Константин Богданов, обозреватель РИА Новости.
185 лет назад, 8 февраля 1828 года в Нанте родился Жюль Габриель Верн, человек, которому было суждено остаться в истории отцом-основателем литературного жанра научной фантастики. За без малого восемь десятилетий жизни Жюль Верн успел создать мир технического романтизма, исчерпать его до дна и предельно точно показать его мрачноватую изнанку.
Дивный новый мир
Чего он только не насочинял, о чем только не напророчил, этот техноромантик, твердо веривший в прогресс, неумолимую логику исследователя и железную волю первооткрывателя. Список вещей, в которые Верн "попал", весьма длинен.
В качестве курьезного приведем только один: место, откуда герои Верна отправились "из пушки на Луну" – район города Тампа, находится во Флориде, как и космодром на мысе Канаверал, даже почти на одной широте, только не на восточном побережье штата, а на западном. Чисто технические же предсказания лучше читать в виде списка; там им самое и место, в приложениях к комментированным собраниям сочинений.
Важны были не конкретные попадания; важен был настрой, философия миров, которые видел и переносил на бумагу автор. Это был парадный портрет европейского позитивизма. В середине XIX века Европа почувствовала всемогущество. Трудности искали в физическом пространстве, и преодолевали двояко.
Преодолевали напряжением всех сил: это был век великих первооткрывателей, забравшихся в самые недоступные уголки Земли: в сердце тропической Африки, в дебри сельвы, в заснеженные просторы Арктики и Антарктики. Это был триумф воли, символ подчинения природы человеку.
И напряжением интеллекта: изобретатели генерировали все новые и новые технические новинки, делавшие возможным то, о чем еще десятилетие назад и мечтать было невозможно. Это был триумф разума, который создавал вторую природу – техносферу, абсолютно подвластную человеку.
На этом, вроде, и все? Ну да, Жюль Верн, трубадур железной поступи прогресса. Все помнят это со школьной скамьи. Но железная поступь бывает только у железной пяты.
"Железная пята", поздний роман еще одного большого литератора того времени, Джека Лондона – жутковатая антиутопия из жизни олигархии, подмявшей под себя общество. Их всех, романтиков сияющих высей второй половины XIX века, тогда, в тесные и душные годы перед грозой большой войны, неожиданно накрыло предчувствие скорого и мрачного будущего, которое уже готово было выйти из окопов Первой мировой.
Но первым из них стал именно Жюль Верн.
Увидеть тень за углом
Талант Верна проявился и в том, как он в поздний период своего творчества мастерски разрушил им же самим созданную панораму. И первое, что сделал автор – начал экспериментировать с героями.
Пламенный идеалист капитан Немо из "20 000 лье под водой" (1869) трансформируется в пафосно-высокомерного инженера Робура ("Робур-завоеватель", 1886), в буквальном смысле слова вставшего над людьми при помощи летающей машины. И тот же Робур обращается уже в тирана, использующего свое изобретение в откровенно террористических целях ("Властелин мира", 1904). Карикатурные злодеи-изобретатели из кино и комиксов меж- и послевоенного периода – всего лишь дети верновских гигантов, победивших природу, но не справившихся с управлением своей гордыней и амбициями.
Хотя образы грядущих ненастий XX века мелькали у Верна и еще раньше. Так, безголовую и бесчеловечную машину, построенную из людей, и готовящуюся к тотальной войне на уничтожение, которая уже никому не нужна, можно найти в "Пятистах миллионах бегумы" (1879). Это антиутопический город Штальштадт, функционирующий вхолостую после случайной гибели своего создателя и хозяина, профессора Шульце.
Для сравнения ощущений – просто перелистайте классическую беллетристику по поздним периодам Первой мировой: попадание, близкое к снайперскому. Уже в наше время этот образ использовал Голливуд – смотрите, например, развязку фильма "Небесный капитан и мир завтрашнего дня".
Предчувствие Блекланда
Одна из самых мутных и неприятных книг Жюля Верна – его последний и посмертный роман "Необыкновенные приключения экспедиции Барсака". Этот небрежно слепленный полуапокриф вываливается из всех категорий верновского творчества: начатый в 1905 году, он не был закончен автором даже наполовину, а по другим сведениям – и на одну пятую. Реально книгу дописал сын Верна Мишель, уже в 1919 году. Но то, что в этот роман в итоге попало, никак не объясняется даже свежими рефлексиями окопных ужасов Первой мировой.
Перед нами – доведенная до блеска антиутопия: мрачное рабовладельческое государство Блекланд в сердце Африки (как раз недалеко от тех мест, где ныне ведется победоносная война французов с малийскими исламистами).
Блекландом правит собственная аристократия – бандиты, убийцы и садисты, они и формируют верхний (райский) круг. Во втором круге сосредотачиваются претенденты на место среди хозяев страны. Третий населен черными рабами. Попав в Блекланд, даже свободные люди теряют имена, и начинают жизнь заново – узнаете отзвук будущих экспериментов Замятина?
И эти образы преследуют человечество постоянно. Фантастика XX века их тоже не минула. Сумрачный, ницшеанский шаг европейца за грань допустимого – это "Сердце тьмы" Джозефа Конрада, опубликованное как раз тогда же, в 1902 году. Нашим современникам конрадовский сюжет более известен по эпическому полотну Копполы "Апокалипсис сегодня", со светлым образом полковника Курца в исполнении Марлона Брандо.
А сияющий град на холме, опоясанный кругами разной степени инфернальности? Сколько их было, таких моделей… Знатоки отечественной фантастики сразу же вспомнят так и ненаписанный роман братьев Стругацких "Белый ферзь". Но можно поступить и проще: выгляните за окно – ничего не напоминает?
Люди, сословия, города выстраиваются по ранжиру, замыкаясь в собственных кольцах безопасности. Государства тоже постепенно принимают эту форму: "золотой миллиард" надежно огородился от помоек "третьего мира", фильтруя антропотоки через чуткие мембраны.
Люди эпохи просвещения и позитивизма всерьез считали, что человека можно исправить, а для этого общество надо организовать единым, разумным и добродетельным образом. В своем конечном виде это стремление дало великую войну 1914 – 1945 годов, войну Европы на самоуничтожение, во всех ее ипостасях: от массовых забегов на пулеметы и газовых атак до концлагерных печей и ядерных бомбардировок, минуя лесоповалы.
Выход был найден в другом: в жестком делении на агнцев и козлищ, на территории благоденствия и внешнего нестроения, живущие по бухенвальдскому девизу "Каждому свое".
Жюль Верн успел об этом написать – туманно, как видел, как чувствовал в натуре человека, – хотя большую часть того, что предсказал, увидеть уже не успел. В отличие от нас с вами.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
