Алена Солнцева, специальный корреспондент "Московских новостей", для РИА Новости.
Сериал "Оттепель" на Первом канале прошел с большим успехом, рейтинг у него был стабильно высокий, а обсуждали фильм особо страстно. Поклонники и противники лупили друг друга наотмашь, не особо заботясь об аргументации, кто-то требовал запретить показ, и даже в суд подали за курение в кадре, но никто не заметил главного.
Колхозная комедия — это и есть сериал
Ведь Валерий Тодоровский совершил с этим кино примерно то же самое, что и его герой.
Молодой режиссер Егор Мячин пытается внести жизнь в условный жанр колхозной комедии, и это получается, хотя ему поначалу не верят. Редакторы фыркают: "кому-нибудь это смешно?", блюстители морали из общественности требуют запретить показ — "если это увидит моя внучка", — но главный начальник неожиданно оказывается доволен, и картина "Девушка и бригадир" получает самый широкий прокат.
Валерий Тодоровский впервые в своей жизни снимает российский сериал, жанр столь же закостеневший и насквозь условный, как и старая советская комедия. Полностью переменить канон ему не позволено, но благодаря воле большого начальника, в данном случае Константина Эрнста, он получает свободу кое-что изменить, сделать картонный сюжет более живым и человеческим, усложнить характеры, изменить костюмы и стиль сьемки. В этом смысле основной конфликт сериала "Оттепель" не только не устарел, но и, похоже, стал более явным.
И уж точно не про 1960-е годы снимает свое кино Тодоровский, то есть и про них тоже, но главное — про себя, свой опыт, свои конфликты. Это очень лирическое повествование. Поэтому-то оно и вызывает споры, а Эрнст, рискнувший, как и в случае со "Школой" Германики, опять обошел конкурентов.
И не надо сравнивать российский сериал не только с фильмами Феллини, но и даже с сериалами Би-Би-Си или HBO — наш конвейер куда более жесткий, схематичный и дешевый, поэтому революционные усилия команды Тодоровского можно считать настоящей большой победой.
Вас здесь не стояло
Если не ругаться, а прислушиваться к мнениям как тех, кто "Оттепель" полюбил, так и тех, кто ее не принял, то одно замечание кажется мне весьма основательным. Атмосферы времени не получилось. Смешно, конечно, слышать упреки или похвалы авторам на основании замечаний чьих-то бабушек или мам. У всех своя оттепель, свой образ времени. А уж высчитывать год выпуска той или иной марки радиоприемника и вовсе не смешно.
И одним сериалом тут ничего не поправить, хорошие образцы массовой культуры появляются там, где есть традиция качества в быту, внимательное отношение к материальному миру, старание и прилежание, у нас же пока есть основания только для массового бескультурья.
Актуальное кино
Два главных героя "Оттепели", Мячин и Хрусталев, оба таланты, гении, художники, увлеченные своим делом до забвения себя. Тип, оформившийся в советской культуре именно в 1960-е годы, и с тех пор не изменившийся для нашего по-прежнему советского в массе своей сознания.
Личное, частное, индивидуальное в 1960-е годы робко и неявно проникает в сознание творцов, но понимания ценности этого личного еще долго не будет в сознании большинства, да и сейчас нет. Свобода не принадлежать к классу, к большой социальной группе — вот в чем смелость и пафос оттепельного прорыва, и современность его для нынешнего дня. Это как раз очень точно уловил Тодоровский, куда более точно, чем те, кто хвалит его за смелость обличения сталинистов из прокуратуры. И это делает фильм совершенно актуальным.
Два героя — положительный и еще более положительный
В этом смысле оба его героя — молодцы и революционеры. Но все-таки они разные, это в фамилиях чувствуется. Хрусталев и Мячин: один твердый, граненый, но хрупкий, другой мягкий, мятущийся, но упругий; один при давлении ломается, другой пружинит и отскакивает.
Хрусталев подавлен чувством вины. Его мучает вина перед отцом за брата, сбежавшего на фронт, за брата, которого он не сдал, и которого убили в первые дни войны. И виной за себя, за то, что, как он говорит о себе — струсил, не пошел наперекор отцу, не отказался от брони, не пошел воевать… Тут, кстати, сегодняшняя общественность оказывается солидарна с теми, кто с негодованием отвергает Хрусталева как разоблаченного труса. Раз не воевал — не годен в герои, в образцы, в идеальные модели. А он и не пытается. Ему бы с собой разобраться.
Тут внимательный зритель должен бы сделать несложный подсчет, на который намекают сценаристы — в 1941 году, когда война началась, Хрусталеву было 15 лет, 18 исполнилось через три года в 1944-м, война уже кончалась, и выбор между жалостью к отцу (перед которым виноват) и требованием долга был не таким простым. Поэтому он до сих пор и злится на отца, поставившего его перед этим выбором. Но об этих сложных чувствах некоторым зрительницам, совершенно не готовым отдавать своих сыновей в армию мирного времени, задумываться сегодня, как выясняется, некогда.
Они пишут в блогах: "Режьте меня, забросайте помидорами, но — мужик, испугавшийся погибнуть на войне за свою Родину, не герой, не орел и не мужик. Эта ценность не подлежит пересмотру ни в какие времена, ни при каких обстоятельствах".
Мячин (как и Марьяна) — человек другого поколения, он сильно моложе, у него нет груза прошлого, он выбирает честность и верность, а стыд и вина ему пока мало знакомы. Поэтому герой Цыганова получается сильней и ярче, чем герой Яценко, он глубже, сложней и привлекательней.
То, что о героях сериала стали спорить как о живых людях — как раз главный признак культового сюжета. А задача сериала, в отличие от полнометражного фильма, именно в создании нескольких самостоятельных линий, объединенных общим сюжетом, но им не исчерпывающихся. В "Оттепели" множество персонажей, ставших для зрителей близкими и понятными людьми, судьбой которых увлекаешься всерьез.
Сериал будет продолжен, в этом можно не сомневаться. Но я предполагаю, что и задумывался он как многосезонный, поэтому и начался в 1961 году, чтобы вместить, в конце концов, все годы оттепели, вплоть до 1968-го, когда советские танки вошли в Прагу, чтобы усмирить чехословацких братьев, захотевших собственной свободы.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
