70 лет назад, 21 июля 1940 года, три независимых государства Прибалтики - Литва, Латвия и Эстония, - вдруг как по команде решили стать республиками СССР. Соответствующие просьбы единогласно сформулировали парламенты всех трех республик. Правда, избраны эти парламенты были всего за неделю до этого события в обстановке «всеобщего подъема» и почти стопроцентной явки. Следили за процессом уполномоченные правительства СССР - Жданов (в Эстонии), Вышинский (в Латвии) и Деканозов (в Литве). Уже через две недели Верховный Совет СССР удовлетворил все три просьбы. В жизни балтийских народов начиналась полоса единогласия, которой суждено было затянуться еще на долгих пятьдесят лет.
Не будем следовать худшим традициям этого самого единогласия - представим несколько точек зрения на события тех дней. И среди историков, и среди населения всех трех прибалтийских государств есть несколько трактовок того, что же произошло в те дни. Есть трактовка с национальных позиций, ставшая в последние годы официальной позицией властей. По этой трактовке, события лета 1940 года стали трагической страницей в истории всех трех «титульных» наций Прибалтики. Все последующие события вплоть до 1991 года трактуются как бесконечная полоса неволи и принуждения, прерывающаяся лишь с горбачевскими реформами в 1987-1991 годах. Есть, впрочем, и другая трактовка, которой придерживаются в основном представители национальных меньшинств всех трех стран - причем не только русского меньшинства. Ее сторонники указывают на то, что пакт Молотова-Риббентропа, толкнувший Прибалтику в объятия СССР, носил вынужденный для Советского Союза характер. Что оккупация со стороны нацистской Германии была намного страшнее «инкорпорации» в СССР, поскольку, в отличие от советских людей, немцы не считали прибалтов равными себе в расовом, интеллектуальном и культурном отношении. А результатом советско-германской войны, развязанной, что бы там ни говорили «отбеливатели» нацизма, третьим рейхом, стала потеря Латвией и Литвой до 30 процентов населения. Немногим меньше и потери Эстонии.
На самом деле, все приводимые в рамках этих двух трактовок факты и оценки - правда. Просто каждая из сторон хочет видеть, прежде всего, свою правду, отказываясь принимать во внимание неудобные дополнительные факты, приводимые оппонентом. Увы, такова судьба всех «национальных» трактовок истории. Очень трудно за нацией увидеть людей, множество индивидуальных судеб. Очень велико искушение за действия диктатур или отдельных политиков спросить со всего народа, невзирая на поколение, общественное положение и личные взгляды. Этот упрек, кстати, не относится лишь к одной из сторон: стремление объявить огульно всех латышей или эстонцев пособниками нацистов так же непростительно, как обвинения в оккупации Латвии и Эстонии в адрес «неграждан», своим трудом во многом способствовавших укреплению и процветанию Литвы, Латвии и Эстонии.
В эпоху взаимных обвинений, может быть, имеет смысл посмотреть на те события не с точки зрения судьбы наций, а с точки зрения тогдашнего обычного человека. Что он видел, насколько он был информирован, какие радости и несчастья пережил и на что мог повлиять?
Увы, в 1939-1940 годах повлиять простые люди уже почти ни на что не могли. Можно было только минимизировать неизбежные жертвы. И советские люди, и прибалты знали, что Советским Союзом еще 28 сентября - 10 октября 1939 года с Латвией, Литвой и Эстонией вполне законно были подписаны договоры о взаимопомощи, позволившие ввести в Прибалтику передовые отряды (до 20 тысяч) советских войск. Стоит отметить, что на том этапе эти войска не вмешивались во внутреннюю жизнь Прибалтики, в полном соответствии с заявленными целями оборудуя укрепленные районы на случай внешнего вторжения. Правда, несмотря на вроде бы вполне дружеские отношения четырех государств, советская пресса продолжала писать об угнетении прибалтийских трудящихся прибалтийскими же капиталистами.
И в июне 1940 года нарыв лопнул. В июне 1940 года советский человек вдруг прочел три статьи в газете «Правда». Первая - о провокации литовских властей против советских военнослужащих (которых литовцы сами же пригласили в Литву в 1939 году и которых после «провокации» советскому командованию почему-то пришлось спрятать в госпитале). Вторая - о 10-часовом ультиматуме СССР литовским властям. И третья - о том, что с 15 июня «десятки тысяч жителей Каунаса рукоплесканиями и криками «ура» встречают советские войска».
Не на многое могли повлиять и немцы, да и сами прибалты. Почти все решения и Берлина, и Москвы о судьбе балтийских республик носили секретный характер, они не подлежали обсуждению ни в самих СССР и Германии, ни, тем более, в Прибалтике. Люди из газет узнавали о свершившихся фактах, да и то случались курьезы: ультиматум литовским властям был опубликован в советских газетах уже после ввода войск. Судя по всему, судьба Прибалтики окончательно решилась весной-летом 1940 года, и решилась она в Западной, а не в Восточной Европе. Победа Гитлера над Данией и Норвегией, стремительный разгром Франции - все эти события убедили Сталина, что отсидеться в стороне, наблюдая за «римейком» первой мировой войны на Западном фронте не удастся. Было принято решение готовиться к близкой войне - а значит, расширять границы. Так что обвинять в событиях 1940 года «неграждан», а тем более их потомков - дело по меньшей мере несправедливое. Из тех событий стоит извлечь другой урок: никогда больше не следует допускать такой ситуации, когда газеты лишь восторженно перепечатывают уже истекшие ультиматумы.
