Время Штирлица пошло вспять. Вернее скакнуло, рвануло, унеслось в ту пору, когда шла Гражданская война между золотопогонниками и краснозвездными мужиками в тулупах и буденовках, управляемыми и направляемыми, правда, образованными гражданами, среди которых попадались и бывшие золотопогонники.
«Попался среди которых» и ротмистр Всеволод Владимиров. Он перешел на сторону красных еще, когда служил у Колчака. Тогда и был революцией завербован и призван. И дальше его жизнь потекла по ведомству разведки и контрразведки. После Гражданки оказался в иностранном отделе ВЧК и назвался Исаевым Максимом Максимовичем, подведя под выбор псевдонима серьезную религиозную базу: Иссая – пророк, имя, приемлемое и для христиан, и для мусульман и т.д. И только затем обернется тем самым Штирлицем, эксклюзивные донесения которого из ставки Гитлера в Центр будут подписываться: «Юстас».
Биография Макса Отто фон Штирлица во всей полноте мне в общем безразлична. В советское время интересовали кое-какие частности. И более прочего интриговала ретроспективная составляющая его судьбы. Хотелось, например, знать, каким подвигам героя в рамках человеконенавистнической идеологии нацизма обязан столь впечатляющий его карьерный рост в Третьем рейхе. Не только же тому факту, что он когда-то завоевал первенство Берлина по теннису…
То, что он предотвратил создание ядерного оружия в гитлеровской Германии, а также спас город Краков от тотального разрушения, тоже вряд ли поспособствовало его продвижению по службе в центральном аппарате СД…
А что тогда?.. Что он такого сделал, чтобы убедительно подтвердить свою беспощадность к врагам рейха?
Вспомнил. Оберштурмбаннфюрер СС Курт Айсман обмолвился в разговоре с группенфюрером СС Генрихом Мюллером, что Макс Отто фон себя хорошо проявил в Испании.
- С этого места поподробнее, пожалуйста, - хотелось попросить Айсмана. - Он что, там пытал испанских коммунистов и воинов интернационалистов?.. Или пуще того – их казнил?..
Об этом умолчал старый сериал. Смею предположить, об этой стороне карьеры штандартенфюрера ничего не поведает новый сериал. Что, в принципе, естественно и правильно. Мифологические герои (а Макс Отто Максимович – из их числа) не должны иметь теней за своей спиной и просто каких-либо порочащих его фактов в глазах зрителей.
И вообще мифологическими богами (и дьяволами, между прочим) не становятся; ими рождаются, чтобы уже никогда не умереть. Это верно как по отношению к древнегреческим небожителям, так и по отношению к былинным фигурам более позднего времени. Русский фольклор умолчал о детстве и отрочестве Ильи Муромца.А нам разве нужен был бы фильм о детстве и юности Чапая?..
Наконец, зачем нам знать, из какой житейской повседневности соткан образ Штирлица-Исаева? Ясно, что этот красивый цветок вырос не из подзаборного сора. Что он из дворян. Стало быть, человек чести. Этого достаточно, и прочее неважно.
«Семнадцать мгновений весны» – как явление киноискусства всерьез принимать трудно. Может быть, еще труднее, чем как достоверное историческое свидетельство о Великой Отечественной войне. Вся штирлициада – чистое мифотворчество, поддержанное киношными средствами.
«Исаев» - несколько другая история. Это – киносочинение по мотивам мифа и на материале мифа. Это авторская рефлексия по поводу широко распространенной былины о великом национальном агенте безопасности.
В сериале Сергея Урсуляка речь о молодости не столько Штирлица, сколько о молодости его разлада с реальностью. Годы (а их около двух десятков набралось) не сильно разделили обоих Исаевых, если судить по их наружностям. А уж по части профессиональных навыков, дедуктивных способностей, внешней сдержанности и внутренней собранности молодой Максим Максимович, ничем не уступает зрелому Максу Отто фон Штирлицу.
Довольно вспомнить, как в безвыходном положении юноша-агент глазом не моргнул перед лицом блестящего агента германской разведки. Точь-в-точь, как многоопытный Исаев перед дьявольской усмешкой шефа гестапо Мюллера, когда обнаружились «пальчики» штандартенфюрера на чемодане радистки Кет. Как юноша с едва заметной иронией вторит своему коллеге-противнику: «Да. Плохо мое дело». Но он так вторит, что понятно: «дело» вовсе не безнадежно, что все еще перевернется. Так оно и выходит.
Штирлиц-Исаев мог бы остаться вне времени, как Джеймс Бонд. Пусть меняются обстоятельства, интерьеры, места действия, супостаты, женщины и даже исполнители роли главного героя, а он, как поется в песне Высоцкого, - «тот же самый».
На деле – тот, да не совсем. Даром что ли «последний солдат советской империи» писатель Александр Проханов, будучи большим поклонником «Ликвидации», сразу запрезирал «Исаева». Он-то скорее профессиональных кинокритиков учуял трещину в идеологии помолодевшего агента. Он-то догадался, к чему клонят создатели сериала.
К тому, что будущий Юстас не убежден в правоте той империи, которой так доблестно служит. Что любимый народом Штирлиц всего лишь – нормальный русский интеллигент, коему на роду написано во всем сомневаться и по каждому поводу колебаться. Ему нечем ответить отцу, разуверившемуся уже в начале 20-х годов в революции. А на прямой вопрос чекистского начальника: за кого он сам – за белых или за красных, - честно ответил, что пока не разобрался.
А жизнь по ходу выполнения важного задания диктатуры пролетариата по пресечению контрабанды подбрасывает ему (да и зрителям) один за другим основания для сомнений. Любимая женщина Исаева из когорты белой эмиграции их усугубляет. Костоломы из ЧК оставляют следы на лице запутавшейся шифровальщицы Олонецкой. Коллеги-чекисты убирают своего же нелегала, который разобрался и уверился в неправедности режима.
Всем трем женщинам, задействованным в первой трети повествования, тоже приходится «разбираться». Но им-то проще: они полагаются на мужчин, в которых разбираются лучше, чем в идеологических нюансах противоборствующих сторон. Но и их судьбы трагичнее – они успевают полюбить своих избранников за муки и поплатиться жизнями за сострадание к ним.
Похоже, что сага о молодом Штирлице, под завязку нагруженная приключениями, таит в себе сюжет о человеке, который оказался перед неразрешимой моральной дилеммой: он не может служить бесчеловечному режиму, не изменяя себе, не предавая себя.
Спасенные им для диктатуры пролетариата бриллианты, как мы знаем, послужили не столько голодающим Поволжья, сколько укреплению самой диктатуры.
…И кто знает, как бы повернулась судьба благородного человека чести, если бы не обозначилось в 30-х годах смертельное противостояние фашистской Германии и советской России? Если бы не Отечественная война, отменившая войну Гражданскую?..
Впрочем, может, мне такой поворот и смысл «Исаева» только почудился. Смотрим дальше.
Слава богу, сказка сказывается скорее, чем дело делается.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
