западной авантюры против Украины) и в Вашингтоне, и в других столицах вообще-то знали, что и как будет делать Россия в этой истории. И российский президент в своем интервью Чарли Роузу об этом рассказывает. Ну, может быть, Кремль был достаточно скуп на подробности для более широкой публики, которая волновалась.
Так или иначе, результат (в том числе и этой информационной скупости) получился интересный. Россию, которую президент США несколько месяцев назад назвал чем-то вроде регионального игрока с «экономикой, разорванной в клочья», сегодня именуют самой важной мировой державой, которая держит в руках ключи к разрешению кризиса мирового масштаба. Вопросы Роуза четко отражают изумление, которое ощущается по этому поводу повсюду в мире.
Умение действовать
Подозрения, что российские войска собираются воевать с ИГ, были сильны как минимум среди тележурналистов, вроде Роуза. И вот он снова и снова задает один и тот же вопрос Путину и получает ясный ответ, тоже несколько раз и терпеливо: "… в боевых действиях непосредственно наши военнослужащие принимать участие не будут… Я имею в виду войну, боевые действия на территории, пехоту, моторизованные части".
Вот здесь надо смотреть на логику всего интервью. Российский президент в нем (и, видимо, в будущей речи в ООН) объясняет, что и почему его страна вынуждена делать в Сирии и Ираке. Если коротко, то что-то делать Москве необходимо, потому что лучше помочь президенту Сирии Башару Асаду покончить с ИГ за тысячи километров от нас, чем сидеть и ждать, пока они явятся в Россию. Угроза реальна, и она далеко не только в 2 тысячах российских граждан, находящихся в рядах ИГ. Еще есть Центральная Азия и другие государства, граничащие с Россией и ее союзниками, соседями. Если сейчас упустить время, дать ИГ превратиться в действительно сильное государство, то дальше надо будет делать то же самое — воевать, но с большей ценой, в том числе в человеческих жизнях. Наших жизнях тоже.
Нетрудно заметить, что такая же непосредственная угроза есть и для прочих членов ОДКБ, которым тоже, наверное, не хотелось бы увидеть ИГ во всей его красе у своего порога. Но пока до этой ситуации не дошло, так что разговоры об участии ОДКБ или прочих государств чисто теоретические.
Желание воевать с противником и солдаты на земле есть у Сирии, Ирака и Ирана, им нужна лишь новая техника и координация усилий, в том числе связь. Этим Россия по сути и занята, помогая суверенным государствам — членам ООН, по их просьбе, отвести угрозу самому их существованию. Делает то, что считает необходимым, при этом информирует о своих действиях всех, включая американские разведслужбы (это, повторим, тоже из интервью).
Собственно, суть изумления, окружающего все эти действия России, не столько даже в том, что перед нами, несмотря на старания западников, никак не изолированная второстепенная держава, а как раз наоборот. Главная проблема вот в чем: что же не так с вроде бы уже действующей против ИГ и возглавляемой США коалицией? В ней чуть не 30 стран во главе со «сверхдержавой», и где результат? ИГ — по сути любительская армия, лишенная прикрытия с воздуха, неуязвима перед мощью якобы самой сильной военной машины мира: это как?
Ответов на этот вопрос много, и в интервью Путин вежливо, но ясно упоминает неадекватность американских и прочих усилий. Есть множество оценок того, что пошло не так, включая подозрения конспирологов в том, что никто и не хочет уничтожать ИГ, оно "кое-кому кое-зачем" нужно.
Но давайте все же исходить из того, что западники не столько не хотят, сколько не могут. По техническим или финансовым соображениям, запутавшись в дебрях собственной идеологии и политиканства — неважно.
И вот в этой ситуации Россия не только говорит, что она знает, что можно сделать, но и совершенно спокойно делает это. Более того, у нее может многое получиться. Последствия такого успеха будет очень интересно наблюдать. А пока мы наблюдаем эмоции, эмоции…