Сегодня в России опубликованы тысячи документов, позволяющих составить объемную картину случившегося в 1939-1940 годах, и это огромное достижение, которое по понятным причинам не любят поминать на Западе. Тут нужно отметить прежде всего сборник «Полпреды сообщают. Сборник документов об отношениях СССР с Латвией, Литвой и Эстонией. Август 1939-август 1940», работы Мельтюхова, Зубковой, Лебедевой. Об отношении Сталина к народам Прибалтики лучше всего свидетельствует его записка, присланная им на заседание Политбюро еще в 1923 году и опубликованная в работах приведенных выше авторов: «Я думаю, что лучше отказаться от зондирования поляков и приняться за зондировку латышей - латышей можно запугать, припереть к стенке и пр. С поляками этого не сделать… Поляков изолировать. Латышей купить (и запугать)».
Впрочем, отношение Сталина к народам России не сильно отличалось от его отношения к прибалтам. Достаточно вспомнить российские «подвиги» всех трех уполномоченных в балтийских республиках периода 1940 года. На счету Жданова - травля Ахматовой и Зощенко, на счету Вышинского - показательные процессы конца тридцатых годов, жертвами которых стали в том числе и его бывшие друзья, на счету Деканозова - совместная работа с Лаврентием Павловичем Берия. Выставлять этих людей достойными представителями интересов России в «буржуазных» балтийских странах - на такое способны только самые узколобые сторонники «национальной трактовки» истории.
Деятельность всех троих была античеловеческой - и в России, и в Прибалтике. И когда в 1940 году эти люди выступили в роли новых хозяев жизни во всех трех будущих советских республиках, они стали перекраивать эту жизнь в полном соответствии с советскими стандартами - не лучше и не хуже. Они меняли избирательное законодательство, убирая статьи, запрещавшие выборы при одном кандидате, сократили срок предвыборной кампании с 35 до 10 дней, настаивали на включении в правительства угодных им министров. Россиянам пришлось попробовать подобные выборы на вкус намного раньше прибалтов. У нас курс на 99-процентное участие в выборах при одном кандидате на каждое место был взят еще в начале тридцатых (до этого Советская власть милостиво разрешала своим гражданам не приходить на выборы, хотя и не давала голосовать против себя). И когда сегодня раздаются призывы «наказывать» за неприход на выборы или хотя бы таковой неприход документально фиксировать, стоит вспомнить события тех дней. Тогда, в 1940 году, всем участникам первых «советских» выборов в Литве, Латвии и Эстонии ставили штамп в паспорте. Те, у кого штампа не было, рисковали подвергнуться репрессиям в первую очередь.
Определенную роль в случившемся сыграли и «буржуазные» правительства трех республик, повлиять на которые сами литовцы, латыши и эстонцы также могли лишь косвенно. Все три правительства еще в середине тридцатых годов приняли авторитарный характер - в Латвии, например, была запрещена деятельность всех политических партий. В итоге в решающий момент прибалтийские режимы также действовали тайно от своих народов, не опирались на их поддержку, а потому проиграли - причем бесславно.
Со стороны Сталина операция по возвращению бывших балтийских владений Российской империи носила многоходовой характер, она не была примитивной открытой агрессией, как ее сегодня часто представляют западные «антисталинисты постфактум». Кнут всегда лежал где-то рядом, но населению предъявлялись в основном пряники. Общественное мнение Литвы Сталин во многом «купил» тем, что вернул Литве ее древнюю столицу Вильнюс (Вильно) - территорию на тот момент с преимущественно польским населением, занятую войсками польского «вождя нации» Пилсудского еще в 1920 году. В Латвии удалось воспользоваться лояльным отношением к СССР «вождя латвийского народа» Карла Ульманиса, вплоть до своего ареста НКВД в июле 1940 года уверявшего народ, что ему не грозит никакая опасность. В Эстонии такую же роль сыграл диктатор Константин Пятс. И здесь еще один урок тех дней: диктатуры сильны лишь на словах и против своих же граждан. При столкновении с сильным противником храбрость, которую они проявляют против собственного народа, им изменяет.
Так что моя оценка причин трагедии 1940 года укладывается в общую оценку причин второй мировой войны. Эта трагедия была послана людям за грехи и стала пока что самым грозным предостережением человечеству. Грехи эти включали и повсеместное отрицание Бога и роли провидения в истории, и пренебрежение к ближнему, и презрение к демократии и закону, и циничный расчет на то, чтобы отсидеться где-нибудь в стороне посреди горящей Европы. Признать эти грехи по-настоящему и повсеместно - очень тяжело и россиянам, и прибалтам, и другим участникам тех событий. Намного проще сочинять новые национальные трактовки истории и требовать ответа - от «оккупантов», а также их подголосков и потомков.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
